Чего только не говорили о Сергее Астахове, приписывая актеру пылкие романы чуть ли не со всей столичной богемой в независимости от пола и возраста. «МК-Бульвар» решил встретиться со звездой сериалов в момент, когда Сергей отдыхает от экранного образа, и стал свидетелем воскресной прогулки г-на Астахова со своей дочкой Машей.

— Сергей, кем вы сами себя считаете: восходящей звездой российского кино или уже знаменитостью?

— Для меня звезды — это актеры уровня Марлона Брандо или Алена Делона. Звезда подразумевает вокруг себя такую ауру, такой стиль жизни и такой гламур, что у наших актеров вряд ли что-то подобное получится. Если говорить обо мне, то я вообще еще до большого кино не дорос, меня туда не берут. А в повседневной жизни я считаю себя просто отцом своего ребенка, мужем своей супруги, сыном своих родителей, другом своих друзей и человеком, который еще чего-то хочет.

— Скромничаете, все-таки за пять лет вы уже в 40 фильмах снялись…

— Достойному количеству пора переходить в качество. Вот недавно я снялся в 100-серийном фильме «Черная богиня». Казалось бы, что еще надо, ведь там у меня главная роль? Но продолжать все это уже не хочу, устал.

— То есть в большое кино не пускают, сериалы уже приелись… Как же решить эту дилемму?

— Я сейчас пишу сценарий. Половина работы уже сделана. Если все получится, то поставлю продюсерам условие: главная роль моя. Хочется играть то, что нравится, а не то, что предлагают.

— Получается, что это уже второй ваш сценарий. Решили поменять профессию?

— Честно говоря, я не люблю писать сценарии. Я актер, а не сценарист. Просто жизнь вынуждает.

— Ваш первый сценарий был к фильму «Побег». Вы довольны своей работой?

— Это была лишь проба пера. Мой сценарий перерабатывала целая группа людей: Дмитрий Котов и Олег Погодин дописывали диалоги, продюсеры занимались коррекцией, Евгений Миронов тоже ставил свои условия… От моей работы осталось не более 50 процентов. По правде говоря, «Побег» я писал сам под себя. Хотел сыграть роль, которая досталась Алексею Серебрякову.

— Писали, что вы взялись за «Побег» только потому, что вам денег на квартиру не хватало…

— Что за глупость! На сценарии начинающему сценаристу заработать на квартиру невозможно! Когда я писал, то у меня даже мысли не было, что за это мне еще заплатят. Думал: «Только бы сняться, сыграть!»

— Еще писали, что ваш сценарий явно навеян американским фильмом «Беглец» с Харрисоном Фордом.

— Если задаться целью, то можно в любом российском фильме найти аналог чего-то, начиная с фильмов Эльдара Рязанова и заканчивая фильмом Филиппа Янковского «В движении». Поэтому сейчас я пишу оригинальный сценарий. Не хочу, чтобы потом опять говорили, что это на что-то похоже или откуда-то украли.

— Если ваши сценарные усилия к фильму «Побег» требовали серьезной доработки, то как вам удалось заинтересовать режиссера Егора Кончаловского?

— Исполнитель главной роли Евгений Миронов захотел сыграть в этом фильме, а продюсеры давно уже хотели получить такого актера. Они сами обо всем договаривались. Я не имею к этому никакого отношения.

— Какие у вас сегодня отношения с Евгением Мироновым?

— Хорошие. Года 2−3 назад я говорил в интервью о своих знакомых и друзьях, думал, что в этом нет ничего плохого. Но Москва учит. Учит, что любые разговоры вокруг да около могут выйти потом боком. У меня много других проблем.

— Правда, что ваша настоящая фамилия Козлов, а Астахов — это псевдоним?

— Лет 8 назад я еще был Козловым, а потом по совету своего друга Димы взял более благозвучную фамилию Астахов (девичью фамилию моей мамы). Со временем я настолько привык, что я Астахов, что поменял и паспорт, и водительское удостоверение. Поэтому Астахов — это уже не псевдоним, а моя реальная фамилия.

— Говорят, что при смене фамилии у человека может поменяться и жизнь. Как у вас с этим?

— Если учесть, что 6 лет назад я жил не в своей квартире, в маленьком городе и зарабатывал ровно столько, чтобы хватало на еду и проезд в маршрутном такси, — то, наверное, в моей жизни что-то изменилось. Хотя и без смены фамилии перемен у меня всегда было много. Я родился в Центрально-Черноземном районе в деревне Красный Леман. Лет до 20 я жил на Сахалине, а потом вместе с родителями переехал в Воронеж, где моему отцу дали квартиру. Так что к переездам я привык.

— Ваши родители до сих пор живут в Воронеже?

— Полгода назад я перевез их в Москву, чтобы они помогали мне разгребаться с семейными и творческими делами.

— Они сразу согласились?

— Сразу. Им лучше жить с сыном в Москве, чем без сына в Воронеже. Родителям я купил однокомнатную квартиру, а себе двухкомнатную. Наши дома находятся в 150 метрах друг от друга.

— Ваш отец — бывший военный. Это он отправил вас в армию служить?

— Я воспитывался в традиционной социалистической семье. Тогда даже никто и не думал: идти ему на службу или нет. Мне сказали: «Приходи», я надел трико, взял консервы, а дальше все пошло-поехало. Не скажу, что был в восторге от службы. Хорошего мало, когда тебя будят в 6 утра, загоняют в танк — и ты там разгребаешь железки и дышишь маслом. Хотя определенный элемент романтики в службе был. Мне нравилась новая жизнь, новые отношения и определенная самостоятельность.

— И долго вы продержались в танковой роте?

— Три месяца. Как-то в одном из очередных дежурств я узнал, что есть какой-то оркестр, где пять москвичей чистят какие-то трубы. И я подумал, что лучше чистить трубы, чем по ночам строить палатки для генералов. А когда узнал, что трубы, оказывается, не канализационные, а духовые и чистить их надо спиртом, то решил, что обязательно буду служить в оркестре. Для этого я два месяца учился играть на тенере в туалете — и меня взяли. Скажу по секрету: до конца службы я никогда не попадал в ноты. К тому же оркестр играл не очень стройно, срочники через день были пьяные, а с тактом (я делал просто: «Ум-па-па») у меня было всегда хорошо.

— После окончания театрального училища вы пять лет отработали в Воронежском театре, а потом все бросили и уехали в Москву. Что вас не устраивало в Воронеже?

— Я понимаю, почему уезжают актеры из провинции в Москву, но я не понимаю, почему некоторые в провинции все же остаются. Есть определенные профессии, которые комфортно могут существовать лишь в некоторых городах. Так, русские актеры — в Москве, а западные — в Голливуде. С моей стороны это был неосознанный поступок, просто я как-то проснулся и понял, что если сейчас чего-то не поменяю, то не поменяю этого никогда. Мне ведь было уже 30 лет!

— Вы верили, что у вас все получится?

— У меня не было никакой уверенности. Я просто решил поехать и пожить другой жизнью. Хотелось узнать что-то новое о жизни, познакомиться с интересными людьми, получить яркие эмоции, чему-то поучиться в профессии…

— Есть, кстати, разные версии вашего переезда. По одной, вас вытащила из Воронежа в Москву режиссер Нина Чусова, а по другой — актер Евгений Миронов. Как было на самом деле?

— И первая, и вторая версии — неправда. Когда я приехал в Москву, Нина Чусова жила в маленькой съемной квартире, у нее самой не было никакой работы, и она кое-как заканчивала институт. Никто вообще не имеет никакого отношения к моим первым шагам в Москве. Первые полтора-два года жил я в Москве непросто: ночевал то на даче Театра им. Маяковского, то в машине; ел гречку и зарабатывал тем, что возил актеров на их халтуры.

— И все это время вы никому не показывались?

— В центральные театры я боялся приходить. Думал, что там работают гиганты, до которых мне еще далеко.

— А Калягин, значит, был не так страшен, если вы к нему пошли?

— Я пошел, потому как мне сказали, что у него не хватает мужчин-актеров. Пришел, показался — на что Калягин сказал: «У тебя говор. Иди, мы будем думать». Через неделю мне позвонили и взяли в спектакль.

— Вы работали у Калягина, Райкина, а потом все бросили и ушли в кино. Не жалеете?

— Нет. До 30 лет я никогда не работал в кино. Для меня это была другая планета, на которую я хотел попасть. А когда попал, то понял, что это мое.

— Из театра ушли, получив в 2001 году премию «Чайка» в номинации «Роковой мужчина». Вы действительно роковой?

— Я бы так не сказал.

— А ваша жена?

— Тоже навряд ли. Она-то меня успела изучить, потому что познакомились мы еще на вступительных экзаменах в Воронежский институт искусств. С Викой мы вместе уже 16 лет.

— Чем ваша жена сейчас занимается?

— Какое-то время Вика снималась в сериалах, а сейчас разучивает роль для одного спектакля. Я пока не на том уровне, когда можно привести жену к режиссеру и сказать: «Давай, снимай ее». Да и не люблю я это.

— Жена, как и родители, тоже сразу согласилась на переезд в Москву?

— Они с дочкой приехали позже, примерно два года назад. Когда я уезжал из Воронежа, Маша была еще совсем маленькой, и мы с женой решили, что ехать мне лучше пока одному. Никто же не знал, получится у меня или нет… Но с Викой мы постоянно общались, виделись по 3−4 раза в месяц. То я в Воронеж ездил, то жена ко мне приезжала.

— Вы строгий папа?

— Нет, я очень выгодный папа. Выполняю любой каприз дочки. Мне есть, с кем поругаться и кого поучить, так пусть хоть Маша отдохнет от моих наставлений.

— В этом году Маша пошла в 1-й класс. Первого сентября вы были вместе с дочкой?

— Я специально уехал со съемок, чтобы попасть к дочери на 1 сентября. Для ребенка это очень запоминающееся событие, в этот день с ним должны быть и папа, и мама.

— А на родительские собрания вы ходите?

— Я сам себя освободил от посещения подобных мероприятий. Ни наказывать, ни ругать дочку за плохие отметки я не собираюсь. Ведь без горечи «двойки» невозможно ощутить прелесть «пятерки». Все познается в сравнении.

— Говорят, что вы любите мотоциклы и машины. Причем последние меняете как перчатки. Какое авто у вас сейчас в гараже?

— «Хонда Сивик». Но я уже более спокойно отношусь к автомобилям. Как говорится, переболел.

— Выходит, «Хонду» через полгода менять не будете?

— Конечно, буду. Сейчас просто денег нет, пришлось все вложить в ремонт квартиры. Вот заработаю и куплю себе какой-нибудь «Рейндж Ровер». Мотоциклы тоже пришлось продать из-за квартиры. Но наступит весна — и я буду в седле. Я, как любой мужчина, не могу отказать себе в возможности опробовать разные машины. А с теми, кому это неинтересно, — мне явно не по пути. Разный, знаете ли, уровень мышления.