Архив

Татьяна Михалкова: «Бантик для меня святое. Это мое второе 'я»

В свое время она пять лет работала в Доме моды, была любимицей Вячеслава Зайцева. Ее необыкновенно манили «алые рты и густые ресницы», но она выбрала жизнь верной жены и заботливой матери. И все оттого, что ее муж Никита Михалков не хотел видеть в своей супруге светскую даму… Прошли годы, дети выросли, Татьяна решила наверстать упущенное и вновь погрузилась в мир моды. Уже почти 10 лет Татьяна Михалкова — президент фонда «Русский силуэт» и надежда многих начинающих дизайнеров. «МК-Бульвар» поговорил с г-жой Михалковой о прошлом, настоящем и будущем в интерьерах дома на Николиной Горе.

24 апреля 2006 04:00
1929
0

В свое время она пять лет работала в Доме моды, была любимицей Вячеслава Зайцева. Ее необыкновенно манили «алые рты и густые ресницы», но она выбрала жизнь верной жены и заботливой матери. И все оттого, что ее муж Никита Михалков не хотел видеть в своей супруге светскую даму… Прошли годы, дети выросли, Татьяна решила наверстать упущенное и вновь погрузилась в мир моды. Уже почти 10 лет Татьяна Михалкова — президент фонда «Русский силуэт» и надежда многих начинающих дизайнеров. «МК-Бульвар» поговорил с г-жой Михалковой о прошлом, настоящем и будущем в интерьерах дома на Николиной Горе.



— Татьяна, говорят, что в мире моды вы играете далеко не последнюю роль. Насколько всесильной вы сами себя ощущаете?

— Мы оказываем бескорыстную помощь молодым российским дизайнерам. Поскольку наш проект не коммерческий (мы никого за деньги не лоббируем), то и конкурентов у нас нет, мы ни с кем не пересекаемся. Если говорить о всесильности, то нас поддерживают и мэры, и губернаторы (мы охватываем около 150 городов России и ближнего зарубежья!), во всех регионах наш конкурс проходит как праздник города. Из 500 заявок специалисты в мире моды отбирают 32 коллекции, 6 из которых можно увидеть на финале в Гостином Дворе. Финалисты проходят стажировку в известных домах моды, их коллекции продаются в ГУМе, они ездят на показ коллекций в Индию и Италию…

— А для чего вам самой это нужно?

— Когда началась перестройка и рухнула завеса, отделяющая нас от Европы, в России как грибы после дождя выросли различные бутики, появились глянцевые журналы, рекламирующие продукцию западных фирм… А о русских традициях моды как-то позабыли… В какой-то момент мне стало обидно за державу, захотелось, чтобы люди с уважением относились к своим корням и культуре в моде.

— До 1997 года вы жили без всякого фонда. Может быть, вам просто-напросто стало скучно?

— Скучать мне никогда не приходилось, я всегда была такой пчелкой-труженицей, стеной и тылом семьи. Просто раньше, когда дети были маленькими, я занималась бытовыми проблемами, а когда они выросли, у меня появилось больше воздуха, свободы, и я с удовольствием окунулась в этот мир опять. А поскольку я человек деятельный, то сидеть просто так без дела я не смогла.

— Правда, что Никита Михалков узнал о вашем фонде лишь из прессы?

— Правда.

— Вы от него скрывали?

— Я не скрывала, просто не хотела его грузить. У Никиты настолько многосторонний и огромный мир, что я не могу каждый раз загружать его информацией о том, что я делаю, куда я поехала или с кем я встречаюсь. Конечно, есть мужчины, которые пытаются помогать своей женщине, но мой муж не такой… Поэтому я даже не пытаюсь… Если Никита придет к нам раз в год на финал или на показ в Канне хоть ненадолго — для нас это будет самой большой поддержкой.

— Как Никита Михалков отреагировал, когда узнал, что у его жены есть собственное дело?

— Поначалу он воспринял это как забаву, прихоть. Мол, многие жены открывают свой ресторан, кафешечку… А через какое-то время стал с уважением относиться к тому, что мы делаем. Раньше, когда я ездила по стране, мне все говорили: «Вот в этом номере жил Никита Сергеевич, а вот здесь он выступал…» А потом он так удивился, когда уже ему стали рассказывать: «А у нас тут Татьяна Евгеньевна выступала!» Недавно Никита приехал из Армении и говорит: «Ой, тебя там так любят!»

— Сколько сегодня своего времени вы отдаете работе, семье и себе самой?

— Если раньше я все свое время отдавала семье, то сегодня 80 процентов времени у меня отнимает работа. Оставшиеся 20 процентов я делю между семьей, дачей и собой. В последнее время хочется все переиграть, хочется сделать что-то и для себя.

— Как обычно вы отдыхаете?

— Самый большой отдых для меня — это побыть наедине с самой собой, не краситься, надеть любимое кимоно, сесть с чашечкой чая и смотреть на природу, на любимый куст сирени.

— Манекенщицей вы стали случайно — увидели объявление на витрине Дома моделей. Как вы считаете, это дело случая или судьба?

— Это та случайность, которая стала судьбой.

— Вот вы работали гидом-переводчиком, собирались преподавать в МАИ и вдруг все бросили и стали моделью…

— В то время все одевались одинаково, не было парфюма, все серое и однотипное. А тут первые мини, первые макси, алые рты… Меня очень манил этот сказочный мир красоты. К тому же хотелось увидеть Европу, посмотреть, что происходит там.

— Профессию модели считали тогда делом не престижным, приравнивали к чернорабочим. Как ваши родители отнеслись к необычному выбору дочери?

— Моя мама была доцентом, историком, она любила жить жизнью страны. Скажем, революционные события в Зимбабве интересовали ее намного больше, чем-то, что происходило в ее личной жизни. По-моему, мама так и не поняла, чем я занимаюсь. А папы (он был военным) к тому времени уже не стало.

— Почему из множества претенденток выбрали именно вас?

— Наверное, сыграла свою роль моя внешность, нетипичная для того времени. Во мне увидели девушку эпохи Возрождения. В советской моде тогда впервые появился молодежный образ. До этого момента вся мода была рассчитана на зрелых женщин, и манекенщицы тоже казались зрелыми дамами. Если всем известная Твигги весила 43 кг, то я — 47 кг при росте 170 см. У меня даже клички были Институточка и Грохот. Несколько лет я была любимой моделью Вячеслава Зайцева!

— Чем вы его покорили?

— Он видел во мне воздушное и нежное существо, эдакую боттичеллиевскую Венеру. Если другие модели выходили с голыми плечами и спинами, то меня постоянно укутывали, я была такой вечной невестой с фатой, букетиком и женихом впридачу. Помню, я тогда очень завидовала другим моделям! Я тогда не знала, что невеста — это любимая модель кутюрье.

— По вашим словам, перед комиссией Дома моделей вы предстали в смелом костюмчике.

Во что именно вы были одеты?

— В этом же костюме (без рукавов и в мини-юбке) я пришла устраиваться в МАИ. Декан, увидев меня, пристыдила: «У нас студенты выглядят старше вас! Что это за короткая юбка и распущенные волосы!» Я тогда очень расстроилась. А когда в таком же виде пришла в Дом моделей, то мне сказали: «Ой, как хорошо вы выглядите! Как волосы красиво лежат! А ножки какие!» Я всегда выглядела моложе своих лет. Когда преподавала в Строгановке, ко мне очень часто подходили студенты (не думая, что я педагог) и говорили: «Ну, что ты сегодня делаешь? Давай я тебя провожу!» А когда я объясняла, что у меня есть муж и двое детей, то в ответ слышала: «Ты разбила мне сердце!»

— Вы были модной девушкой?

— Я первая ходила в шортах и в макси! Все оборачивались, кто-то ругался, а кто-то аплодировал. Меня же обшивал весь Дом моды! По готовым лекалам я могла заказать себе после показа любую вещь из коллекции. И стоило это недорого, модели могли покупать все со скидкой.

— Как известно, с Никитой Михалковым вы познакомились благодаря жене Андрея Кончаловского — Вивьен. В каких вы были с ней отношениях?

— Вивьен была знакомой моих знакомых, мы не были близки. Просто в тот день и в тот час мы оказались вместе в Доме кино, разговаривали. К нам подошел Никита, мы познакомились.

— Чем вы его зацепили?

— Не знаю, это надо у него спросить. (Смеется.) После показа Никита зашел ко мне за кулисы и пригласил на свидание. На мне было коричневое платье с белым воротником, макси, очень модное.

— Вот вы были такой супермодной и с первого взгляда обворожили Никиту Сергеевича, однако это не помешало ему на первом свидании вас умыть…

— Представьте себе картину: я прихожу на свидание, у меня красный рот, наклеенные ресницы… Такой грим мне делали для сцены. Видимо, чистота лица ассоциировалась у Никиты с внутренней чистотой. Характер у него еще в то время был властный.

— Вы сильно обиделись?

— Я расстроилась. Мне казалось, что я как лысая.

— Почему вы решили, что сценический грим подходит для первого свидания?

— Мне посоветовали так накраситься более опытные модели. По их словам, на первом свидании надо было поразить мужчину.

— Они вам не со зла посоветовали?

— В те годы это было естественно для модели. Нас даже ругали: «Вы что, домохозяйки, почему пришли без макияжа?!» На первом же свидании мы с Никитой пошли в ресторан. На его вопрос: «Что ты будешь есть?» — я ответила: «Первое, второе, третье». Это его очень тогда подкупило. А для меня такое было в порядке вещей, ведь манекенщицам нельзя было ходить в рестораны, появляться в общественных местах, общаться с иностранцами… Как-то меня вызвал наш директор и стал отчитывать: «Чтобы ты с этим Маршаком (так он называл Никиту) нигде больше не появлялась!» Но я была не такой большой карьеристкой…

— После того как вы оставили подиум, вы были только верной женой и заботливой матерью?

— Никита всегда был против моей работы в Доме моделей. Он говорил, что, как только я туда вхожу, я меняюсь биологически. А мне действительно сразу хотелось что-то на себя надеть, поменять, накраситься. Никита же не хотел видеть во мне светскую даму… Отработав пять лет в мире моды, я с головой окунулась в домашнюю работу. У нас не было нянь, приходилось все делать самой. Иногда к нам приезжала моя мама и помогала… Хоть дети и отнимали все мое время, — я еще и сказки переводила, и сценарии, четыре года преподавала в Строгановке…

— Самым экстравагантным подарком в своей жизни вы считаете мужа. Быть женой Никиты Михалкова — это счастье или наказание?

— За 35 лет семейной жизни у меня было все: и праздник, и наказание. Однозначного ответа на этот вопрос у меня нет. Но сама жизнь — в радость.

— Правда, что вы патриот и зарубежным моделям от кутюр предпочитаете отечественных производителей?

— Стараюсь. Но сумки и туфли у меня только от иностранных фирм. А вот сапоги и колготки я не ношу. Правда, после того как пришлось провести на одном из сибирских вокзалов 6 часов в ожидании поезда, колготки я стала при необходимости надевать. В России это не проходит.

— А чем вам сапоги не угодили?

— У меня это началось после парижских показов. Лет 5 назад считалось большим шиком прийти на показ в туфлях без пятки, в шубе и с голыми ногами… Я всегда стараюсь одеваться впереди времени и погоды. Хочется чего-то легкого и весеннего… Никита до сих пор не понимает, как можно ходить с голыми ногами зимой. Когда ко мне на улице или на показах подходят люди в необычных шляпках, перьях, банданах, то он говорит: «Ну, это все твои…»

— В народе вы неизменно ассоциируетесь с черным бантом. Откуда такое постоянство?

— Много лет назад я сидела в библиотеке Общесоюзного Дома моды и листала журналы о моде (единственные тогда в России). Там я увидела Шанель, ее фотографию с бантиками и с восхищением подумала: «Какая элегантная!» Уже тогда я заметила, что бантик может изменить лицо… В мире не так много фирм по изготовлению бантиков. У меня же есть и красные, и с вуалью, и с перьями…

— А как вы бантики между собой распределяете?

— У меня нет такого, что этот бантик для дома, а этот на выход. Я ношу один и тот же, пока он не изнашивается.

— Как-то в одном глянцевом журнале написали: «У Мэрилин Монро была мушка, у Греты Гарбо — корсет, а у Татьяны Михалковой — бантик»…

— Я тоже это читала, подумала: «Ну все! Раз так оценивают, то меня больше не будут мучить вопросами о том, что мой бантик — это глупость или прихоть?»

— Вы бантик когда-нибудь снимаете?

— Когда ложусь спать. Кладу его рядом. На бантик Никита тоже смотрит с недоумением.

— Как-то вы рассказывали, что он даже срывал с вас бантик и выбрасывал в море…

— Да, топил, выкидывал! Он такой дикий! (Смеется.) Но бантик для меня — святое. Если я вижу, что Никита в очередной раз хочет его с меня сорвать, — я придерживаю бантик руками. Но это было раньше, сейчас он уже не пытается. Я потом всегда так расстраиваюсь (что бантик или форму потерял, или вообще исчез), что на меня жалко смотреть… Наверное, бантик — это мое второе «я».