Сегодня только и разговоров, что у Абдулова новый роман! Вот уж, можно подумать, удивил… Вот так в бесконечной хронике амурных похождений вечного любовника Абдулова потерялась его, наверное, самая главная тайна. Он по большому счету — настоящая природная аномалия, потому что, как гигантский магнит, притягивает как хорошее, так и плохое. Иногда кажется, что вместо счастливого билетика Александр Гаврилович нарочно достает черный, чтобы лишний раз испытать судьбу.

Александр: «Конечно, в семье, где уже было два сына (старший брат Абдулова, Роберт, занимается наукой, средний, Володя, погиб несколько лет назад при невыясненных обстоятельствах. — Авт.), хотели девочку. Особенно мама. Когда ей сказали, что опять ожидается мальчик, она даже подумывала прервать беременность. Но один очень умный врач ее обманул, сказал, что предыдущий прогноз был неверным и на самом деле обязательно родится девочка. Мама поверила. Так появился на свет я, Александр Гаврилович Абдулов».

Радости маленького лорда

— У вас сейчас есть собаки?

Александр: «Четыре».

— Ставки растут — раньше их было две.

Александр: «У меня бордосский дог, шарпей, овчарка и маленький, с бантиками, йоркшир».

— Одна актриса сказала хорошую фразу: «Всем — собаками, детьми, картинами — мы заполняем пустоту вокруг себя». Вокруг вас так много пустоты?

Александр: «У меня другая теория. Я всегда, сколько себя помню, жил в доме с собаками. И это никак не зависело от свободной территории вокруг меня. Я считаю, что человек должен расти рядом с животными. Ребенок, который взрослел, ухаживая за собакой, кошкой или морской свинкой, априори добрее. Он никогда не сорвет зло на животном, не ударит, он учится нести ответственность за других.

В детстве у меня жил здоровенный волкодав Рекс (в честь него я сейчас назвал свою овчарку). Мне было лет пять, когда меня выпускали гулять, привязав к поводку собаки. Мне-то казалось, что это я выгуливаю огромного пса, а на самом деле он меня выгуливал! Мама выходила через час-полтора и спрашивала у прохожих: «Вы тут мальчика с большой собакой не видели?» А я ложился спать где-нибудь под березкой, Рекс вставал надо мной и никого не подпускал. Вокруг собирался народ, и маме говорили: «Вон кучка людей стоит, там какой-то мальчик спит, а рядом собака». Еще Рекс катал меня на санках. Он жил у нас долго. Когда мы переезжали из Тобольска в Фергану, были вынуждены оставить его папиным друзьям. Рекс был уже совсем старым, и перевозить его нам не рекомендовали. Это стало настоящей трагедией".

— Воспитать троих детей — дело непростое. Как семья справлялась с бытом?

Александр: «Особого достатка в доме не было, но я не могу сказать, что мы жили тяжело. Обязанности как-то распределялись, мы без звука возражения мыли полы и чистили картошку. Конечно, родители далеко не всегда могли покупать нам дорогие вещи, но это ведь не главное.

Хотя один костюм помню хорошо. Я занимался фехтованием и должен был выступать в Ташкенте. Ради этого знаменательного события (столица все-таки!) мама купила мне зеленый парадно-выходной спортивный костюм. Я им страшно гордился и в поезде разложил его аккуратненько на третьей полке, чтобы не помялся. Просыпаюсь, а костюма нет. Сперли! Пришлось выступать в хэбэшном трико. Обидно было ужасно.

Странно, но вторая яркая история из детства тоже связана с вещами. Я очень хотел дорогие ботинки. А отец держал меня в черном теле. Но не потому что мы были бедные, а потому что он принципиально относился к подобным покупкам. (И я ему, кстати, благодарен за это.) Так вот, однажды он мне сказал, что мы идем покупать мне туфли для выпускного бала. Мы пришли в магазин, и я помню, что выбирал не обувь, а цену. Мой взгляд остановился на ботинках фирмы «Цебо» с самой высокой ценой — 32 рубля. Увы, единственная имевшаяся в наличии пара оказалась на размер меньше, чем я носил. Но у меня не хватило сил признаться в этом отцу. Напротив, я сказал, что ботинки сидят замечательно, и мы их купили. В результате со скрюченными пальцами и закушенной губой я отправился на выпускной. Обратно шел босиком, потому что больше терпеть не мог. Но туфли за 32 рубля я все-таки получил!"

— Я слышала, что в юности вы любили музыку.

Александр: «Да я и видел себя больше спортсменом или музыкантом, но никак не актером. Играл на гитаре, причем свои первые гитары делал сам. Тогда невероятно популярными были „The Beatles“, естественно, я повторял их репертуар, как мог».

— А еще говорят, что вы росли проблемным подростком.

Александр: «Не знаю… Драки случались, но не могу сказать, что я любил помахать кулаками. Мог окно разбить или еще что-то подобное натворить. Но ведь почти все мальчишки такие. Я не был домашним ребенком. И таким серьезным, как мои старшие братья, тоже не был».

— В комсомол вступили?

Александр: «А как же! В Ферганском драматическом театре имелось только два комсомольца, а нужно было создать комсомольскую ячейку, для которой, согласно одному забавному правилу, требовался третий. Третьим, естественно, стал сын худрука, то есть я. А вот с партией у меня не особенно складывались отношения. Однажды, уже будучи известным артистом, я должен был читать стихи на партийном съезде — „Мы державно идем в коммунизм“. Даже помню, что произведение сие принадлежало перу некоего Фирсова. Представляете, я выхожу на сцену Кремлевского Дворца съездов и начинаю: „Мы державно идем в коммунизм…“ Да после такого мне никто руки не подал бы! Я отказался, и потом у меня были большие проблемы c Министерством культуры».

Полчаса на чудеса

— Наконец-то вы сыграли своего ненаглядного Коровьева. У вас с ним просто мистическая история — столько раз вам предлагали эту роль, и всегда не складывалось…

Александр: «С Коровьевым долго происходило то, что обычно происходит с „Мастером и Маргаритой“. То есть черт-те что происходило! (Абдулов хитро усмехается. — Авт.) Понимаете, „Мастера…“ обязательно должен был поставить русский режиссер, но как-то не складывалось. От первого предложения сыграть Коровьева я отказался. Мои друзья, два известных режиссера, сказали, что не подадут мне руки, если я соглашусь на этот проект. Снимал ту картину Юрий Кара, и фильм так и не вышел. Потом на Коровьева меня пригласил Элем Климов, но съемки, к сожалению, заморозили. Владимир Бортко тоже увидел в Коровьеве именно меня, значит, я действительно идеальный Коровьев! Работал с колоссальным удовольствием. Я вместе с режиссером подбирал регенту Воланда костюм».

— Не утихают разговоры о том, что прикасаться к мистическому «Мастеру…» чревато последствиями. А вы еще и сатанинский персонаж играли…

Александр: «Почему — сатанинский? Коровьев — самый замечательный персонаж в „Мастере…“! Такой кураж! Он — чародей, маг, виртуоз… Коровьев — это мотор, мозги, юмор всей „команды“ Воланда. Он крайне интересный тип, который хочет понять, что такое жизнь. Но не может. Потому-то все и происходит».

— Так вы получили для себя ответы — что такое жизнь, любовь?

Александр: «Разве можно получить ответ на эти вопросы? Хотя кое-что для себя я, конечно, решил. Жизнь — это величайший дар. Нам дарят возможность прожить невероятную историю, в которой ты сам себе режиссер, сценарист и сам за все в ответе».

— Интересно, вы довольны своим персональным сценарием?

Александр: «По жанру он получился, как говорит Марк Захаров, фантастическим реализмом. На самом деле такого жанра нет, но у Захарова и у меня — есть. Я никогда не умел жить по законам всех. Репетировал „Кукушку“, там в одном эпизоде медсестра говорит: „Но вы же должны придерживаться законов“. А мой герой отвечает: „Знаете, я так долго живу на свете, что давно живу по своим законам“. Абсолютно согласен с автором. Сколько себя помню, я всегда таким был. Я и в армию не пошел, потому что понимал: как только мне скажут „Смирно!“, случится страшное. Я не понимаю, что такое встать в строй, для меня это — смерть. Я давно сделал вывод, что „собачьих“ команд — „рядом“ и „сидеть“ — я не пойму никогда. Во мне сразу все восстает против, даже если мозг понимает, что в данной ситуации такая команда самая правильная».

Риск по контракту

— В молодости вы часто выполняли трюки самостоятельно, что не только неразумно, но и довольно опасно.

Александр: «Опять же, наверное, это было продиктовано желанием не вписываться в общий строй. И потом, я думал: ну что же я, здоровый мужик с руками-ногами, буду ждать, пока они выберут какого-то хиленького каскадера и он будет все за меня делать? Ну… Меня это как-то не устраивало. Плюс сказывалось мое восточное воспитание, вырос ведь в Средней Азии. Мне казалось оскорбительным не суметь сделать то, что может выполнить другой мужчина. Здравый смысл, конечно, поднывал, что трюками должны заниматься профессионалы. А нездравый сразу ему возражал: „Ну что ты, на машине не проедешь, или на лошади не сможешь проскакать, или не хватит духу прыгнуть?“ Здравый сразу затыкался. Иногда все кончалось невесело — и переломы были, и ушибы, и больницы, и чего только не было».

— Ну например?

Александр: «На съемках „Обыкновенного чуда“ мне стоило огромных трудов убедить режиссера, что я сам смогу выполнить трюк на лошади. Меня ничуть не смущало, что в то время я не только не был знаком с верховой ездой, но и о лошадях имел довольно туманное представление. Помните, есть в картине такой эпизод: мой герой на полном скаку влетает под каменную арку, бросает поводья, цепляется за арку руками и подтягивается. Снимаем первый дубль. У меня получилось все и сразу, за исключением одного существенного момента. Я пустил лошадь во весь опор, схватился за выступ арки и… не подумал о том, что ноги из стремян хорошо бы вытащить. Народ на площадке вдохнул и дружно ахнул. Лошадь забыла о всяческой гуманности и на приличной скорости протащила меня, безнадежно застрявшего в стременах, волоком неколько десятков метров. Если раньше группа только подхихикивала над моим переходом на „стоячий образ жизни“ (когда учишься держаться в седле, проблемы с „сидячим“ образом жизни возникают автоматически), то после этого происшествия все были уверены, что теперь-то уж я сам попрошу дублера. Но не на того напали — я сделал трюк! Я всегда как-то торопился жить, был очень жадный до нового. Хотя я и сейчас жадный… Потом я еще не раз сталкивался с „лошадиными“ сценами и снова работал без дублера».

— Еще я читала, что на съемках «Тихих омутов» вас сбила машина.

Александр: «Не сбила, но в больницу я попал. Там был совершенно невинный вроде бы трюк: моя партнерша вела автомобиль, я лежал на капоте, ноги свешивались вперед. Перед нами ехала вторая машина, за рулем сидел каскадер. И вдруг он почему-то затормозил! Актриса, естественно, была не готова к такому резкому маневру и не успела остановиться… Это, конечно, не ее вина. Меня зажало между двумя машинами, ноги попали между бамперов. Закончилось все госпитализацией. И тут, представьте, по телевидению один идиот говорит на всю страну — мол, Абдулов попал под машину и находится на грани жизни и смерти. Я был в бешенстве! А если бы моя мама это увидела?»

— На «Бременских музыкантах» вас чуть не раздавил бегемот.

Александр: «Это было ужасно. Наша актриса Жужа из Бакинского зоопарка оказалась „женщиной“ колоритной — две с половиной тонны весом. А бегемоты, несмотря на солидную комплекцию, очень быстро бегают. В кадре Жужа должна была промчаться мимо меня. Смотрю в монитор: бегемотиха бежит прямо на меня, укрупняется, укрупняется… И тут я поднимаю голову и вижу, что она уже в трех метрах! Я едва успел подхватить монитор вместе со столиком и отскочить в сторону. Через минуту по тому месту, где я стоял, пронесся бегемот».

— А как случилось, что на одной из последних картин вы чуть не повесились?

Александр: «Вы нарочно такие факты подбирали?! То, что я чуть не повесился, — не совсем правда. Имеется в виду случайность, которая произошла на съемках „Мертвых душ“. Я играл Ноздрева. Там был эпизод, где чиновнику Шиллеру снится сон, в котором Ноздрева казнят через повешение. Я встал на табуретку, продел голову в петлю, мы сняли эпизод. И вдруг табуретка покачнулась. Я потерял равновесие буквально на секунды, но этого оказалось достаточно, чтобы петля начала быстро затягиваться. К счастью, я успел вовремя продеть под веревку руки… Потом с этой петлей и табуреткой мы сделали еще несколько дублей безо всяких суеверий».

Воронка несчастий

— В ваших многочисленных «случайностях» провидение помогает?

Александр: «Сама жизнь — провидение. Сколько раз меня спасало что-то! Почему-то я вышел из самолета, который потом разбился. У меня до сих пор на стене в рамке висит тот билет до Ленинграда, купленный по студенческому за девять рублей и десять копеек… Откуда-то прибежала незнакомая девочка и сказала, что лучше пересесть в другой самолет. Опять же не знаю, почему я ее послушал. Я не знаю даже ее имени. Хотел бы сказать ей спасибо, но не представляю, где ее искать. Может, она прочитает это интервью и поймет, как я ей благодарен.

Я не знаю и человека, который однажды позвонил мне из Ленинграда и предостерег от опрометчивого шага — не хочу говорить на эту тему, но тогда уже было готово уголовное дело и меня с распростертыми объятиями ждала тюрьма! Но благосклонностью провидения нельзя злоупотреблять".

— Откуда у вас появилось прозвище Леннон недобитый?

Александр: «А это меня рубил топором один сумасшедший маньяк! Он перенес двойную трепанацию черепа. И у него была мания, что он — сын Орджоникидзе. Он верил, что агенты КГБ вырезали у него мозги, чтобы он забыл, как я забрал его ребенка. Поэтому этот человек приехал откуда-то с Севера рубить меня топором. Он проник в мою квартиру, и мне немножко помогло то, что я случайно увидел его в зеркале и успел среагировать. Когда подоспела милиция, у меня была перебита шея и рука. Кухня напоминала декорацию к триллеру из жанра экшн (вроде «Реки крови» или «Моря смерти»). Я сидел весь обмотанный бинтами и кто-то из друзей сказал: «Ну, здравствуй, Леннон недобитый».

— Кажется, ни одного известного человека не грабили так часто, как вас. Несколько лет назад у вас украли часы за 27 тысяч долларов. Не прошло и недели после той кражи, как у вас опять все из дома вынесли!

Александр: «В очередной раз… Это тема для меня очень трудная и непонятная. Не потому, что жаль каких-то вещей и денег. В большинстве случаев меня обворовывают… люди знакомые, те, кому я делал добро. Была ситуация, когда меня обокрали родственники. Это особенно неприятно и непонятно. Хотя я никогда не жалел. Значит, так было надо. Верю, что человек, которого обокрали, в итоге находит нечто большее».

— Временами, кажется, вы нарочно испытываете Божье терпение.

Александр: «И Бог все пятьдесят лет меня терпит! Я очень грешен. Но я делаю все, что могу, чтобы замолить свои грехи. Вот, к примеру, церковь — храм Рождества Богородицы в Путинках, — восстановлением которой мы занимались… Иногда мне нравится думать, что, может быть, Боженька мне что-то за это да и простит. А может, и не простит».

— У вас снова напряженный график. За один лишь прошлый год — «Мастер и Маргарита», «Мертвые души», «Анна Каренина»… Говорят, на съемочной площадке вы способны засыпать за три секунды в любом положении. Надвигаете шапку на глаза и громко объявляете: «Все, у меня ночь!»

Александр: «Да, но сейчас я отдыхаю на рыбалке. Чаще, конечно, на Валдае, где у меня дом. А в этом году была вообще чумовая поездка. Друзья повезли меня в Якутск, потом пять часов мы летели на самолете в горы и оттуда по горным рекам неделю сплавлялись до Лены. Вы не представляете, какая это фантастика! Ловили тайменя, отдыхали. Мы же не знаем Россию! Мы знаем Турцию, Кипр и не знаем, что есть у нас! Чего стоит одна только Камчатка!»

— Закончится тем, что вы уедете в глухие леса жить монахом…

Александр: «Монахом не уеду. Уж что-что, а это мне явно не грозит. Наверное, у каждого человека свое представление об отдыхе и красоте. У меня есть друг, который не может поехать на рыбалку так, как я. Ему нужен отель в шесть звезд, рестораны, он не способен спать в палатке или мыться в реке. Он не стал от этого хуже, просто он другой. А для меня сказка — это сесть в лодку с молчаливым егерем и уплыть в камышовый рай или в лагуну, где миллион лотосов, над которым тысячи лебедей, цапель, уток, гусей, пеликанов, а лодка скользит, как по маслу, по чистейшей воде. Я выбираю такой отдых. Я плохо переношу толпу. На курорте надо с утра добыть лежак, занять место на пляже, потом валяться бок о бок с другими людьми, как селедка в банке. А потом идти в общую столовую, где все сидят и обсуждают, в каких трусах ты вышел на пляж! Ненавижу это все».

Город женщин

— О ваших особенных отношениях с Татьяной Пельтцер в театре легенды ходят. Она и вправду только вас слушалась?

Александр: «Татьяна Ивановна была очень сложным человеком. И совершенно не переносила, когда с ней носились. Вот только позволь себе «сюси-пуси», и она тебя раздавит. И потом — возраст уже, она нездорова была и отчего-то начала бояться сцены. Заходила в «предбанник» и дальше не шла. Никто ее не мог заставить. Тогда искали меня. На самом деле все было предельно просто: она позволяла обращаться с собой только на равных. И я подходил к ней со словами: «Бабк, че встала-то! Ну, давай-ка, пойдем!» — «А что такое?» — «Мне долго ждать? Сейчас выйдем, и ты сыграешь!» И она шла. И еще просила: «Дай мне эту, вкусную!» — и протягивала руку к пачке «Мальборо».

— Значит, вы понимаете женщин.

Александр: (смеется) «Стараюсь».

— Вы помните свою первую любовь?

Александр: «Конечно».

— Кто она?

Александр: «Я на такие темы не люблю разговаривать».

— Но любовь-то была удачной, вы же были симпатичным мальчиком?

Александр: «Да, смазливеньким. Плюс на гитаре играл!»

— Не хотите про первую любовь, расскажите про первый секс.

Александр: «Это было смешно. Мне тогда исполнилось шестнадцать, а дама была старше на пять лет и показалась совсем уж взрослой женщиной — просто бабушкой какой-то! Она меня откровенно совратила. А я оказался не на высоте, но все равно был безумно горд и даже наклюкался, чтобы отметить такое знаменательное событие.

— Женщины в вашей жизни играют особую роль?

Александр: «Ну, бабник я, бабник! Не голубой же, в конце концов! Что тут обсуждать — мои поклонницы бабушками стали…

Вот мы о провидении говорили. Однажды меня спас мой сосед по общежитию. Он по какому-то наитию почувствовал неладное и вернулся в комнату. А я уже «отходить» начал… Я влюбился в однокурсницу, но она вышла замуж не за меня. И я с горя вскрыл себе вены. Все сделал как по книжке: взял таз с водой, телевизор включил на полную громкость, закрылся и порезал руки. К счастью, друг вовремя забеспокоился. Правда, сначала он решил, что я что-то стираю (раз уж таз взял), и попытался достучаться. А когда я не отозвался, выбил дверь. Он, молодец, не дал отвезти меня в дурдом. Тогда же правила были такие: всех оставшихся в живых после попытки самоубийства — в сумасшедший дом. Та девушка так ничего и не узнала, она после свадьбы уехала в другой город. Кстати, моя мама тоже до сих пор об этом легкомыслии не подозревает. И хорошо. Шрамы на руках почти незаметными стали".

— А этот ваш роман с американской шпионкой…

Александр: «Я вообще сначала думал, что она прибалтка. Только потом узнал, что американка и занимает солидную должность в банке, а ее папа — продюсер в Голливуде. Ее звали Кярен, а я ее „сократил“ до Кати. Да, я любил ее, и все было замечательно. Она настаивала на том, чтобы мы уехали за границу, но я как честный советский мужик отказался. Говорил что-то вроде: „Как ты смеешь! СССР — моя родина. Я патриот!“ Ха. Уехал бы, сейчас был бы там уже в полном шоколаде. Меня вызывали на Лубянку — они думали, что меня завербовали. Ну да, конечно, я же мог сообщить капиталистам план театра, количество проданных билетов и тому подобные секретные данные! Кярен вскоре выслали из Союза как шпионку».

— Так она была шпионкой или нет?

Александр: «Да бог ее знает».

— В последних интервью вы все чаще говорите, что у вас была одна жена, Ирина Алферова, потому что вы с ней венчались. Вам не кажется, что остальных ваших женщин это обижает?

Александр: «Нет. Я имел в виду только то, что жениться я не могу. Ира — моя единственная официальная жена, но мы с ней расстались давно, и после нее были женщины, которых я очень любил».

— Говорят, у вас какое-то необыкновенное отношение к проституткам. Часто приходилось обращаться?

Александр: «Ну, часто не часто, а сталкивался. Я же нормальный мужик».

— Как вы их воспринимаете?

Александр: «Есть, понимаете ли, два понятия — бл… и и проститутки. Первых не перевариваю. А из числа вторых я знаю нескольких девчонок, с которыми я очень дружен. Они не стоят на улице, они по-другому работают. Они хорошие, умненькие, окончили университеты, просто так сложилось. Не получается с другой работой, видимо».

— Любовь в вашей жизни есть?

Александр: «Конечно есть! Любовь — это сумасшествие. Это когда у тебя полностью меняется организм. Появляется тысяча других забот, прекрасных по своей сути. Я никогда не хотел простой жизни. Любовь — болезнь, зараза такая…»

— А потом человек выздоравливает?

Александр: «Получается, выздоравливает. И в зависимости от того, каким был период болезни, остается послевкусие. Приятное или нет».

Сегодня ни для кого уже не секрет, что актер Абдулов вновь «в романе». В конце зимы на фестивале «Дух огня» в Ханты-Мансийске он впервые представил общественности красивую брюнетку Юлию — в качестве дамы сердца. Их и раньше видели вместе, но Александр Гаврилович упорно хранил молчание. В прессе появилась информация, что юная смуглянка — племянница актера. И вот наконец покровы тайны сорваны. Впрочем, Абдулов по-прежнему немногословен: «Напишите, что просто Юля, что никакая она не актриса и что познакомились мы год назад. Все!»

Не думай о секундах свысока

— Где вы все-таки живете — в Москве или во Внукове? ( У Абдулова два загородных дома — на Валдае и в подмосковном Внукове. Как только родовые гнезда были построены, он сразу заговорил о своем желании навсегда покинуть столицу. — Авт.)

Александр: «Насовсем переехал во Внуково. Я не люблю город. Но приходится ездить на репетиции. (Абдулов репетировал в «Ленкоме» роль Мака Мерфи, героя романа «Пролетая над гнездом кукушки», увы, сейчас проект приостановлен. — Авт.) А когда я свободен, то живу там безвылазно.

Знаете, когда я лежал в больнице и у меня было много времени для раздумий, я перетасовал весь свой мир и отношение к жизни. (Из-за старой болячки, тромбофлебита, Александр Гаврилович часто оказывался в клинике. Однажды во время обострения ему пришлось провести в палате целый год. — Авт.) Так вот я понял одну банальную вещь: сколько бы тебе ни отпустил Господь — 50 лет, 60, 80, — все равно финал неизбежен. После того как я это осознал, начал по-другому ценить время. Сегодня я проснулся так, как больше никогда не проснусь, потом была совершенно неповторимая репетиция, сейчас — интервью, которого тоже больше не будет. И в этом понимании есть большой кайф. Потому что ты начинаешь дорожить каждой минутой, каждым глотком воздуха. Для меня понятие «отложить что-то на завтра» исчезло как класс. Оно пропало после того, как Господь ясно дал мне понять, что никакого завтра может и не быть".

— Когда вы лежали в больнице, кто находился рядом?

Александр: «Мама. Самые близкие… Хороший вопрос. Знаете, меня как-то очень быстро забыли. Стоит выбыть из обоймы, и интерес к тебе пропадает молниеносно. Страшный закон нашей жизни».