Алексею Герману-младшему задают один неизменный вопрос: «Помогает ли отец снимать кино?» И получают всегда отрицательный ответ. Известная фамилия обязывает ко многому в жизни. Работа в той же сфере, где живым классиком считается собственный отец, — вдвойне. Но Герман-младший пока справляется. Недавно получил премию «Ника» как лучший режиссер и весьма лестные отзывы о своем фильме «Гарпастум». «МК-Бульвар» выяснил, достоин ли Алексей награды еще и как образцовый муж.

НЕСЕКРЕТНЫЕ МАТЕРИАЛЫ

Алексей Герман-младший родился 4 сентября 1976 года.

Отец — кинорежиссер Алексей Герман («Мой друг Иван Лапшин», «Проверка на дорогах», «Хрусталев, машину!» и т. д.). Мать — сценарист Светлана Кармалита («Торпедоносцы», «Хрусталев, машину!» и т. д.). Вырос в Санкт-Петербурге. Окончил ВГИК. Сейчас живет в Москве. Снял два полнометражных фильма: «Последний поезд», за который в 2003 году удостоился специального упоминания жюри Венецианского кинофестиваля, и «Гарпастум» (2005).

— Алексей, вы больше чей сын — папин или мамин?

— Вот я вам сейчас все расскажу, а папа потом это прочтет и меня убьет. (Смеется.) А если серьезно, то, конечно, меня в основном воспитывала мама, потому что папа все время работал… Наверное, я чуть больше мамин. Но одновременно и папин.

— Вы когда-нибудь считали себя золотой молодежью?

— Я даже не знал о существовании такого понятия. Кстати, в этом есть коренное отличие Питера (причем моего времени) от Москвы. Моя семья никогда не была такой уж мегаобеспеченной. Это во-первых. Во-вторых, я учился в обыкновенной школе, у меня всегда были друзья, сформированные больше по школьному принципу, нежели социальному. Поэтому впервые я столкнулся с золотой молодежью, когда приехал в Москву и поступил во ВГИК. Я-то себя в принципе не воспринимал блатняшкой, а меня таковым считали и относились ко мне… как бы лучше выразиться?

— Плохо?

— Не плохо, а дистанцированно. Папа с мамой меня научили, что человек шире, чем место, где он родился, количество денег, известность родителей и т. д. И моему удивлению не было предела, когда я начал понимать, что меня больше воспринимают не из-за моих человеческих качеств, а из-за какого-то социального шлейфа, который, как оказалось, за мной тянулся.

— Не было обидно?

— Я взрослый мальчик. Просто произошла переоценка ценностей, и все.

— Вы учились в мастерской Сергея Соловьева, который пытался вас выгнать с курса…

— И не один раз. (Смеется.) Просто у меня не очень хорошо получалось первые восемь месяцев обучения. Мне ставили оценки, и они были плохие. Я это понимал и из-за этого мучился. Но потом как-то все наладилось.

— А почему вы учились на платном отделении?

— Все-таки я сын известного режиссера. Представляете, что было бы, если бы я учился бесплатно?

— Ну и что? Сдали экзамены, поступили и учились бы спокойненько, как все.

— Просто каждый человек считал бы, что я попал во ВГИК по блату, занял чужое место. Ведь такие разговоры преследуют меня всю жизнь, что бы я ни делал. Это в людях неискоренимо. Именно поэтому я учился на платной основе.

— До этого вы учились в Петербурге на театроведа, но бросили это занятие. Скучно стало?

— Мне не было скучно, наоборот, даже нравилось. Просто в какой-то момент я понял: театровед — замечательная профессия, но она все-таки ограничивает тебя в развитии. Я более мобильный, более активный человек, чтобы быть только историком театра.

— Ваша учеба пришлась как раз на середину девяностых — время неспокойное во всех отношениях. Родители далеко, институт платный. Как на жизнь зарабатывали?

— Сначала никак. Я помню, что году в 97-м «Макдоналдс» для меня был основной дыркой в бюджете. Жилье у меня было — квартира, которую родители купили для себя, но затем решили не переезжать и остаться в Питере. Начал подрабатывать. Но больших денег у меня никогда не водилось. А зарабатывал по-разному.

— Как? Официантом, что ли?

— Официантом — нет. Но по-разному.

— На втором курсе вас наградили поездкой на мастер-класс к Эмиру Кустурице, но вы не поехали к нему. Почему?

— Потому что Кустурица отменил мастер-класс из-за событий в Югославии. Помните, когда ее бомбить начали?

— Не жалели, что все расстроилось?

— Нет. Потому что я никогда не относил Кустурицу к великим режиссерам. Вот если бы меня к себе пригласил Отар Иоселиани, то я бы с удовольствием поехал. Или, допустим, Джим Джармуш.

— А если бы Кустурица не отменил свой мастер-класс из-за войны, вы бы рискнули и поехали?

— Для вас, наверное, я бы соврал и сказал, что рискнул… (Смеется.)

— Не нужно.

— Не рискнул бы. Я абсолютно не рисковый в мелочах человек.

— То есть вы живете по принципу: семь раз отмерь, один отрежь?

— Нет, я другой. Я ненавижу случайности в жизни, только если они не относятся к тому, чем я занимаюсь. Потому что на съемках я готов к любым авантюрам. Ведь была же авантюра снимать фильм «Последний поезд» на немецком языке, на котором ни я, ни актеры не говорили ни слова.

— Кроме «Гитлер капут», наверное.

— Да-да. Но эта фраза нам не пригодилась. То есть я авантюрист в профессии, но не авантюрист в жизни.

— А когда делали предложение своей жене Наташе, это было авантюрой?

— Когда Наташе я делал первые несколько предложений, я…

Наташа: — Он думать мог с трудом. (Смеется.)

Алексей: — Да, я уже не мог думать.

— Почему?

— Потому что это случалось после каких-то банкетов.

— И сколько раз вы делали ей предложение?

— Несколько раз. Наташ, сколько?

Наташа: — Ну, раза три-четыре. И каждый раз мы собирались пожениться.

Алексей: — Потому что ты каждый раз соглашалась.

— А потом вы об этом дружно забывали?

Алексей: — Да.

Наташа: — Нет, просто мы пришли к этому решению постепенно. Ведь какого-то официального предложения не было.

Алексей: — Это Наташа пришла к этому решению постепенно. А потом я выполнял указания партии и правительства. (Смеется.)

— Наташа, а вам не было боязно войти в такую знаменитую семью?

Алексей: — Ей не было…

Наташа: — А я как-то с этой точки зрения и не рассматривала вхождение в семью. Я же не семью, а мужа выбирала.

— Алексей, как родители невесту приняли?

— Нормально.

— А если бы она им не понравилась, вы бы их послушались?

— Во-первых, они не сказали бы. Сложно себе представить, что такое могло бы случиться. У меня никогда не было с родителями таких отношений.

— Наташа, первое знакомство с родителями Алексея тоже не было для вас волнительным?

Алексей: — Она не знала, кто я.

Наташа: — Когда я с ним познакомилась и начала встречаться, то совершенно не представляла, чем он занимается и какая у него фамилия. Грубо говоря, знала, что зовут Леша, и все. Поэтому знаменитая — не знаменитая семья — могу точно сказать, что по этому принципу я не выбирала. А с родителями жениха вообще первый раз, как мне кажется, боязно знакомиться. Кто бы они ни были.

— Наташа, обычно творческие люди к быту практически не приспособлены, а уж сделать собственными руками вообще ничего не могут. Ваш муж такой же?

Алексей: — Я не исключение из правил.

Наташа: — В общем, да, я соглашусь с мужем. Хотя если он очень захочет, то сможет. Но зачем же?

— Алексей, однажды вы сказали, что ваша жена должна хорошо готовить и знать несколько языков. Не слишком у вас высокие требования к женщинам?

— Вообще точно такие же требования можно предъявить и к мужчине: чтобы он был честный, хорошо относился к детям, имел хорошую работу, заботился о доме и т. д. Просто есть какие-то критерии нормальности. Я всегда подозрительно относился к женщинам, которые не умели готовить и этим бравировали. Или к необразованным представительницам слабого пола, которые при этом и не тянулись к образованию. Мне кажется, мои пожелания вполне нормальны.

— Наташа, каким блюдом вы поразили сердце и желудок Алексея в начале ваших отношений?

— Никогда не вспомню.

Алексей: — У нее, между прочим, много и других талантов. Я ее не только за кулинарные способности взял. (Смеется.)

Наташа: — У меня мама очень хорошо готовит, поэтому я как-то с детства все умела делать. И, в общем, отношусь к этому как к естественной вещи для женщины.

— А вы действительно пять языков знаете?

— Ну, я на филологическом учусь сейчас. Так что Леша не соврал. (Смеется.)

— Наташа, ваш муж привык командовать на съемочной площадке, а дома диктаторские нотки у него проявляются?

Наташа: — Нет. У нас равноправие. Хотя иногда командирские нотки все-таки бывают. Если ставить вопрос: ведет ли себя Леша со мной точно так же, как и со съемочной группой, — нет. Но человек-то один и тот же.

— Алексей, почему вы взяли Наташин телефон только через несколько месяцев после знакомства?

— Я был не свободен.

Наташа: — И я была не свободна.

— Наташа, вы удивились, когда Алексей позвонил?

— Очень. У нас первая встреча была весьма кратковременная, полчаса, может быть, пообщались, и поэтому я ни о каком продолжении знакомства и не думала.

— У вас скоро годовщина свадьбы?

Наташа: — Да, в июле. Хотя с Алексеем мы уже больше трех лет вместе. Я у него была еще на съемках «Последнего поезда».

— Эта годовщина ситцевой называется, вам, наверное, все платочки дарить будут.

Наташа: — Ой, замечательно! (Смеется.)

— Первый год совместной жизни — достаточно серьезное испытание для супругов. Часто ругались?

Алексей: — Ну, конечно.

Наташа: — А без этого не бывает. Как иначе?

Алексей: — Здесь надо понимать, что каждый из нас невероятно сложно устроен. Наташа имеет одни замечательные качества, я — другие. И конечно, первые полтора—два года мы достаточно сложно друг к другу притирались.

— Когда ругаетесь, кто первый из вас мирится? Наверное, Наташа как оптимистка?

Наташа: — Нет. Я думаю, что мы вместе приходим к перемирию. Мы вообще не можем находиться в состоянии ссоры больше 10 минут.

Алексей: — Мы можем находиться в ссоре и больше 10 минут.

Наташа: — Ну ладно!

Алексей: — Не будем придумывать. По-разному бывает. Потому что в какие-то моменты я осознаю, что не прав. Может быть, не по делу накричал, и тогда я прошу прощения. Когда Наташа осознает, что она была не права, — извиняется она. Но у нас, слава богу, это не превращается в такое долгое выяснение отношений.

Наташа: — Да, мы очень любим разговаривать.

— Алексей, у вас же юбилей в этом году, 30 лет. Кризис среднего возраста не намечается?

— Конечно, намечается. В какой-то момент ты начинаешь понимать, что если раньше у тебя было больше возможностей выбирать и жизнь была неким путешествием в неизвестность, то сейчас у меня появилось ощущение колеи, по которой и нужно двигаться дальше. И это ощущение в какие-то моменты пугает, потому что ты чувствуешь некую предопределенность поступков. Это, конечно, нехорошо. А еще идет переоценка ценностей. Очень важно понять, что я успел сделать, а чего не успел. И не всегда я уверен в том, что к 30 годам я добился максимума из того, чего я мог добиться. Хочется определиться и двигаться куда-то дальше. В то же время есть понимание того, что с каждым годом нужно работать все больше и больше. Для того чтобы ничего не упустить.