Архив

Cердце ангела

Откровения певицы о том, как она была черной вдовой и музой Макаревича

Она обманчива и коварна: может появиться, когда ты ее не ждешь, и исчезнуть в самую неподходящую минуту. И тем не менее все знаменитые мужчины мира готовы бросить к ее ногам свой талант, а то и жизнь. Ей посвящают стихи и песни, ее портреты пишут маслом и акварелью. Только на каждой картине она выглядит абсолютно по-разному. Потому что Муза у любого художника — своя. Для фотосессии «Атмосферы» она, к примеру, обрела вполне знакомые черты певицы Алены Свиридовой.

1 октября 2005 04:00
1257
0

Она обманчива и коварна: может появиться, когда ты ее не ждешь, и исчезнуть в самую неподходящую минуту. И тем не менее все знаменитые мужчины мира готовы бросить к ее ногам свой талант, а то и жизнь.

Ей посвящают стихи и песни, ее портреты пишут маслом и акварелью. Только на каждой картине она выглядит абсолютно по-разному. Потому что Муза у любого художника — своя. Для фотосессии «Атмосферы» она, к примеру, обрела вполне знакомые черты певицы Алены Свиридовой.



Как человеку творческому, Алене Свиридовой тоже постоянно требуются музы — правда, мужского роду-племени. По большому счету все ее романы выплескивались позже в новые песни и образы. Однако мы не случайно предложили Алене роль музы — она и сама нередко выступала в роли вдохновительницы.

Алена: «Я очень рано стала музой. Впервые это случилось еще в школьные годы. В шестом классе учился мальчик Рома, который меня сильно любил и писал мне какие-то кантаты, оратории».

— То есть все было серьезно!

Алена: «Да, серьезно. Плюс к духовной пище он приносил мне и материальную — постоянно подкармливал очень вкусным печеньем. Еще один мой почитатель постоянно меня рисовал. Наш роман был глубоко платоническим, и когда его забрали в армию, он оттуда присылал мне мои портреты, написанные по памяти. Но мне они не сильно нравились — я считала, что в реальности я гораздо краше. А еще однажды был один забавный случай, связанный с моим „музированием“. Я тогда жила в Минске и как-то пошла обедать в Дом писателя, который на белорусском назывался Дом письменника. За соседним столом оказались какие-то дядьки, которые весь обед не сводили с меня восхищенных взглядов, а под конец подошли с вопросом: „Девушка, а вы — письменница?“ „Нет“, — ответила я. „Значит, вы — муза“, — сделали они однозначный вывод. Я покинула ресторан, преисполненная гордости и широко расправив плечи».


Лысая певица

Обеды в Доме писателя не прошли даром. Уже несколько лет Алена считается письменницей — причем официально. В 2002 году ее приняли в Союз писателей, а на сайте Свиридовой выложено несколько рассказов.

Алена: «Я пока еще начинающая письменница. Хотя прекрасно знаю рецепт, как стать письменницей настоящей».

— И как же?

Алена: «Элементарно. Нужно просто каждый день писать. Это у меня, к сожалению, не получается. Хотя, признаюсь, в последнее время я все больше и больше обнаруживаю в себе тяготение к письму».

— Сколько же у вас рассказов?

Алена: «Где-то четыре… но их нужно довести до ума — что-то подправить, что-то подделать. Я все собираюсь выпустить книжку, но для этого нужно забросить все остальное».

— Прочитала один из ваших рассказов и даже оторопела: романтическая барышня Алена Свиридова оказалась достаточно раскованной дамой — и матом может ругнуться, и в местном пабе напиться. Признайтесь: это выплескивается то, чего вы не можете себе позволить в реальной жизни, или вы такая и есть на самом деле?

Алена: «Развязная? Я вам такой показалась? Странно… Безусловно, публика меня знает с другой стороны. Но здесь речь идет скорее о воспитании — я всегда чувствую, где и что уместно. Поэтому, конечно, на сцене или в интервью я несколько иная, чем в реальной жизни».

Из биографии Свиридовой, написанной Свиридовой:

«Это я. Свиридова Алена Валентиновна. Урожденная Леонова. Лет мне несколько больше, чем хотелось бы, поэтому эту тему я кокетливо закрою. Родилась я четырнадцатого августа в Крыму, с той поры считаю себя южной девушкой, не переношу холода и расцветаю в самую термоядерную жару. Папа мой был военный летчик, высокий, красивый и смелый, я им несказанно гордилась. Мама — филолог. Красивая, умная и целенаправленная. Во мне намешаны русская и четверть украинской крови, прадедушку звали Андрий Забияко. Чувствуете, какой запал? В общем, детство у меня было очень счастливое и взрослеть категорически не хотелось. Потом мы переехали в Минск, я пошла в школу с музыкальным уклоном, и судьба моя была решена».

— Почему-то в вашей биографии вы ни словом не обмолвились, что в свое время мечтали о карьере драматической актрисы. И даже ездили в Москву поступать в школу-студию МХАТ…

Алена: «Просто я не относилась к этому серьезно. Честно говоря, я и в Москву-то поехала больше за компанию — на актерский собирались поступать мои друзья, вот я и подумала: а может, и мне попробовать? Но дальше прослушивания так и не прошла. И сейчас понимаю, что выглядела тогда действительно очень смешно — я вырядилась в черную блузу и черную длинную юбку, этакая черная вдова, и трагическим завывающим голосом читала что-то брутальное — кажется, Гарсия Лорку. Если учесть, что я была тогда практически лысая (у меня как раз начался страшный период „закоса“ под Анне Леннокс — в чем я, надо сказать, преуспела), то картина получалась вообще уникальная. Короче, спугнула я приемную комиссию, и пришлось ехать обратно домой, в Минск».

— Сильно переживали?

Алена: «Нет, я не сильно расстроилась. Можно сказать, совсем не расстроилась. Наверное, оттого, что у меня никогда не было такой уж тяги именно к актерству. Музыка — вот что меня интересовало».


О пользе дуракаваляния

Однако будущий музыкант Алена Свиридова стала-таки актрисой. Ее пригласили работать в Минский драматический театр имени Горького, причем на главную роль в спектакле «Амфитрион». Хотя Алена уверяет, что лично она не приложила к этому ни малейших усилий — просто так совпало.

Алена: «Один мой приятель рассказал, что в театре проходит прослушивание — ищут актрису на главную роль. Поскольку делать мне было в тот момент совершенно нечего, я решила туда заглянуть. Клянусь, я и не думала, что это может во что-то вылиться. И на прослушивании я просто валяла дурака. Люди, которые меня смотрели, оказались очень приятными, поэтому я, не зажимаясь, с радостью выполняла все их задания. „А вы можете сейчас встать вот так?“ — „Да, конечно“. — „А пройтись вот этак?“ — „О чем разговор!“ Словом, когда после моего дуракаваляния эти люди сказали, что берут меня в штат, хотелось просто упасть на спину, хохотать и дрыгать ногами — настолько это предложение казалось нереальным и несерьезным».

Довольно скоро Алена стала настоящей примой в своем родном городе — спектакль «Амфитрион» стабильно собирал аншлаги. Поэтому следующая ее выходка — спешный отъезд в Москву за славой певицы — многим показалась полным сумасшествием.

Из биографии Свиридовой, написанной Свиридовой:

«Юра Рипях, директор очень популярного тогда Богдана Титомира, увидел меня на концерте в Минске, на разогреве у вышеупомянутого Богдана, попросил кассету и через пару недель перезвонил, сказал, что нашел денег. Деньги, кстати сказать, дал Александр Шевченко, нынешний продюсер Алсу. Честно признаться, поначалу я заподозрила Юру в неблаговидных целях, но он пришел меня встречать с молодой женой Наташей, так что необходимость держать оборону отпала сама собой».

— Неужели все так и было — какая-то невероятная история: чтобы продюсер сам подошел к молодой певице, выпросил кассету, да еще и денег раздобыл…

Алена: «Так уж и невероятная? Сейчас, наверное, тоже может произойти нечто подобное…»

— Сейчас надо самому долго и нудно забрасывать продюсеров своими кассетами и чуть ли не силой заставлять их прослушать хотя бы одну песню.

Алена: «Мне кажется, человек должен использовать все возможности, которые предоставляет ему жизнь. Даже если на первый взгляд они не принесут тебе ни выгоды особой, ни славы. Ведь тот концерт, где меня увидел директор Титомира, был у меня первым, платили за него три копейки — а я уже считалась, между прочим, настоящей звездой. Так что по большому счету не было ни одной причины, по которой мне стоило петь на том концерте. Конечно, поначалу я не отнеслась к Юриному предложению серьезно. Подумала: ну вот, какой-то дядька вешает мне лапшу с дальними целями. Но кассету Юре все-таки отдала. Когда он мне позвонил уже из столицы, я тоже долго сомневалась. И дело даже не в тех подозрениях, которые возникли у меня насчет Юры. Ведь мне надо было предпринимать какие-то решительные шаги: бросать театр, дом и ехать на пустое место, без каких-либо гарантий. Короче, тот мой поступок — из серии авантюр, которые, я считаю, иногда обязательно нужно совершать».

— Вы ведь бросили не только театр — в Минске у вас остался муж. Он не говорил, что ваша затея — полный бред, что надо обо всем забыть и сидеть спокойно, играя в своем театре?

Алена: «Да все мне об этом говорили, не только муж. Он-то просто считал, что мой бзик — вещь проходящая и скоро все вернется на круги своя. Но, приехав в Москву, я поняла, что подспудно мечтала стать певицей с самого раннего детства».


Террариум единомышленников

Вот только столичное музыкальное сообщество в светлое вокальное будущее Алены Свиридовой верить отказывалось. Тогда из каждого ларька неслась песня про Ксюшу из плюша в исполнении Алены Апиной, и эстетские изыскания белорусской девушки казались бесперспективными.

Алена: «Только два человека верили в меня — это сам Юра и Саша Шевченко, который, собственно, и дал деньги на проект. Все остальные говорили, что моя музыка — полная лажа. Но надо отдать должное Юре — он никого не слушал и продолжал работать со мной. Хотя, бывало, и он срывался. Да и мне иногда хотелось собрать чемоданы и уехать обратно в Минск».

Работа над первым альбомом длилась целый год. А потом на экранах появился клип «Никто и никогда» с Игорем Верником в главной роли, который за один день сделал Свиридову всесоюзной знаменитостью.

— Как вас приняли в кругах шоу-бизнеса?

Алена: «Первое время я была вообще одна-одинешенька, что для меня не характерно: я человек очень коммуникабельный и легко завожу новые знакомства. Но Москва — не то место, где можно быстро найти друзей. Здесь нужно кем-то быть, чтобы с тобой хотели дружить, — причем не в будущем, не потенциально, а именно сейчас, в данную минуту. Даже те люди, с которыми я работала — и аранжировщики, и съемочная группа, — после трудового дня разъезжались по домам, а я оставалась одна в своем гостиничном номере. Я была тогда как крокодил Гена, который очень хотел завести себе друзей. Так длилось до тех пор, пока не появился клип „Никто и никогда“, — сразу после эфира мир будто изменился. Раньше, когда я говорила, что я — певица, почти все относились к этому скептически, похихикивая: „Откуда вы, говорите? Из Минска? А это где?“ Я постоянно чувствовала унижение, ко мне относились… ну, как к лимитчице. Может, это было не так явно, но я, как человек тонкой душевной организации, ощущала себя полным уродом. И вдруг после клипа те же люди стали первыми здороваться со мной и пытаться завести знакомство. И я вдруг страшно обиделась — ведь я осталась той же, что и полгода назад; после появления моего клипа на экранах я не стала ни лучше, ни красивее. Я очень долго жила с этой обидой: как же так, разве не было видно с самого начала, что я такая хорошая?»

— Значит, в шоу-бизнесе дружба невозможна?

Алена: «Возможна — когда ты кто-то. Если ты никто, какая же дружба? Все достаточно четко поделено на классы, на касты. Но подобная ситуация не только в шоу-бизнесе. Демократизм, к сожалению, возможен лишь в детстве. Даже если ты оказываешься на разных ступеньках социальной лестницы с друзьями детства, вы все равно поддерживаете добрые отношения».

— Когда ваш муж понял, что из Москвы вы уже не вернетесь, он не предпринимал попыток приехать к вам?

Алена: «Попыток не было. В общем-то, у нас отношения и до моего отъезда были не сказать чтобы хорошие: мы то сходились, то расходились. Так что момента окончательного разрыва я даже и не помню — он у меня не отложился в памяти, не произвел впечатления. Мы просто перестали быть вместе».


Сиамские близнецы

Зато все остальные встречи и расставания Алены тщательно зафиксированы — в многочисленных публикациях российской прессы. Сначала все бурно обсуждали ее роман с Андреем Макаревичем (хотя и Алена, и сам Андрей Вадимович всегда повторяли, что их связывает лишь дружба и невинная любовь к путешествиям), потом неудачный брак с американским дипломатом Генри Пиколом. Но настоящую лавину слухов вызвал ее союз с Дмитрием Мирошниченко.

Дмитрий и Алена познакомились во время съемок передачи «Гарем», где она была ведущей, он — участником. Долгое время их отношения хранились в глубокой тайне. А когда вдруг все раскрылось, разразился настоящий скандал. Еще бы: Дмитрий — манекенщик из Киева — младше Алены аж на… дцать лет! Естественно, удалые репортеры тут же определили Мирошниченко в разряд обычных жиголо.

Алена: «Хотя я привыкла спокойно относиться к самым разным публикациям (ну, как к атмосферным явлениям — вот пошел дождь, но скоро он закончится), было очень неприятно, когда обсуждали отношения с моим мужем, когда писали про него гадости».

— Вы проводите тренинги среди родных и близких — как не обращать внимания на слухи и сплетни?

Алена: «Даже люди бывалые не всегда сдерживаются. Помню, однажды в какой-то газете написали про меня и Макара какую-то полную лажу — причем в заголовок вынесли мои слова, выдернутые из контекста, поэтому совсем не соответствующие тому, что я говорила. Макар тогда очень на меня разозлился. „Ты что?! Неужели ты в первый раз сталкиваешься с подобным? — даже удивилась я. — Разве ты не знаешь, как это делается?“ А вообще я все это называю легендами и мифами Древней Греции».

— Тогда будем развеивать мифы. Ваши взаимоотношения с мужем — это…

Алена: «…что-то удивительное. Потому что прошло три года с момента нашего знакомства, а острота ощущений осталась прежней, добавилось только всеобъемлющее чувство родства. Мы практически все время проводим вместе, просто как сиамские близнецы, и все удивляются, как это нам до сих пор не надоело. Я и сама, честно говоря, порой недоумеваю — у меня подобного не было никогда в жизни. А уж когда родился сын, мы оба были на седьмом небе от счастья».


Ночь. Улица. Перрон.

Сынишка Гриша родился весной прошлого года, сейчас ему год и восемь месяцев. Это — второй ребенок Алены. Старший — Василий — парень самостоятельный, учится в Канаде. За границу Алена отправила сына сознательно. Говорит, что для мальчика лучше, если он находится подальше от материнской опеки.

— Быть мамой в юном возрасте и в зрелом — это разные ощущения?

Алена: «Абсолютно. Когда родился Василий, я воспринимала его как младшего брата, что ли. Тогда в нашей семье главной была моя мама — она за все отвечала, обо всех заботилась. Не знаю, может, у меня позднее развитие, но я долгое время не ощущала себя взрослой. Другое дело — сейчас. Я полностью осознаю, что я — Мама. Мы с мужем стараемся не расставаться с Гришей ни на минуту. Постоянно таскаем его с собой — он у нас с шести месяцев ходит по ресторанам, вместе с нами по всем гостям, даже в театр мы его брали. Так что он — полноправный член коллектива. Когда минувшим летом мы отправили его с моей мамой на два месяца в Крым — это стало для нас с мужем огромным испытанием. Да, мы понимали, что на юге, где яркое солнышко, теплое море и вкусные фрукты, ребенку лучше, но все равно, когда разговаривали с ним по телефону, постоянно плакали. Эти два месяца тянулись для нас как два года».

— Не страшно было рожать в довольно зрелом возрасте — у нас ведь врачи даже тридцатилетних мам пугают всякими осложнениями? Или это было настолько долгожданное событие, что сомнений не возникало?

Алена: «Дело в том, что это событие не было долгожданным — я не планировала рожать. Когда-то, примерно лет пять назад, мне хотелось стать мамой — я вдруг заметила, что меня стали умилять детки в колясочках. Но потом все прошло, и я стала относиться к детям абсолютно равнодушно. Наоборот, мне казалось, что они такие приставучие! Когда я видела семьи, отдыхающие с маленькими детьми, то всегда думала: вот ужас какой, они сидят, привязанные к своим коляскам, никуда не могут сходить. Так что беременность оказалась для меня неожиданностью. Но — природа берет свое! — у меня тут же включилась материнская программа, когда буквально в один момент ты вдруг становишься мамой. Сейчас я вообще не могу спокойно смотреть на детей, мне нравятся все малыши. Если я вижу маму с коляской, тут же начинаю общаться. Так что те женщины, которые относятся к детям индифферентно, не виноваты: у них просто не включилась программа материнства».

— Но даже самая спокойная мама становится тигрицей, если задевают ее ребенка… Я имею в виду случай, когда вас вместе с маленьким сынишкой высадили из поезда. Расскажите, что там все-таки случилось?

Алена: «Вопиющий случай! Мы с Гришей и моей мамой ехали в Крым — туда, где я родилась и где он потом провел два беззаботных месяца. На таможне оказалось, что я не взяла с собой свидетельство о рождении. Я тогда испытала нечто похожее на групповое изнасилование. Когда я отказалась высаживаться из поезда — ночью, с грудой багажа и спящим сыном, — таможенники начали выламывать двери в мое купе. „А вдруг вы его везете продавать на органы?“ — сказал мне их начальник. Я пыталась их урезонить: „Ребята, как вы себя ведете? Что я — преступник или у нас военное положение? Надо ведь иметь сердце“. „А как же принципы?“ — шли они напролом. Причем, как выяснилось, российские таможенники высаживают таких же, как я, несчастных с детьми каждую ночь. Они мне — с большой гордостью — рассказывали, что сутками раньше высадили целый детский дом».

— И что вы делали ночью на перроне с маленьким сынишкой на руках?

Алена: «Нас подобрал начальник вокзала. Но это было скорее исключение из правил — остальные пассажиры, высаженные этой ночью, такой чести не удостоились. Впрочем, если бы я сразу, как овца, послушалась таможенников и безропотно освободила купе, тоже осталась бы на вокзале один на один со своими проблемами. А поскольку я громко боролась за свои права, то начальник вокзала „вышел в народ“ и начал меня успокаивать: „Не беспокойтесь, я вас не брошу“. И слово сдержал».

— Чем закончилась эта история?

Алена: «Она еще не закончилась. Я не хочу оставлять это дело просто так. У меня есть документ, который подтверждает, что к моей семье было применено насилие — все пассажиры письменно засвидетельствовали, что таможенники выламывали дверь в мое купе. Они превысили свои полномочия — я собираюсь бороться их же оружием. А сама ситуация разрешилась благополучно лишь потому, что по чистой случайности у директора нашего коллектива оказались ключи от моей московской квартиры. Он ночью нашел свидетельство о рождении и передал со следующим поездом. Но история эта стоила мне двух лет жизни, реально!»

— Мне почему-то в голову приходят слова из ваших давних интервью: в одном вы, к примеру, говорили, что идеальный вариант брака — гостевой, в другом — резко осуждали семьи, где у супругов большая разница в возрасте. Значит ли это, что реальная жизнь порой опровергает самые стройные теории?

Алена: «Да в моей жизни все происходит вопреки тем или иным теориям. Дело в том, что я — этакий теоретик, люблю рассуждать, строить схемы: вот так лучше, а так — хуже. А потом реальность все мои измышления опрокидывает. С одной стороны, я девушка очень рациональная, но — слава богу — не боюсь совершать необдуманные поступки. То есть присутствует во мне и иррациональность — которая в конечном счете и является паровозом, позволяя мне быть счастливой. Благодаря этой иррациональности я занимаюсь тем делом, которое люблю, благодаря ей у меня сейчас есть любимый муж, маленький ребенок. Если бы меня спросили четыре года назад, возможно ли в моей жизни такое, я бы твердо сказала: ни-ког-да! Но теперь я отвечаю так: никогда не говори «никогда».