Он родился в семье, которая обожала веселье, закончил несерьезный вуз и теперь профессионально шутит. Тем не менее многие критики абсолютно серьезно называют «Квартет И», одним из основателей которого является Леонид Барац, чуть ли не самым успешным театральным коллективом. Для них будто нет границ. Они могут украсить и театральную сцену, и телепередачу, и клип рок-группы. «МК-Бульвар» попытался понять, что такое Леонид Барац в быту, и с этой целью отправился в гости к артисту.

— Для начала хочу разобраться, как вас называть, потому что во всех официальных документах, в том числе и в программках спектаклей, вы значитесь как Леонид, но на сцене и в жизни вас зовут почему-то Алексеем…

— К сожалению, эта путаница преследует меня с рождения. Моя еврейская прабабушка очень хотела, чтобы меня назвали Леней — в честь ее покойного мужа. Родителям, которые жили вместе с ней, пришлось согласиться, но они хотели дать мне имя Леша, поэтому все детство именно так и звали. Более того, вплоть до восьмого класса я даже не подозревал о существовании другого моего имени. Теперь страшно мечусь между этими двумя именами. Но Леней я себя не чувствую, для друзей я — Леша.

— Вы родом из Одессы, города с репутацией родины веселья и острой сатиры…

— Вы знаете, я знаком с таким огромным количеством неумных, пошлых и совсем не радостных одесситов, что не могу с вами согласиться. Просто там тепло, море…

— Кто ваши родители?

— Мама, Зоя Израильевна, служила методистом в детском саду. Папа, Григорий Исаакович, журналист, теперь бизнесмен, занимающийся строительством. Родители у меня всегда были людьми увлекающимися, любили собирать у себя дома большие компании. Помню, как они устраивали практически каждую неделю какие-нибудь тематические субботы, с участием всех родственников, друзей и их детей.

— По сути, вас как тогда поставили на табуреточку для выступления, так и по сей день вы на ней стоите…

— Да, только она стала чуть побольше.

— Знаю, что с вашим коллегой и напарником, Ростиславом Хаитом, вы знакомы уже много лет, чуть ли не с первого класса, верно?

— Да, мы одноклассники, 1 сентября в первом классе нас поставили вместе, за ручку… Представляете, как он мне надоел?!

— Ваш случай подтверждает, что дружба может быть совсем не временным понятием, а еще и весьма продуктивным и полезным.

— Нам вместе интересно. Я его обычно подвожу домой после работы, так мы еще можем час в машине сидеть и беседовать.

— Чем было наполнено детство мальчиков из хороших семей?

— Мы точно не отличались примерным поведением, хотя и агрессивными хамами тоже никогда не были. Но раз семь из школы нас выгоняли за прогулы… Собственно, мы сделали своей профессией то, чем занимались всю жизнь. Уже класса с шестого начали со Славой придумывать всякие «капустники», школьные вечера и, естественно, на уроки не ходили. Но зато наши выступления проходили на ура, и о них знал весь город. Одесса хороша тем, что там до всего близко. Поэтому я в детстве занимался всем: ходил в музыкальную школу, на класс фортепьяно, играл в футбол вместе со Славой в профессиональной команде «Шторм», что от «Торпедо», потом мы попали в «Черноморец»… Между прочим, и сегодня футбол не бросаем — устраиваем театральные турниры, просто играем по выходным. Вот футбол, между прочим, в отличие от театра — вещь не фальшивая. Любой театр — все равно условность, а на поле ты выходишь, играешь, и это искренне.

— Но вы и на сцене работаете с большой самоотдачей… Неудивительно, что, приехав в Москву, вы вместе с Ростиславом поступили на эстрадный факультет ГИТИСа, на актерско-режиссерский курс, то есть чтобы заниматься всем. Кроме футбола, разумеется…

— Мы поступали, как и многие, — везде. Друг другу поклялись, что если один из нас провалится, тот, кто пройдет, все равно заберет документы — чтобы не разлучаться. Но, видимо, повезло: поступили вместе.

— И прямо с первого курса начали формировать свой театр?

— Нет, курса до четвертого мы просто получали удовольствие от Москвы, свободы, водки, девушек…

— К слову о девушках, раз вы первым затронули эту тему…

— Предупреждаю, я не буду с вами полностью откровенен.

— Тем не менее думаю, что вам легко было очаровывать девушек, ведь они любят ушами, а вы острослов…

— Знаете, женщины любят так по-разному… Кто ушами, кто руками, кто головой…

— А какие женщины в вашем вкусе?

— Мне нравятся самые разные женщины. Если как-то систематизировать прошлый опыт, проанализировать его, то в основном все-таки высокие брюнетки с прямым длинным носом. И при этом моя жена — блондинка.

— Как давно вы женаты и как познакомились со своей супругой, актрисой Анной Касаткиной?

— Нашему браку уже пятнадцать лет. Мы учились вместе. Аня была одной из самых способных студенток на курсе, и я как-то сразу почувствовал, что эта девушка станет моей женой.

— Отношения вы оформили рано, в двадцать лет. С чем была связана такая спешка?

— Там было стечение многих обстоятельств… Мои родители собирались эмигрировать в Америку. То есть надо было зарегистрироваться, а в этом возрасте много не думаешь — берешь и делаешь. Но я до сих пор об этом поступке не жалею. Аня — легкая и преданная. По своей сути я семейный человек, мне нужно, чтобы дома меня ждали, но при этом я нуждаюсь и в одиночестве. Конечно, семья — это компромисс, я люблю своих близких, но при этом понимаю, что моя свобода ограничена.

— Вы же еще и работаете вместе с женой?

— Аня долгое время играла в «Ленкоме», но потом пришла к нам. Хотя основная ее роль — это хозяйка и мама. По-моему, она в ней очень органична. Получается, что семья сгубила ее карьеру актрисы, но вряд ли она сожалеет об этом. Даже и к лучшему, что она не стала одной из многих, знаете, этих матерых, прокуренных, целеустремленных, экзальтированных актрис…

— Не любите таких…

— Я не люблю женщин с серьезными целями. Карьерными, меркантильными. Еще не люблю проституток и лесбиянок. С проститутками сразу все ясно, а с лесбиянками ты просто как будто обламываешь зубы о гранит. К ним невозможно подступиться, когда ты даже просто хочешь произвести на них впечатление, без всяких других желаний. И это ужасно.

— Вернемся к семье: у вас две дочки, расскажите о них.

— Младшей, Еве, 3 годика, и о ней пока рано что-либо говорить. А старшей, Лизе, скоро исполнится 12 лет, и она абсолютный гуманитарий, как и я. Уже после шестого класса и математику, и химию я начал даже не то чтобы списывать, а буквально срисовывать, потому как совершенно не понимал все эти значки. Но при этом честно пытался разобраться в физике… Все-таки точные науки дают какую-то систему, ими надо заниматься — даже если после школы ты все благополучно забудешь, какой-то основной базис останется. Лиза у нас ходит в очень хорошую английскую спецшколу, а по выходным с ней занимаются педагоги музыкой и французским языком. Еще она пишет хорошие рассказы.

— Вас, наверное, можно назвать «карманным мужчиной», а такие обычно страдают комплексом Наполеона, стремятся покорить всех красоток мира и прославиться. В себе вы такие порывы замечали?

— Да, вот вы со мной откровенны… Мне кажется, что комплекса маленького мужчины у меня никогда не было. Уже в десятом классе я встречался с девушками гораздо выше себя. Хотя, может быть, этот комплекс так и выражается… Конечно, мне гораздо приятнее и удобнее разговаривать с девушкой, когда она сидит, если она выше меня… Но женщины меня всегда любили. А что касается славы и популярности… У меня отсутствует страстное желание победить, пробиться наверх во что бы то ни стало. Я не настолько честолюбив и амбициозен, к тому же довольно ленив. Хотя, безусловно, есть какое-то ощущение неадекватности, когда идешь, к примеру, с человеком известным, и ты явно не хуже него, но его узнают, а тебя — нет… Эти моменты не слишком приятны, особенно когда ты еще с юности, лежа голым в ванне, мечтал о том, как будешь давать интервью, автографы… Или когда приезжаешь в Одессу, а родители начинают укорять, что совсем не видят нас по телевизору. Но я давно понял, что мечта никогда не сбывается в чистом виде. Идеальное воплощение мечты — это когда раз… и сразу тебя позвал сниматься Михалков, и ты уже на премьере фильма, и тебе уже вручают «Оскар». Вот это называется — удача улыбнулась.

— А почему вас правда нет в телевизоре, и там царят супруги Петросяны с братьями Пономаренко?

— У нас был неудачный эксперимент с Иваном Дыховичным и его сериалом «Деньги», где наши наработки безжалостно вычеркивались, и в итоге в эфир шло что-то бессмысленное, что и заставило нас покинуть проект. Слава Богу, что у нас есть прекрасная альтернатива для реализации — театр, где к нам приходят пусть пятьсот человек, но искренне нас любящих, и мы для них с радостью играем. А с телевидением у нас не складываются отношения, как мне кажется, по объективным причинам: мы не слишком адекватны зрительским ожиданиям, потому что не попадаем в общую струю. Хотя на экране есть и другие примеры — взять тот же «Комеди Клаб», к которому можно по-разному относиться, но это все-таки совсем другие шутки. На мой взгляд, сейчас постепенно пробивается уже человеческий юмор. И я надеюсь, что в новом сезоне мы запустим нашу еженедельную программу.

— Хочу вернуться к самому началу: расскажите, как родился ваш квартет.

— Это было совсем не так, как у Станиславского и Немировича-Данченко, когда они создавали свой МХАТ. У нас все началось со спектакля, который был основан на актерских этюдах. Просто хотелось организовать что-то свое. В итоге с курса нас к сегодняшнему дню осталось шестеро, где основная четверка — я, Ростислав Хаит, Александр Демидов, Камиль Ларин, плюс Аня Касаткина-Барац и наш режиссер Сергей Петрейков.

— Ваши спектакли удачно дополняет группа «Несчастный случай» во главе с Алексеем Кортневым. Каким образом вы его увлекли своей затеей?

— Мы давно приятельствовали, встречались в Доме актера на всяких посиделках… Однажды пригласили его сотрудничать с нами, но он сказал, что пока занят, потому как пишет пьесу «Хеллоу, Долли!» для своей тогдашней жены Юлии Рутберг. В результате, чтобы ускорить процесс, мы сами быстро написали эту пьесу, чтобы ставить ее у Хазанова. Жаль, что она так и не пошла. Но зато мы заполучили Кортнева и произвели фурор с «Днем радио», о котором даже не мечтали и даже не надеялись на такой отклик.

— Как я понимаю, вы работаете в основном с друзьями: с Димой Марьяновым, Нонной Гришаевой, Максимом Виторганом, Катей Стриженовой, Александром Цекало и др.

— Да, но при том, что у нас очень хорошие отношения, мы всем предлагаем именно те роли, где идет абсолютное попадание в образ.

— В каком составе вы пишете сценарий, все диалоги?

— Мы это делаем втроем — Сергей Петрейков, Ростислав Хаит и я. И нам именно в таком альянсе удобно. Причем я уже даже не представляю себе, как можно писать одному. Каждый день мы приходим в офис, садимся за стол и работаем. По полгода можем писать одну пьесу. Как правило, Сережа генерирует глобальные идеи, а мы со Славой уже накидываем детали, монологи, сценки, иногда сразу проигрываем их актерски. А иной раз какие-то фразы рождаются на ходу, спонтанно, как, допустим: «Все вы тут молодцы!» или: «Туда вопросы — там ответы» и пр. Это то, что ко мне пришло прямо во время спектакля. К сожалению, какие-то неплохие мысли, которые посещают в другое время, я частенько забываю в силу беспорядочности, неусидчивости и невнимательности натуры.

— А кто предложил в «Дне радио» и в «Дне выборов» вам предстать в образе гея, что у вас получилось весьма достоверно?

— Это было совместное наше решение, и спасибо вам за комплимент мне — скорее как мужчине, нежели как актеру, потому что реальные геи то, что я натурал, вычисляют мгновенно. Хотя, случалось, несколько раз ко мне приставали после спектакля, возможно, пытались переманить на свою сторону…

— Ну, с вами этот вариант пройти никак не может…

— Да я, честно говоря, даже не до конца уверен, что такие отношения вообще могут существовать. Я все понимаю, но мужчина с мужчиной?! Зачем?!

— Какие недостатки вам присущи?

— Я обидчивый, ранимый, хотя и отходчивый.

— Это как: скажешь вам, допустим, что вы не талантливый, и вы мгновенно расстроитесь?

— Ну да, буду думать про себя: как же так, может быть, действительно не талантливый… Мне будет плохо. У меня случаются такие черные дни, когда уходит уверенность, и я думаю про себя: маленький, несимпатичный… Но потом опять все нормально.

— Вы смотрите постановки других московских театров?

— В принципе мы находимся вдали от основной театральной общественности, рефлексируем по этому поводу, но тем не менее, когда я прихожу на какие-то спектакли, то редко получаю удовольствие, чаще ухожу разочарованным. Непонятно, зачем снова ставить «Три сестры», «Чайку» или «Гамлета», чтобы использовать эти пьесы как полигон для испытаний своих режиссерских фантазий. По-моему, театр жив только современной драматургией.

— Уверена, что даже в «мирной» жизни вас приглашают в гости специально, чтобы развеселить компанию… Не устаете от вечной роли клоуна и тамады в одном лице?

— Нет, мы часто даже чувствуем ответственность за веселье за столом. Бывает, сидишь и чувствуешь: скучно. И сразу начинаешь что-то активно предпринимать по устранению этого состояния.

— Практически безостановочный рабочий график позволил в конце прошлого года вам справить новоселье. Какой вы в быту?

— Я не вкручиваю лампочки, не вбиваю гвозди. На прошлой квартире я однажды самостоятельно до пяти утра пытался повесить карниз для штор, сбил себе все пальцы, но когда жена подошла, чтобы наконец закрыть занавес, все рухнуло. Поэтому здесь, на новой квартире, уже ни к чему не притрагиваюсь — все доверяю профессионалам.

— Где проводите редкие отпуска?

— За границей или у себя в Одессе. Но в последнее время, вот накануне 35-летия, уже такая усталость накопилась, что хочется подлечить организм в санатории. Чтобы лежать одному на койке, читать книжку и пить боржоми.