Наверное, став взрослым, он не раз задавал себе вопрос: как могли его родители так ошибиться друг в друге и почему жизнь все же свела их под одной крышей? Жорж Сименон родился в феврале 1903 года в Льеже. Его отец, Дезире Сименон, работал бухгалтером в страховой компании, а мать, Анриетт Брюль, до замужества работала продавщицей в большом универсальном магазине.
Она происходила из семьи торговцев лесом, предпочитавших деньги всему на свете. Дезире радовался жизни, а Анриетт ее проклинала, без устали повторяя, что мечтает вырваться из унизительной бедности. Родители постоянно ссорились, и все детство Сименона прошло под знаком этих бесконечных раздоров. Он очень любил отца, который в 44 года умер от болезни сердца. Это был сокрушительный удар. Вот тогда в дом и пришла настоящая бедность.
В результате изнурительных хлопот матери Сименона наконец удалось определить сына в иезуитский колледж. Подросток очень скоро понял, что его окружают дети богатых родителей, а он взят сюда из милости, о чем ему не уставали напоминать строгие наставники. Внезапная смерть отца и унижение, пережитое в школе для богатых, навсегда сделали его другим человеком, хотя вряд ли тогда он догадывался об этом.

В разгар Первой мировой войны жизнь в родном Льеже изменилась: уголь и хлеб стали роскошью, за год до окончания колледжа Сименон оставил учебу и нанялся на работу. Куда? В «Газет де Льеж». Пятнадцатилетний мальчик, «маленький Сим» стал репортером отдела происшествий и членом литературно-художественного кружка «Бочонок сельдей». У него было две цели: разбогатеть и стать известным.

Заводной мистер Сим

Возможно, самым большим подарком фортуны, которым молодой человек сумел распорядиться должным образом, оказалась его феноменальная работоспособность.

В 1922 году он приезжает в Париж. Без гроша в кармане, без крыши над головой, зато твердо зная, чего он хочет от жизни. В ту пору в Париже издавалось множество газет. Товаром, который никогда не залеживался, были короткие развлекательные рассказы. Сименону посоветовали попробовать написать что-нибудь в этом роде. Он стал писать фривольные и сентиментальные рассказы, которые пришлись парижской публике по вкусу. Он пробовал себя в разных жанрах, смело брался за любые темы и позже говорил, что учился своему делу, как музыкант, который изводит соседей гаммами.
Так называемая легкая литература, которая выходила из-под его пера как горячие лепешки, стала не только кормилицей, но и великолепной наставницей: он усвоил, чего не надо делать. Это был бесценный опыт. Он быстро понял, чего ждут люди: люди ждали простоты, правдивости и хоть немного улыбки. «Если идет дождь, то я и пишу „идет дождь“. Вы не встретите в моих книгах капель дождя, превращающихся в жемчужины или невесть во что еще. Я не приемлю ничего, что походит на литературщину».

Он работал как заведенный. Однажды он сказал приятелю, что после развлекательных поделок займется полулитературой, а уж потом дело дойдет и до настоящей работы. Приятель плохо понял, что имел в виду «маленький Сим». Возможно, Сименон тогда и сам слабо представлял, что является настоящей работой. Вот, скажем, детектив — что это?

Однажды, сидя за столиком кафе, Сименон написал «Роман машинистки». Работа заняла день. Позже Сименон назвал его своей первой коммерческой книжкой. За ней последовало множество других — с загадочными названиями, в ярких обложках: «Женщина, которая убивает», «Парижские каторжники», «Смертельный поцелуй»…

Черт возьми, его легкомысленные поделки имели успех, за них хорошо платили. Сименон составил график и посчитал, сколько страниц должен выдавать в сутки, чтобы заработать деньги, которые обеспечат его не только хлебом насущным, но и свободой творчества. Он по-детски полагал, что, написав много «обыкновенных» книжек, получит наконец возможность писать настоящие. И где бы он ни был и что бы с ним ни происходило, долгие годы, вплоть до того дня, когда он простился с художественной литературой, он ежедневно вставал в четыре утра, пил крепкий кофе и садился за машинку. Раз и навсегда установленное — огромное! — количество страниц.
Он никогда не делал себе никаких поблажек. Вечером — да, вечером можно встретиться с друзьями, выпить… Но встать тем не менее он должен был в четыре утра. И он вставал. Так продолжалось тридцать лет. А с 16 до 19 часов он сочинял рассказ. Он знал, чего хочет добиться, и хорошо усвоил, что для этого нужно потребовать от самого себя.

Весной 1929 года Жорж Сименон купил одномачтовый парусник «Остгот» и отправился на нем в плавание по большим каналам Франции. В сентябре, добравшись до Голландии, путешественник вынужден был остановиться в порту города Делфзейла. На небольшой ремонт парусника ушло пять дней. За это время, устроившись со своей пишущей машинкой на борту «Остгота», Сименон написал роман «Питер-Латыш», героем которого стал грузный человек в драповом пальто с бархатным воротником и с трубкой в зубах. Это был полицейский комиссар Жюль Мегрэ. Спустя тридцать семь лет в Делфзейле установят памятник Мегрэ. Умный, добрый и всегда чуть грустный комиссар чем-то неуловимо напоминал отца Сименона.

Не прошло и двух лет, как имя Сименона стало известно всей Франции. Вскоре пришло и мировое признание. Вуаля, мсье Мегрэ! Как хорошо, что парусник сломался!

Жрец любви

С первой женой, художницей Режин Раншон, Сименон прожил двадцать лет. Исследователи его жизни так и не сумели объяснить, как могло случиться, что Тижи, как называл жену Сименон, долгие годы не догадывалась, что муж изменяет ей с их верной служанкой Буль, а также со всеми симпатичными женщинами, оказавшимися поблизости, и кроме того, постоянно пользуется услугами наемных жриц любви. Будучи женатым, он называл себя принципиальным противником брака и не уставал повторять, что «физическая верность в любовных отношениях не имеет никакого значения».

Однако Тижи придерживалась другого мнения. Узнав о том, что муж ей изменяет, она заявила ему о своем намерении подать на развод. По требованию своей новой жены, канадки Дэниз Уимэ, после венчания Сименон выбросил обручальное кольцо Тижи в пруд, чтобы окончательно порвать с прежней жизнью.

В прежней жизни остался помимо прочего сын Марк, которого Сименон очень любил. Первенца пришлось ждать долгих шестнадцать лет. Жорж оказался заботливым отцом. Трое детей, родившихся от брака с Дэниз Уимэ, ни в чем не знали отказа. Но второй брак закончился трагедией.

Страшное слово «мама»

Дэниз Уимэ была на семнадцать лет моложе Сименона.

Поблагодарив мужа за то, что он избавился от кольца ненавистной Тижи, Дэниз в день свадьбы сказала ему, что теперь между ними ничего не стоит.

Они заходят в бар, и она спрашивает:

— Ты разрешишь мне взять виски?

В мемуарах, шокировавших многих почитателей Сименона, не говоря уж о его противниках, он, обращаясь к сыновьям, пишет: «Виски? Почему нет. Я выпью пива. Ибо пойми, мой Марк, пойми, мой Джонни, я никогда не „работал с виски“, как впоследствии вам рассказывала Дэниз и даже заявляла об этом журналистам. Никто ни разу не видел виски на моем письменном столе… За столом у моих родителей не было вина, и лишь в семнадцать лет мой друг заставил меня выпить английского пива. В Париже, когда я примерно месяц столовался в кухмистерской, нам подавали „девочку“ красного, то есть четверть литра вина. Когда позднее я писал по восемьдесят страниц в день, я подкреплялся местным белым вином, где бы я ни находился. Когда я писал, я работал с черным кофе или чаем, что не мешало мне сразу после работы выпивать одну-две кружки пива. Затем я отказался от пива… и по окончании работы вознаграждал себя бутылкой шампанского… Это в Нью-Йорке, чтобы составить компанию Дэниз, я пил виски, иногда чрезмерно, хотя и меньше, чем она. И если только „не был в романе“. Я не защищаю себя. Обо мне создано много легенд, и я понял, до какой степени эти легенды живучи. Я позволил себе сделать отступление, дети мои, потому что эта легенда, созданная и распространяемая Дэниз, причинила вам много зла…»

На первый взгляд может показаться странным, что всемирно известный писатель на страницах воспоминаний уделяет такое внимание спиртным напиткам, которые он пил и которых не пил. Есть в этом что-то наигранное. Как и в том, что он счел нужным сообщить своим читателям, что за свою долгую жизнь обладал 10 000 женщин. Дело дошло до того, что наиболее въедливые биографы Сименона огласили другую цифру — 1500. В чем дело, черт побери? И для чего ему понадобилось делиться с читателями подробностями совокупления с женой?

Да, всю жизнь он был предан трем стихиям: литературе, путешествиям и женщинам. Он написал более 400 романов, 27 раз менял место жительства и с удовольствием поведал миру, как они с Дэниз восхитительно проводили время, заказав дорогих проституток. Как сквозь винные пары и запах роскошных наложниц пробиться к такому же смертному, как и те, кто читал его романы? Не спешите. Когда хмель пройдет и в воздухе растает облако изысканного парфюма, перед нами предстанет человек, совершивший те же ошибки, что совершают простые смертные, так пронзительно описанные в его книгах. Сименон влюбился в женщину, которая была хороша собой. Она родила ему троих детей. Он любил детей и исполнял все прихоти их матери. Он не заметил, как жена превратилась в алкоголичку. Он не сразу догадался, что у нее началось серьезное психическое расстройство.

Это потом Сименон напишет, что признаки болезни проявлялись еще в Америке, в самом начале их совместной жизни. Американский издатель Курт Вольф, приехав на переговоры с писателем в 1963 году, сказал, что жена Сименона психически больна и только ее муж не верит в это. Но кроме Сименона и Дэниз в роскошном доме писателя жили еще и его дети. Они все видели и все понимали, как когда-то сам Сименон понял, что его мать холодна к нему. Подумать только, он всю жизнь страдал от этого и на старости лет написал горькую книгу «Письмо к моей матери». Каково было признаться в том, что в детстве он ни разу не назвал мать мамой? Признаться себе — в первую очередь себе. Всемирно известный писатель Жорж Сименон ежемесячно отправлял матери деньги. Незадолго до смерти она вернула ему все до последнего гроша. Чтобы знал свое место.

Он долго не мог забыть, как мать, приехавшая погостить к нему в предместье Лозанны, в его великолепный дом с вышколенной прислугой, специально надела все самое ветхое, что смогла найти в старых сундуках. И этот человек не замечал или не хотел замечать, как его дети страдают от того, что происходит в доме. Выходит, бывает и так?

Обрученная с чудовищем

Уже будучи отцом двоих сыновей, Сименон страстно мечтал о дочери. Мари-Жорж, или, как ее называли на американский манер, Мари-Джо, заняла в его жизни исключительное место. В свою очередь, девочка с детства боготворила отца. Когда ей исполнилось восемь лет, она попросила купить ей обручальное кольцо. Боже милостивый, античный сюжет: обручение с отцом. Хотелось бы мне знать, о чем подумал Сименон, услышав просьбу дочери.

Выполнить ее пожелание Сименон решился не сразу, однако кольцо было куплено. Взрослея, девочка не забывала расширять свою драгоценность — кольцо всегда было ей впору. И мало что можно добавить к тому, что однажды произнесла маленькая дочь Сименона: «Боюсь, что мама убьет папочку…»

В мемуарах писателя есть невыносимые строки о том, что перенесла в детстве Мари-Джо. Жена, уже неоднократно лежавшая в психиатрической лечебнице, искала человека, которому она могла бы «рассказать правду». Дэниз уверяла всех, что ее муж — чудовище, бесталанный, жадный, к тому же больной старик. Да, даже в лучшую пору она частенько шутила: никто на свете не догадывается о том, что она куда талантливей своего знаменитого мужа. Со временем выяснилось, что она вовсе не шутила.

Так вот, Дэниз наконец нашла человека, которому можно было рассказать, что ее терзало. «Она ложилась спать на диване, который для нее приносили из комнаты Пьера (младшего сына. — Авт.) и ставили в ногах твоей кровати, Мари-Джо, и она долго изливала тебе свои фантазмы. Допоздна говорила она с тобой то монотонным, то страстным голосом. Не помню, в какой точно вечер ты украдкой выскользнула из комнаты, а она бросилась вслед за тобой. Я видел тебя, когда ты, такая тоненькая в своей светло-голубой пижаме, бежала по лестницам и коридорам, чтобы спрятаться в огромных мансардах на чердаке или в подвале… Когда же тебя наконец находили, забившуюся в угол в подвальном зале, ты силилась улыбнуться, как будто все это было лишь игрой. Игрой, ужаснувшей меня, когда мне случайно довелось присутствовать при этом».

Эти «игры» продолжались изо дня в день. А Сименон, принимавший «безобидное снотворное», как он позже напишет, лишь изредка просыпался, разбуженный среди ночи страшными криками. «Я выходил, стараясь понять, что происходит. Весь персонал во главе с твоей матерью, Мари-Джо, искал тебя, что походило на псовую охоту. Я видел, как ты вышла из дома, босиком пересекла заснеженную дорогу, и твоя мать, тоже босая, первой бросилась в ледяной снег. Ты убежала довольно далеко. Но, оглянувшись, почувствовала жалость, остановилась и в раскаянии вернулась назад, попросив у нее прощения…»

Удар… Еще удар!

Единственная дочь Жоржа Сименона с детства писала стихи, сочиняла песни, занималась танцами, училась живописи, позже пошла учиться на курсы актерского мастерства и снималась в кино. Ее называли талантливой дилетанткой, возможно, потому, что ее многочисленные опыты неизменно оказывались успешными, но она бросала очередное дело и бралась за другое. Жизнь под одной крышей с тяжело больной матерью не прошла даром. Когда Мари-Джо начала взрослеть, она тоже стала пациенткой психиатрической клиники.

Врачи объяснили Сименону, что болезнь его дочери называется «потеря личности». Он был уверен в том, что со временем все образуется, что «потеря» может означать «поиски». Но будучи великолепным психологом, он не сумел оценить, как Мари-Джо страдала от того, что делала ее мать.

В 1971 году Дэниз покинула семью. Большую часть времени она проводила в закрытых клиниках. Сименон купил ей квартиру, но избегал даже разговоров о расторжении брака, поскольку понимал, что это будет очень дорогое удовольствие. Знаменитому создателю Мегрэ исполнилось семьдесят пять, когда женщина, которую он когда-то любил, нанесла ему сокрушительный удар. В начале 1978 года вышла книга Дэниз Уимэ «Птичка для кота» (рекламу украшала кричащая надпись «Замужество мадам Мегрэ»). Долгие годы Дэниз мечтала о том, что напишет книгу, которая затмит славу ее мужа. Она страдала, ибо никак не могла доказать миру, что она может писать лучше, чем Сименон. Однако она заблуждалась. Создание «Птички для кота» пришлось поручить безвестным литературным поденщикам. Извращенец, алкоголик и патологический эгоист — таким Сименон представал на страницах этой книги.

Через два месяца после выхода мемуаров матери Мари-Джо застрелилась. Ей было двадцать пять лет. Согласно завещанию, она была кремирована вместе со своим драгоценным обручальным кольцом, а прах развеяли в саду дома, где жил ее отец.

И пока потрясенный Сименон писал свои «Воспоминания о сокровенном», пытаясь опровергнуть то, что предъявила миру его бывшая жена, Дэниз опубликовала второй «бестселлер». В 1981 году увидела свет книга под названием «Золотой фаллос» («Интимный портрет знаменитого мужчины»).

Способ смерти

В своем прощальном письме Мари-Джо писала: «…я ухожу на цыпочках, чтобы никому больше не причинять страданий и не страдать самой. Я только надеюсь, это единственное мое пожелание, что золотое кольцо останется на моем пальце. Если его придется снять при вскрытии, надень после, ладно? Это обручальное кольцо — единственная вещь, которая имела для меня значение в жизни. Понимаешь?..»

Понял ли в самом деле тот, к кому были обращены эти бесхитростные строки?

Последние страницы исповеди Сименона (на самом деле это все что угодно, но только не исповедь) обращены к дочери. «Я понял, что ты приняла свое решение спокойно, что твой уход был для тебя избавлением. Ты наконец освободилась (чуть было не сказал — от твоей подруги) от твоей спутницы, которая не оставляла тебя ни днем, ни ночью: «Госпожа Тревога», как ты ее называла, говоря о ней будто о живом человеке, что неумолимо преследует тебя. С невероятным самообладанием ты избавилась от нее единственно возможным способом. Профессор Дюран (лечащий врач Мари-Джо. — Авт.) восхищается тобой, как и я. Он произнес слово, которое нашло отклик в моем сердце, тебе тоже приятно было бы его услышать: «Мари-Джо была девушкой поразительной ясности ума. Я считаю ее решение и способ, каким она привела его в исполнение, величественным…»

Мне остается сказать тебе, моя девочка, что по прошествии двух лет твоя дверь все еще опечатана. Примерно через год после твоей смерти твоя мать присутствовала при описи. По этому случаю печати с твоей спальни были сняты. На глазах у всех твоя мать шарила повсюду, даже вокруг все еще запятнанной кровью кровати… присутствовавшие не знали, как вести себя.

…Твоя мать не желает, чтобы тебе наследовали братья. Она хочет получить свою долю, самую большую. Судебная процедура началась два года назад. Твоя мать упорствует… Ты по-прежнему в нашем саду, и однажды я присоединюсь к тебе".

Муж своей служанки

«В моих романах, — сказал однажды Сименон, — я делал все от меня зависящее, чтобы человек понял самого себя и был понят окружающими». Но оказалось, что других понять легче, чем себя.

Любимый герой Сименона Жюль Мегрэ презирал власть имущих и всю жизнь старался помочь тем, кого принято называть простыми людьми. Сам же Сименон, вознесенный на вершину славы, не сумел найти противоядия от «болезней богатых». Маленькому человеку, похоже, не так трудно наклониться к собственному ребенку, когда он ничего не говорит и ни о чем не просит, как большому, известному, почти всемогущему. Внимательно вчитываясь в страницы его исповеди, написанной после смерти дочери, с ужасом понимаешь, что девочка в детстве пережила сексуальное насилие, и виной тому была ее мать. Взрослый человек может себя обмануть, а ребенок — нет, в этом и состоит его беззащитность. Мари-Джо выросла, но справиться с тем, что выпало на ее долю в детстве, так и не смогла.

В 1972 году Сименон перестал писать романы. Своим многочисленным почитателям он объяснил, что хочет начать новую жизнь. И начал. Он продал свой великолепный особняк и купил в Лозанне небольшой дом с садом. Именно в этом саду и был развеян прах его дочери. Последней спутницей великого Сименона стала Тереза, служившая в его большой семье горничной. Главными достоинствами Терезы, как говорил ее престарелый возлюбленный, оказались ее естественность и простота. Тереза до конца дней и была его «новой жизнью».

Настоящая нежность пришла к нему слишком поздно. Возможно, он так и не понял этого. Что ж, на всякого мудреца довольно простоты.