Одним он кажется медлительным добряком, другим — рубахой-парнем с душой нараспашку, третьи уверены, что он любитель выпить, четвертые подозревают его в излишней слабости к прекрасному полу, и, наконец, пятые отмечают присущее ему спокойствие в любой ситуации. «МК-Бульвар» в ходе беседы со Станиславом попытался найти подтверждение всем этим слухам.

неСЕКРЕТНЫЕ МАТЕРИАЛЫ

Родился 17 мая 1973 года в Саранске. В 1998 году окончил театральное училище имени Щукина, курс Евгения Князева. Снимался в кинофильмах и сериалах: «ДМБ», «Каменская», «Даун Хаус», «Теория запоя», «Мошенники», «Француз», «Турецкий гамбит», «Параграф 78» и др. Работал в театре им. Гоголя, играл в антрепризных спектаклях: «Люди и мыши», «Войцек», «Медведь» и др. С 2001 года по настоящее время — актер театра п/р Джигарханяна.

— После картины «ДМБ» вы действительно прославились. Слава не опьянила?

— Было, безусловно. В 2000 году мы с фильмом приехали на «Кинотавр». И вот показ. Проходит пятнадцать минут, двадцать — в зале гробовая тишина, никто не смеется, жюри как каменное сидит. Решив, что это провал, мы вышли из зала и сели в буфете пить. Но вскоре прибежали наши знакомые: «Ребята, там от смеха истерика!» После нас все поздравляли, подходили маститые люди, говорили много хорошего. Приятно было! Естественно, на пляже мы потом появлялись этакими козырями. Фильм, кстати, получил приз ФИПРЕССИ.

— Ну это оценка профессионалов, а что народ?

— В Москве дергали на каждом углу — в магазине, на улице, в транспорте: «Бомба, Бомба, Бомба!» Уже не важно было, как меня зовут, даже друзья представляли: «Познакомьтесь, это Бомба». Я привык и не обижался. Очень сильно раздражало панибратство, когда совершенно незнакомый человек начинал хлопать по плечу, обнимать-целовать: «Пойдем ко мне, я тебя братану покажу! Он-то тебя знает по кино, а ты-то его не знаешь!» А смешно было, когда люди, увидев знакомое лицо, не понимали, где меня видели, и пытались предаваться со мной воспоминаниям, как клево мы отдыхали в Крыму или как зажигали на Кипре. Кем я только не был! И Колей, и Мишей, и Васей, и Толяном… Разубеждать, что это совсем не я, было бесполезно. Один раз серьезно так говорю парню: «Мы не отдыхали с тобой, я тебя первый раз вижу, а ты меня мог видеть в кино». Он только засмеялся: «Да в каком кино! Ладно тебе, приколист!» Где-то через полгода я так всем этим наелся, что захотелось покоя.

— Зато, наверное, с гонораров «ДМБ» вы купили себе машину неслабую, квартиру…

— Про гонорары «ДМБ» даже стыдно говорить, максимум, что я себе смог позволить, — это мобильный телефон. Да и по барабану мне тогда было, какие деньги заплатят, — желание сниматься в кино перекрывало все, я бы, наверное, и за бесплатно работал.

— А сейчас-то уже обзавелись недвижимостью?

— Нет еще, вот ищу меценатов, которые помогут приобрести жилплощадь за приемлемую цену. А пока живу по съемным квартирам. Люблю тишину, чтобы не было ни шума от машин, ни шума от людей. А то иногда причиной переезда являлись соседи — бесконечный трезвон в дверь, приглашение погулять, покутить. Можно, но ведь не каждый же день! Приглашали к себе и начинали бравировать перед своими друзьями: смотрите, кто в нашем доме живет! Хуже нет — быть свадебным генералом.

— Так ведь многие думают, что артисты жить не могут без шумных застолий…

— Да, есть мнение, что артисты ведут праздную жизнь. На самом деле это адский труд — наша профессия, и отдохнуть получается нечасто. Но вообще гостей я люблю — посидеть, пообщаться, накрыть хороший стол. Готовлю сам.

— Неужели жизнь заставила научиться?

— Нет, еще в детстве, лет в восемь, мне вдруг стало это интересно. Однажды, безо всякого повода, захотелось сделать приятное маме, и я решил сварить суп. Положил говяжью кость в кастрюлю с водой, потом добавил картошки, лучок отпассеровал на сковородочке — все по-правильному сделал. И когда получил одобрение от домашних, то закралась мысль, что я повар. (Улыбается.) С тех пор могу приготовить все.

— Наверное, обидно, что при этом на съемках приходится довольствоваться «кинокормом», как брезгливо называют готовые обеды артисты?

— Ну питание можно обговорить заранее, и я всегда прошу простую, несоленую, неперченую отварную еду — кусок говядины, помидор-огурец, кашу. Правда, поначалу боялся, что сил меньше будет, но наоборот! Элементарное сравнение: если машину заправляешь плохим бензином, она плохо ездит, чихает. Так же и с человеком: если есть все подряд, организм начнет устраивать непредсказуемые выходки, а так — работает как часы.

— Грамотно рассуждаете, совсем как доктор. Вы же ведь собирались стать врачом?

— Да, я с детства сталкивался с этой профессией. Мама и бабушка у меня врачи-педиатры, папа недоучился на хирурга. Как только я заболевал, меня никуда не отпускали — больница была дома. Когда мама работала на «скорой», я постоянно ездил с ней на вызовы, был на подхвате, таскал неподъемный фельдшерский чемодан. Нагляделся на многое. А после школы поехал из родного Саранска поступать в Казанский мединститут. Но по пути резко передумал и подал документы в институт культуры. Правда, не прошел — не знал татарского языка.

— Из вашей биографии известно, что в Щукинское училище вы поступали аж четыре года подряд. Откуда такое упорство?!

— Упертость — это наша национальная мордовская черта! (Смеется.) Хотелось именно в Щуку. Сразу понравилась атмосфера, а когда увидел Катина-Ярцева, Этуша, Ланового, ходящих по коридорам, когда узнал, что раньше там учились любимые артисты — Кайдановский и Богатырев, — загорелся окончательно. Три раза я слетал с конкурса, на четвертый, когда мне было уже 22, решил: не пройду — больше пробовать не буду. Поступил.

— А чем вы занимались, пока не стали студентом Щуки?

— Учился в московском колледже современного искусства — коммерческом театральном вузе — и работал. Общежитие там не предоставляли, и я сам нашел — гостиничного типа на «Войковской». Оказалось, что хозяйка его — моя землячка, и она предложила мне работу дворником. Ползарплаты брала за проживание, а я должен был около двух огроменных зданий убирать дорогу шириной в пять метров. Когда наваливал снег — был кошмар. Приходил вечерами после занятий и наяривал. Так уставал, что субботу и воскресенье спал не вставая. А уже учась в Щуке, я подрабатывал в ресторане «Семирамис». Хозяйка заведения сама пришла в училище и набрала нас — непрофессионалов — в официанты. Это было просто спасением.

— Помните свои первые чаевые?

— Отлично помню! Они равнялись примерно 100 долларам за день и показались мне сказочными.

— Интересно, а комплексом провинциала вы первое время в Москве не страдали?

— Нет, единственное, поначалу все время болела голова от шума, от этой суеты, от расстояний. Я не понимал: куда все несутся-то?! Уставал сильно — приезжие обычно много ходят пешком. Первое желание, конечно, было сходить на Красную площадь, но дошел я до нее лишь спустя два года. Больше всего полюбил Арбат. В то время только прочитал «Дети Арбата» Рыбакова, и это был восторг — пройтись по переулкам из книжки и по булгаковским местам. А комплекс я мог легко заработать позже, уже участь в Щуке, — в то время у меня почему-то постоянно проверяли документы и в метро, и на улице, один раз даже в «обезьянник» отвели. Я не понимал почему, и однажды, не выдержав, просто стал умолять опера: «Скажите честно, в чем дело?! Невозможно — каждый день останавливают!» И он признался: «Ты по ориентировке подходишь — похож».

— Зато после «Каменской», наверное, начали за своего принимать?

— По крайней мере узнавать меня милиция стала, и проблем с проверкой документов больше нет.

— А правда, что в «Каменской» машину, где вы сидели, на съемках расстреливали по-настоящему?

— Не совсем так. На пленке картинка должна была быть такая: человек за рулем, вдруг идет очередь по стеклу, человек пригибается, потом поднимается, выбивает остатки стекла и едет дальше. Конечно, никто из автомата не стрелял, но на лобовом стекле были «посадки», они взрывались, имитируя автоматную очередь. Стали снимать, но забыли чуть приоткрыть боковое окошко, звук от взрывов долбанул по ушам, и меня слегка контузило.

— И что?!

— Ничего. Часа три в голове позвенело да и перестало. Только не надо представлять это как геройство. На любом производстве существуют какие-то издержки, риск, непредсказуемость, и нужно помнить о технике безопасности. Пока у нас с этим еще не так хорошо, зато есть к чему стремиться.

— Похоже, вы и в жизни такой же, каким кажетесь благодаря вашим ролям и фактуре — медлительный добряк с железными нервами…

— Нет, я достаточно активный человек и за день успеваю побывать во многих местах — как говорится, одна нога здесь, другая там. А нервы железные — не отрицаю. Не то чтобы я такой крутой, просто с годами пришел к выводу, что не должен позволять себе раскиснуть, сломаться. Долго придется собираться обратно в кучу, это тяжело. Кроме того, практически из любой ситуации есть выход.

— Вы видный мужчина, популярный актер… Женщины, наверное, прохода не дают?

— Подножки никто не ставит, но жаловаться на отсутствие женского внимания я бы не стал.

— Тем более вы Дон Жуана сейчас в театре играете…

— Ну это же не показатель, что у меня теперь все должно быть, как у Дон Жуана. Да, обращают внимание, но такого ажиотажа, как вокруг многих артистов моего поколения, вокруг меня нет. За кулисы ко мне не рвутся, у служебного входа в театр не караулят. Я не герой 14—18-летних девочек. Автографы берут, но чтобы заваливать письмами в Интернете типа «люблю, жить без тебя не могу» — этого нет. Да и спокойнее без этого. Один раз девушка прислала интернет-сообщение на мой сайт: «Приглашаю вас на встречу в кафе», и я сходил. Замечательная девушка, мы поговорили, попили чаю. До сих пор иногда переписываемся. Но пользоваться тем, что человек к тебе расположен, желания нет: потом это выливается в большие проблемы.

— Обычно крупные мужчины предпочитают «карманных» женщин. Вы тоже?

— Для меня в первую очередь важен человек. Размеры значения не имеют.

— А с кем из наших актрис вы бы с удовольствием сыграли любовь и эротику?

— Это профессия, и тут не я выбираю. С кем будет работа, с тем и сыграю. Читая сценарий, я, как правило, не знаю, кого утвердили на женскую роль. Но в любом случае, чтобы потом сыграть нормально, с партнершей нужно побыть рядом, пообщаться, чтобы понять, что она как человек собой представляет, какие у нее есть выемки, ложбиночки, к которым ты должен приспособиться. То же самое делает и партнерша.

— У вас волосы осветлены. Это новый имидж?

— Нет, это было сделано для роли в картине «Параграф 78», съемки недавно закончились. Плюс волосы еще выгорели на другой картине — целыми днями снимали на солнце, когда +30 стояло.

— Какой из своих ролей вы больше всего удовлетворены?

— Небольшой ролью в фильме Веры Сторожевой «Француз». Как-то получилось, что в голове у меня нарисовался весь персонаж от пяток до макушки. Я играл сомелье. Заранее ходил в Московское общество дегустаторов, консультировался с человеком, который знает все прибамбасы профессии: как нужно алкогольные напитки пить, какие для чего бокалы, как правильно открывать бутылку. Кстати, советую всем: вытягивая пробку штопором, не делайте хлопок. Вино от этого, оказывается, портится — быстро окисляясь, оно моментально меняет и запах, и вкус. Нужно, чтобы воздух заходил в горлышко потихоньку, тогда не нарушается букет.

— Кстати, начиная с «ДМБ», вам вообще часто достаются роли, связанные со спиртным…

— Имеется в виду «Теория запоя»? Ну это совсем другое! Естественно, там я пил воду, потому что после полной пивной кружки водки, которую залпом выпивает мой герой, я навряд ли устоял бы на ногах. Хотя нет — устоял бы! Но съемочный день был бы закончен. (Смеется.)

— Спортом занимаетесь?

— Нет, утренняя зарядка минут на пять—десять, и все. Поотжимался, поприседал, порастягивался, покачался и — вперед! Этого достаточно, но в тысячу раз себя лучше чувствуешь весь день, энергии больше.

— Сегодня вы — один из ведущих актеров театра под руководством Джигарханяна. А случались ли у вас нарекания в приказе?

— Нет, Армен Борисович не приказы издает, а предпочитает живой разговор и вызывать к себе. За что? За прогул, просып, за нежелание что-то делать… И у меня не без этого — вызывал. Но могу сказать, что по отношению к нам он ведет себя как отец — любящий и строгий. За дело — всыплет, за хорошее — похвалит. И это приятно.

— На съемки легко отпускает?

— Без проблем. Вот как раз скоро я уезжаю в Северную Африку, где будет продолжать сниматься полнометражный приключенческий фильм «Мустанг». Съемки уже начались.

— Есть что-то, от чего вы хотели бы в своей натуре избавиться?

— Может, от неуклюжести… Да, Епиходов во мне присутствует — оспаривать не буду. Как-то, придя к Лене Яковлевой на передачу «Что хочет женщина», я только зашел к ней в гримерную, махнул рукой, и графин со стаканом вдребезги! Лена рассмеялась: «Ну здравствуй! Давно не виделись!» Ведь еще во время съемок «Каменской» я там вечно все рушил, что вызывало истерический хохот у всей группы.