В пятом классе Елена Ксенофонтова прочитала «Идиота» Достоевского, а потом, том за томом, и всю русскую классику. Родные прочили ей журфак МГУ, МГИМО или историко-архивный, но их вундеркиндша грезила об актерской профессии. И ВГИК был покорен. С первого курса она играла на сцене, последние четыре года не переставая снимается в рейтинговых сериалах от «Тайги» до «Сатисфакции». В работе Елена фанат — даже во время беременности не взяла отпуск и на 9-м месяце бегала перед камерой по льду. Вскоре трехмесячный Тимофей отправился с мамой на съемки очередного фильма. Сейчас сыну актрисы уже три года, и она мечтает о втором ребенке.

— Говорят, что все актеры — люди со странностями. К вам это относится?

— Да. Я очень люблю отмечать день рождения в… пижаме. Сижу дома в новой пижамке, в вязаных носочках, почти без косметики, чувствую себя ребенком и балдею! Многие из гостей вначале удивлялись: «А когда ты переоденешься?» Но я-то уже переоделась! Думаю, и для всех моих визитеров в этот день пора вводить дресс-код. (Смеется.)

— Как-то вы рассказывали, что принципиально не носите вещей из натурального меха и кожи. Вы — член «Гринписа»?

— Нет, потому что все хорошо в меру… В доме, где я росла, всегда были животные, и я не понимала разницы: почему нанести увечье болонке жестоко, а содрать шкуру с енота — нет? Я не навязываю своих взглядов, ничего не пропагандирую, и мои родственники одеваются как хотят. Но сама я не ношу мех, кожу и не собираюсь! Единственное, с чем я смирилась, — это с кожаной обувью, и то лишь по настоянию врачей.

— А как же транслировать шикарную жизнь, актрисе без этого вроде как нельзя?

— Да, иногда это мучительно — оценивающие взгляды в обществе. И я придумала: нужно одеваться как-то очень по-своему, чтобы никто уже не парился — а где же меха? Например, я люблю странные вязаные вещи. Хотя, я согласна, когда входит женщина в умопомрачительной шубе, сразу понятно, что многое у нее в жизни в порядке. Кстати, сейчас стали появляться японские искусственные шубы и дубленки, внешне ничем не отличимые от натуральных. И стоят они не меньше. Впрочем, я расслаблена по поводу чужого мнения, насколько богато или не богато я одета. К тому же я еще и вкуса к драгоценностям не чувствую.

— Мужчины знают о вашем отношении к роскоши?

— У меня был роман с человеком, как потом выяснилось, очень богатым. Желая меня порадовать, он дарил мне кольца, на которые я реагировала крайне спокойно: спасибо, и все. Потом мы поехали отдыхать, и там он повел меня в салон мехов: «Выбирай!» На что я спокойно сказала: «Видишь ли, я не ношу ни меха, ни кожу». Не поверил, решил, что это такая форма стервозности и я над ним издеваюсь. «Ты что, думаешь, я тебя покупаю?! Я просто хочу сделать приятное, но тебе ничего не нравится!» Он не понимал: вроде может все, а на меня ничего не действует!

— Он не выдержал, и вы расстались?

— Расстались, но по другим причинам!

— У вас было много романов?

— Коротких, мимолетных, на волне сексуального интереса почти не было. И глубоко в подсознании я каждого своего мужчину рассматривала как потенциального отца будущего ребенка. Так делают большинство женщин. Во всяком случае, всем моим мужчинам через две недели общения со мной хотелось, чтобы я вышла за них замуж и родила ребенка.

— Что для вас важнее: чтобы вами восхищались как женщиной или как актрисой?

— Хорошо бы и то и другое. После спектакля хотелось бы, чтобы хвалили мою работу, а в жизни приятно, когда отмечают, как я выгляжу. В этом смысле я люблю общаться с гомосексуалистами. Они все замечают, при этом очень честны. Иногда услышишь: «Ну, ты вообще как курица — что это на тебе?!» Или наоборот: «Ой, мне нравится, где взяла такую штучку?» — и я понимаю, что попала в точку. Такая «госприемка».

— Случалось, что с вами знакомились, не зная, что вы актриса?

— В такси постоянно, иногда в кафе. Однажды чувствую, смотрит и смотрит на меня человек лет сорока из-за соседнего столика. Подошел: «Вы безумно похожи на одну женщину! Она актриса, очень мне нравится. А вы, наверное, бухгалтер?» Я взяла и согласилась. Мы разговорились, но в какой-то момент он снова спросил: «А вы не сестра? Не помню, как ее зовут, но она в сериале „Тайга“ играла — стерва такая. Как же ее… Ксенофонтова! Интересно, она и в жизни такая же?» Тут мне уже было пора, и я решила уйти эффектно: «Ну, до свидания. Приходите в театр. Лена Ксенофонтова — это я!» На что услышала: «Ну, ты уж не бреши!» Пришлось доставать паспорт! Вскоре он пришел на спектакль, вынес на сцену огромный букет цветов и, вручая, шепнул: «Вот теперь — Ксенофонтова!»

— Западных звезд нередко осаждают поклонники-маньяки. А у нас такие встречаются?

— Есть один молодой человек, он уже лет восемь пишет мне. Сначала в его письмах я была «талантливая», потом «очень привлекательная», затем я сделалась «сексуальной», дальше у меня оказались «лучшие в мире ноги». Это было приятно и неприятно одновременно. Правда, я никогда не отвечала. Еще он рисовал мне ребусы, и если я их отгадывала, то понимала: какого числа, на каком месте он будет сидеть на спектакле. Так что в лицо я его знала. А потом началось. Он прислал мне порядка 50 открыток с фразой «я тебя люблю» на разных языках мира, затем пришла слегка патологичная открытка в виде губ. Апофеозом было описание его эротических фантазий: как я вхожу к нему в дом, он меня встречает, начинает раздевать… И приписка: «Я счастлив, что это скоро станет реальностью». Вот это уже начало напрягать…

— Какой тип мужчин вас больше привлекает — «скромный мальчик» или «плохой парень»?

— Конечно, как и большинство женщин, плохой парень. Женщин привлекает опасность. К тому же все плохие парни — птицы с ярким оперением, в них больше шарма. Но вот общаться или жить с ними сложно. Потому что они не перестают быть плохими, даже для тебя. Хотя… и меня сложно назвать хорошей девочкой.

— «Плохих парней», кстати, много среди актеров. Или свою личную жизнь с актером вы не представляете?

— Для меня самое главное, чтобы мужчина был умным, потому что тогда с ним можно договориться в любой ситуации. А актеры не из этой категории. С другой стороны, где встретиться с другими? Правда, бывает, судьба сводит. Вот уже два года я вместе с человеком, который, к счастью, никакого отношения к нашей профессии не имеет. Он юрист.

— С первым мужем вы расстались после 11 лет совместной жизни. Была весомая причина?

— Просто отношения изжили себя. В какой-то момент между нами установился бесконечный штиль. Но я актриса, и, чтобы играть, мне нужен эмоциональный подъем или эмоциональное падение, но не штиль! Уходила я трагически — это тяжело, когда 11 лет и все в порядке, жизнь устроена… Но мы остались близкими друзьями. Потом я полюбила другого, родила ребенка и была уверена: вот оно — счастье! Но и это разбилось. А радость осталась: вон она — моя радость — бегает по дому.

— Тиме сейчас около трех лет. В таком возрасте дети очень артистичны. Как думаете — это задатки будущего таланта?

— Нет, только не это! Я бы хотела, чтобы он занимался какой-то другой профессией. Но что будет, то будет. Он действительно артистичный, забавный, но я воспринимаю это как ростки незакомплексованности.

— В профессии вы принципиальная?

— Да, поэтому я много от чего отказываюсь. Иногда остаюсь на бобах, но это принципиально. Ведь у меня есть цензор — мой сын, и когда он вырастет, то спросит: «Мама, что такого ты купила на деньги, которые тебе заплатили за эту ерунду?! Тебе не стыдно?»

— У вас есть актерские страхи?

— Панически боюсь подвести сильного партнера, когда не очень уверена в себе или в режиссерском решении. Каждый раз боюсь — а вдруг не заплачу перед камерой? И от мысли, что облажаюсь, начинаю рыдать. А вот от физических трюков страшно не бывает. Все перекрывает азарт. Я вообще в работе фанатка, ненормальная. У нас в театре Джигарханяна был со мной такой случай. На спектакле «Женитьба Фигаро», где я играю графиню, по сюжету я падаю в обморок. И однажды попала бровью прямо на острый край декорации, рассекла до кости. Зал ахнул. А я от шока ничего не чувствую, только вижу, что у партнера глаза как у бешеной селедки, а по моему локону струится кровь. Мне бросили из-за кулис платок, и я доиграла первый акт. «Скорая» уже ждала: «Надо срочно зашивать, иначе останется шрам». Привезли меня в травмпункт, и я с криком: «Быстрее, у меня антракт заканчивается!» улеглась на кушетку. От анестезии отказалась: боялась, перекосит, и у врача руки тряслись, когда он медленно, с хрустом протыкал мне кожу иголкой. Укол от столбняка делать было тоже некогда, телесного пластыря не оказалось, и я доигрывала спектакль с торчащими из брови нитками. Коллеги говорили: ты больная! На следующий день лицо у меня опухло, синяк разошелся на второй глаз, и те, кто не знал предыстории, сплетничали: «Это ее любовник побил». (Смеется.)

— Премию за героизм выписали?

— Вы о чем? Ничего!

— В театре Джигарханяна вы играете в основном капризных, не очень умных красавиц. Это не раздражает?

— Раздражает, хотя это мой выбор, и капризными, глупыми я делаю их сама. Просто раньше, работая в театре у Райхельгауза, я соскучилась по комедии и теперь благодарна Джигарханяну за то, что у меня есть острохарактерные роли. Но уже начала от них уставать, и в последнее время мы с Арменом Борисовичем думаем по поводу Гедды Габлер. А вот в кино у меня по-другому: недавно была очень серьезная роль в проекте «Карамболь». Это история любовного треугольника (мои партнеры — Дмитрий Марьянов и Дмитрий Дюжев), но все там непросто, не по-мыльному. Еще скоро выйдет «Охота на гения», где я играю даму профашистских наклонностей, ее цель — владеть бактериологическим оружием, управлять миром. Зато в «Главном калибре» я медсестра — «деревенская секси». Такое немного французское кино.

— В сериале «Сатисфакция» вы снялись обнаженной. Легко пошли на это?

— Я считаю, если сцена необходима по сюжету, а актрисе есть что показать, то почему — нет? Конечно, я волновалась, но вовсе не потому, что меня увидят голой, а из-за того, что это может быть некрасиво или вульгарно. Я играла графиню Панину, которая должна соблазнить, а потом убить капитана Раевского. Ночью у реки я скидывала пеньюар (купальников в середине XIX века не было), плескалась в воде, выходила и страстно целовала свою жертву. Снимали под Торжком — красивейшие места, но с безумным количеством мошкары, от которой меня постоянно опрыскивали разными средствами. На противоположном берегу натянули огромный экран, чтобы не глазели зеваки, которых и по ночам вокруг собиралось предостаточно. Пока выставлялся свет, костюмеры держали меня в одеяле. Наконец, я вошла в кадр. Достаточно оказалось одного дубля, потом я выпила коньячку и быстро согрелась. Снято все было очень красиво, за что я благодарна оператору Кириллу Сперанскому.

— Получается, многие актрисы — как бы эксгибиционистки?

— Ну, я не вижу, чтобы все повально снимались раздетыми. И у меня нет такой задачи, это не мой конек, порой я стесняюсь, комплексую. Иногда доходит до комизма. Помню, снимали эротический момент в «Красной капелле», когда я лежу в постели, обнаженная по пояс. Было жутко много дублей: меняли свет, ракурсы, но мне между дублями не разрешали накрываться, чтобы не смазался грим на теле. И вот лежу я вся такая романтическая, а через меня перешагивают световики, операторы, костюмеры. Тут вдруг подходит оператор Володя Башта: «Леночка, я хочу познакомить тебя со своей женой». «Здравствуйте, — говорю, — меня зовут Лена» — а сама с голой грудью, и вокруг куча мужчин. Чувствовала себя просто полной идиоткой.

— О вас сплетничают, и что из слухов поразило больше всего?

— Скорость их распространения. Я очень тяжело рожала Тимку — наркоз, кесарево… Очнулась часа через два, рядом мобильный звонит — наверное, думаю, муж. А у меня такое бессилие — даже руку протянуть не могу! Тогда медсестра приставила аппарат к моему уху. И тут вместо родного голоса я слышу напористую скороговорку: «Здравствуйте! Это газета такая-то! Мы знаем, что у вас родился мальчик — 3600 кг, 53 см рост. А правда, что вы хотите назвать его Тимофеем?» Сама я еще ребенка не видела, о параметрах его не осведомлена, а газетчики уже в курсе. Я опешила: «Вы кто?» Он опять тараторит: «Газета такая-то… Мы знаем… А правда…» Пришлось прошептать своим слабым голосом: «Идите вы на…»

— Не думали о том, чтобы свои наблюдения о профессии отразить в книге? Как, скажем, Робски — о Рублевке, вы — об актерском мире?

— Скажу честно: я давно пишу, но в стол — такие полуанекдоты из жизни, мои ощущения от увиденного. Еще есть мой официальный сайт, где все тексты тоже сочиняла я сама. Но создавать капитальный труд типа «Моя жизнь в искусстве» пока еще рановато.