Константин Крюков: «В девушках меня больше всего привлекает начитанность»
Ему всего лишь двадцать один, но общаться с ним почему-то хочется на «Вы». У него хорошие манеры, он образован, не лишен чувства юмора. Он любит гангстерские костюмы в полоску, дорогие машины, черный цвет, чай и девушек. А еще у него внешность звезды. Но о том, чтобы использовать этот козырь в кинобизнесе, Константин Крюков даже не задумывался, пока его дядя — режиссер Федор Бондарчук — не позвал племянника на пробы в «9 роту». Роль получилась, и теперь Константину приходится соотносить свой жизненный график со съемочным процессом.
Ему всего лишь двадцать один, но общаться с ним почему-то хочется на «вы». У него хорошие манеры, он образован, не лишен чувства юмора. Он любит гангстерские костюмы в полоску, дорогие машины, черный цвет, чай и девушек. А еще у него внешность звезды. Но о том, чтобы использовать этот козырь в кинобизнесе, Константин Крюков даже не задумывался, пока его дядя — режиссер Федор Бондарчук — не позвал племянника на пробы в «9 роту». Роль получилась, и теперь Константину приходится соотносить свой жизненный график со съемочным процессом. Несмотря на отсутствие актерского диплома, его приглашают в самые разные проекты. Недавно на телеэкраны вышли сериалы с участием Крюкова — «Любовь как любовь» и «Три полуграции».
— При вашей пунктуальности на интервью вы прилично опоздали. Была причина?
— Меня опять остановили ГИБДДэшники и стали проверять мою машину на предмет угона. Со мной это случается стабильно, раз пять в месяц. Причем задавать вопрос — почему именно я — бесполезно. Хотя однажды мне все-таки объяснили: оказывается, по мнению инспекторов, у меня крайне наркоманская внешность, и они априори уверены: что-нибудь найдут. Но потом смотрят документы, видят мою прописку на Тверской, визитки членов «Единой России» и понимают, что как-то слегка ошиблись…
— А какое отношение вы имеете к «Единой России»?
— Никакого. У них есть молодежная фракция, которой мы представляли «9 роту». Я тогда много с кем познакомился, обменялся визитками. Но в партийные ряды не вступал. (Улыбается.) Зато недавно меня приняли в древнейший православный орден Святого Константина. Теперь вот ношу красную эмалевую монограмму Христа (показывает на лацкане. — МКб). Я у них самый молодой рыцарь.
— Значит, по духу вы человек общественный? В детстве, живя с родителями в Швейцарии, наверное, скаутом были?
— Нет, я никогда не любил такие вещи. Зато я в Швейцарии был вампиром. Правда. Несколько лет подряд во время летнего карнавала переодевался вампиром, мне безумно нравилось цеплять эти зубы страшные. Праздник проходит там очень широко — вся страна переодевается. То есть на улице запросто можно встретить женщину — бледную, со странным взглядом, всю в белом, в перьях — настоящее привидение. А в обычный день ни на кого и не подумаешь, что они на такое способны. И этот контраст потрясает.
— А что ж вы — такой артистичный, с генетической предрасположенностью, и не пошли в театральный в свое время?
— Я бы мог с раннего детства сниматься у деда в кино, только у меня даже интереса не было. Не особо я понимал: чем мои родственники-актеры занимаются и зачем? Считал, что все это безумно легко, а пафос из этого лишь раздувается. Работа, например, в банке казалась мне гораздо увлекательней и трудней. Лишь снимаясь в «9 роте», я многое понял про актерскую профессию.
— Только не говорите, что попали в «9 роту» случайно!
— Нет, не случайно — с подачи своего дяди. На картине был долгий кастинг, и вновь что-то поменялось в актерском составе. Я как раз был в Европе и планировал все лето ездить по музеям и заниматься живописью. Тут позвонил Федя: «Тебе пришлют сценарий, а ты почитай, подумай». Я читал и видел: между мной и солдатом Джокондой очень много сходства — и внешне, и в характере. К тому же он, как и я, — художник и на войну пошел с красками — рисовать жизнь и смерть. В общем, я решился, накупил себе Станиславского, полистал и полетел на пробы. Все сам. Я не мог попросить бабушку: «Давай я тебе почитаю, сыграю, а ты научишь, как надо», — да я бы умер от стыда!
— Вы потом понравились себе на экране?
— Ну, я бы больше понравился себе в хорошем костюме и за рулем «Роллс-Ройса». (Улыбается.)
— Для «9 роты» вы побрились наголо. Легко решились на это?
— Легко. Раньше у меня всегда были длинные кудрявые волосы. И вдруг, классе в восьмом, все начали говорить, что я похож на Пушкина. Это меня безумно раздражало, но в голове что-то переклинило, и я еще отрастил себе баки. Сейчас смотрю на свои старые фото и думаю: какой же ты был странный парень! Волосы я завязывал в хвост, и у мамы появилась идея фикс — распрямить их, вытянуть. Однажды она это сделала. Когда я увидел, что мои волосы длиннее, чем у нее, стало стыдно, и я сразу подстригся. Так что стричься мне не впервой, и для кино жертвой это не было.
— А что, были другие жертвы?
— Нам всем на первых порах казалось, что мы чем-то жертвуем, в основном — комфортом и здоровьем. Но в итоге очень быстро привыкли и к местным гостиничным номерам, где вода не течет и холодильник не работает, и к физическим нагрузкам на жаре (дело было в Крыму). Уже на третий день после начала съемок я не мог ходить: с непривычки свело ногу. А вообще, мы старались быть аккуратнее, не пораниться, потому что любая травма — это остановка рабочего процесса. Помню, была такая тяжелая сцена — мы ползем на гору. День снимаем, два, а потом впереди ползущий наступает мне на руку и каблуком вырывает два ногтя. Кровища… Я спускаюсь вниз, тут подбегает врач, что-то мне туда льет, и от боли, от жары у меня бац — и обморок. Было безумно досадно. Но это все не главное — главное, как мы внутренне изменились, у нас у всех даже взгляд стал другой. Папа, когда я после съемок вернулся к нему, удивился: «Что с тобой, у тебя совсем другие — взрослые глаза!»
— Ваш отец имеет отношение к кино?
— Когда-то давно, когда они с мамой только познакомились, он был главным редактором журнала «Советский фильм» Госкино СССР. Но сейчас — уже лет двадцать — никакого. Он доктор философии, бизнесмен, живет в Европе.
— Вы сын актрисы Алены Бондарчук, внук знаменитого актера и режиссера Сергея Бондарчука и актрисы Ирины Скобцевой. А родословной по отцовской линии интересовались?
— Когда мы с отцом стали это выяснять, то всплыла интересная история. Нашими предками оказались какие-то татары, осевшие в России еще при Владимире Красное Солнышко. Один из них женился на русской княгине, а его сын, боярин Крюк, и стал родоначальником этой фамилии. Это раскопало для нас одно геральдическое агентство, но я, если честно, таким раскопкам не сильно доверяю. (Улыбается.) Мой прадед ушел после революции с белыми и пропал. А дед почему-то оказался на Колыме, где и вырос мой отец. А по маминой линии одна прабабушка меня даже воспитывала.
— А как вас воспитывали?
— У отца был свой метод — «через голову», то есть он позволял делать все что хочешь. Он не повторял сто раз: «Не трогай плиту, она горячая!», а рассуждал иначе — потрогай, обожгись, запомни и стань умнее. А мама воспитывала меня по-русски: «Пойди извинись…» — если я что-то сделал не так. Но главное, мама с детства вселила в меня веру в православие. А еще она читала мне Достоевского. Всем читали сказки про Незнайку с Чебурашкой, а мне — Достоевского. Особенно запомнился рассказ про сиротку «У Христа на елке», такой мрачно-слезливо-депрессивный. Мне кажется, он безумно повлиял на мое развитие, потому что мне и сейчас нравится в основном литература такого стиля.
— Известно, что вы пишете картины. А ваша живопись — она с каким настроением?
— Мне нравится черный цвет, контраст черного и красного. По жанру это частично реализм. В сюжет я вписываю много такого, чего никто не видит, но уверен, что мозг это считывает и перерабатывает. Поэтому человеку, смотрящему на холст, передается энергетика всех образов. Люблю символы. На одной из картин у меня есть орхидея, которая для меня — символ женственности, сексуальности, но никто пока не смог ее опознать, поскольку она перевернута и в непривычной цветовой гамме.
— А с чего вы вообще начали рисовать?
— Мой дед, Сергей Бондарчук, много занимался живописью — вставал утром и писал, к примеру, арбуз. У него это вроде как хобби было, но есть одна картина, серьезнейшая, которая меня особо впечатлила: на темно-зеленом фоне черный крест, а у его подножия красные розы. Именно дед приблизил меня к изобразительному искусству. Он постоянно давал мне рисовать, показывал разные техники, рассказывал о художниках и потом убедил родителей определить меня, восьмилетнего, в художественную школу в Цюрихе, где мы тогда жили. Теперь я член Союза художников Чехии, два года назад получил премию имени Кафки — за вклад в современную живопись. Как объяснили, у меня выявился абсолютно новый стиль, раньше такого не было. Сам я долго думал — как бы его назвать? — но ничего, кроме как «мое направление», пока не придумал. (Улыбается.)
— У вас есть муза?
— Да, но она не существует реально. Музы, как и девушки, — это отдельный разговор. (Смеется.)
— Интересно. А что в девушке вас может зацепить?
— Загадочность, мистичность. И особо меня можно зацепить начитанностью. Как только я понимаю, что девушка много читает и с ней можно поговорить о литературе, этот человек мне становится важен. Ну, а если у нас еще и схожее мировосприятие…
— Что вы категорически не приемлете в женщинах?
— Очень не нравится навязчивость. Я считаю, что женщина должна быть гордой. Когда нет этой женской отстраненности — мол, завоюй меня, — то, собственно, на этом все для мужчины заканчивается. Если девушка сама проявляет к тебе бешеный интерес, то что с ней еще делать?
— После того как вы начали сниматься в кино, девушки стали смотреть на вас как-то иначе?
— Да, только часто они во мне видят не меня, а моего экранного героя. Это раздражает — и, если человек не догоняет, перестаю общаться. А еще я был безумно поражен влиянием глянцевых журналов на сознание женщин. После одной публикации, где меня внесли в список двадцати завидных женихов Москвы, начался какой-то массовый психоз. Будто я бриллиант, и его надо срочно заполучить. Мало того что девушки подходили ко мне в клубах, ресторанах — еще и все родственники и друзья родственников решили меня знакомить: «Костя, вот это — молодая балерина, а это — певица, а у этой папа — такой-то… Может, поедете куда-нибудь, чаю попьете?..» Какой-то бесконечный кастинг! Даже неудобно было, и какое-то время я просто никуда не ходил.
— Актеры шутят, что истинная популярность наступает, когда им начинают предъявлять якобы их детей. Было такое?
— Такого нет, но был другой необычный случай. Этой зимой я вел в Петропавловске-Камчатском конкурс красоты. Пока за кулисами готовился к выходу, мне без конца приносили записки от какой-то будто бы моей знакомой из Москвы. Я решил поздороваться. Подхожу: сидит молодая девушка — низенькая, пухленькая. Вижу ее первый раз в жизни, а она утверждает, что присутствовала на всех съемках «9 роты», что Федор Бондарчук — ее дядя тоже, а я не помню ее, потому что она перекрасила волосы. И дальше шепчет мне на ухо: «Костя, мне обязательно нужно провести с тобой ночь». Я реально не знал, что делать, — ведь человек явно неадекватен! После шоу у нас был закрытый банкет, но она проникла и туда. До четырех утра эта девушка сидела за стойкой бара и прожигала меня взглядом, а когда я проходил мимо, хватала за руки. Жестко разрулить ситуацию было нельзя, потому что не ясно, что бы она потом сделала со мной или с собой. В общем, в гостиничный номер меня доставляли с охраной, предварительно проверив, нет ли там кого. Было безумно неприятно.
— Вам, наверное, в каждом интервью задают вопрос: занято ли сейчас ваше сердце?
— В данный момент у меня нет серьезных отношений с кем-либо, но ко всем девушкам, с которыми я общался раньше, я испытывал любовь. Была одна девушка, с которой мы встречались недели три, а потом я предложил: «Давай разбежимся, потому что сейчас все слишком хорошо, а дальше будет хуже и хуже. Пусть в наших воспоминаниях все останется прекрасным». И она меня поняла. Вот некрасивый внутренне человек стал бы звонить, выяснять отношения, спрашивать: почему, что не так? А она — нет. И это кажется мне красивейшим поступком.
— Если незнакомая девушка голосует на дороге, подвезете?
— Нет. Потому что я — юрист и точно знаю, чем такое может закончиться. Ты сажаешь в машину незнакомку, а вдруг у нее полкило кокаина в сумке? Или она просто сумасшедшая? Или вообще это подстава?.. У меня друзья попадали в такие ситуации.
— Вы сказали — юрист. Уже окончили юридическую академию?
— Мне остались только госэкзамены. Возможно, я попробую поработать адвокатом в одной серьезной адвокатской конторе.
— Сейчас, когда фамилия Бондарчук звучит постоянно, не было мысли поменять свою или прибавить «Бондарчук» через дефис?
— Никогда. И еще я думаю, что в будущем фамилия Крюков будет тоже звучать не реже.
— А Федор, как старший мужчина в клане Бондарчуков, вас строит?
— Ну, слово «строит» тут не подходит. В семье его уважают, он очень мудрый человек, но никому ничего не диктует. Я часто звоню ему — посоветоваться, и его советы никогда не имеют оттенка давления. Вот с мамой у нас иначе: «Делай так, потому что я лучше знаю!» Но самый серьезный человек в этом плане — моя бабушка Ирина Константиновна. Ириша часто меня критикует: «Костя, ну что ты такое говоришь в интервью! Ужас!» А как-то она увидела мою фотосессию в одном журнале. Я там был снят будто бы на сеансе в кинотеатре. Сижу в зале, в рубашке, в костюме, а рядом — совершенно голая девушка, и мы оба в стереоочках. Абсолютный стеб! От Ириши просто не было комментариев — не нашлось слов!
— Вы советовались с семьей, прежде чем согласиться на съемки в «Любовь как любовь»?
— Конечно. После «9 роты» у меня появился агент, вызвали на пробы, потом утвердили. Меня часто спрашивают, почему я после высокохудожественного кино пошел в сериал. Ну, для меня же это огромная школа — ведь образования актерского нет.
— Были какие-то требования режиссера, от которых вы категорически отказались?
— В польском варианте сериала «Любовь как любовь» мой герой, разочаровавшись в девушке, становится геем. Но я на этот сюжетный поворот не согласился. Не из-за того, что у меня плохое отношение к гомосексуалистам, — просто большинство зрителей воспринимают кино как реальность. А я не хочу, чтобы потом меня ассоциировали с этой половой ориентацией, поскольку это будет дезинформацией. А так я почти на все готов. Вот недавно в «Трех полуграциях» Тиграна Кеосаяна у меня была первая постельная сцена в кино. Я играл любовника одной женщины, отвратительного парня, который через секс добивается всего. Под одеялом мы с моей партнершей лежали в белье, но по ощущениям и действиям все было как бы по-настоящему. Что я считаю правильным. Наблюдая за эротикой на экране, я сразу вижу, когда актеры играют с трудом, преодолевая стеснение или неприязнь. Поэтому для себя решил: не надо комплексовать, заморачиваться, а надо просто входить в состояние и делать.
— Как вы относитесь к поговорке, что мужчина должен быть чуть красивее обезьяны?
— Положительно. Обезьяна — не самое страшное животное, а иногда даже выглядит гордо. Главное — мужчина должен быть ухоженным.
— Вы выглядите как аристократ. Кто помогает вам в выборе гардероба?
— В основном сам. Но очень не люблю по магазинам ездить, особенно в Москве: чтобы купить туфли, нужно в одном месте оказаться, а костюм — на другом конце города, весь день уходит. Меня это раздражает! Поэтому либо я одеваюсь за границей, либо мама прихватывает мне что-то, когда ходит за покупками. У нас с ней очень похожий вкус, и она всегда точно знает, что мне нравится.
— Будь такая возможность, что бы вы в себе исправили?
— Я очень ленивый человек! Дай мне свободный месяц и кровать — буду месяц спать! Так что пора принимать радикальные меры против своей лени.
За помощь в проведении съемки благодарим «Ом кафе».