Когда появилась программа «Малахов+Малахов», многие наверняка задумались: первый Малахов — понятно, Андрей. А кто второй? Вторым (хотя в данной ситуации правильнее сказать как раз первым) оказался Геннадий Петрович Малахов — автор многочисленных книг о здоровом образе жизни. Ни характерный нестоличный говор, ни отсутствие опыта работы в кадре не помешали ему стать весьма заметной телеперсоной. «МК-Бульвар» проверил, какой из Геннадия Петровича собеседник.

— Геннадий Петрович, вы могли предположить, что когда-нибудь появитесь «в телевизоре»?

— Никогда я такого от себя не ожидал. Я родился, вырос и живу в Каменске-Шахтинском, и ни в каких смелых мечтах у меня ничего подобного не было. Когда мне позвонили с таким предложением, я как раз был в Петербурге и договаривался с издателями о выходе новых книг. Честно сказать, звонку я не особо удивился. Я все события принимаю как должное. Предложили создать оздоровительную передачу, я сказал: «Давайте попробуем». Правда, мои представления о телевидении тогда были весьма далеки и примитивны.

— Вы и на экране практически ни разу не появлялись?

— Опыта у меня не было никакого. Один раз приглашали на «Большую стирку», один раз был на программе «Версты». Но это в студии — посидел, поотвечал, ушел. А вот чтобы ведущим… Я когда пришел сюда на работу, продюсер программы и руководитель студии спецпроектов Наталья Никонова сказала: «Наша работа похожа на работу шахтеров в забое». Я сначала недопонял эту фразу. Смысл дошел со временем: я когда прихожу из студии, мне обязательно нужно время, чтобы обсохнуть — рубашка мокрая.

— Но сейчас-то, наверное, чувствуете себя увереннее?

— Понимать я все понимаю, а вот чтобы дойти до профессионализма — это действительно сложно. На мне с самого начала лежала обязанность написания текстов для «лунных календарей». Я привык их писать для своих книг, а на телевидении все должно быть несколько по-другому. Здесь это не просто написанная информация, а информация, которая потом должна быть проговорена в виде образа. Говорю я вообще плохо, и говоруном себя никогда не считал, а тут надо все сразу прочитать и не ошибиться. Поначалу некоторые тексты переписывались по пять раз, потом столько же проговаривались в студии — на запись «лунных календарей» уходило часа два-три, а могло и больше. Где-то запнулся, где-то язык не так сработал. Одно дело прочитать для себя вслух, другое — когда ты стоишь в студии и тебя слепит куча прожекторов. В общем, после тех записей я выходил совершенно опустошенный — сердце бухало, сильнейшая аритмия была. Очень тяжело все воспринимал и переживал.

— Как вы приняли необходимость гримироваться?

— С гримом у меня все нормально было. Гример это делал очень быстро — раз-раз, и готово. Расстраивало другое — я же привык все время писать книги. Так вот, первые месяца три-четыре о том, что я буду писать, не шло и речи: только я успевал слегка отойти от одной съемки, как начинались другие. Потом, планка ведущего ведь достаточно высока. Я вот, видите, на речь не обращаю внимания — как говорю, так и говорю. А иногда бывают такие моменты, когда ты вроде бы все знаешь, к съемке готов, приходишь в студию — нужно сразу включиться в процесс, а ты почему-то сидишь и не можешь сообразить, что сказать. Не знаю, чем это объяснить. Пытаются и в ухо что-то подсказывать, а я как-то не привык, чтобы мною командовали… Вообще, программа — это труд огромного коллектива людей. 80 процентов всех сил — это труд редакторов, режиссеров, а мы уж так, озвучиваем…

(Разговор прерывает слушавшая нас креативный продюсер программы Марина Петрицкая: «Не надо, не прибедняйтесь, Геннадий Петрович. Это все-таки ваша программа. Вы расскажите, какая у вас есть тетрадка, как вы перед каждой программой сидите…»)

— Что за тетрадка, Геннадий Петрович?

— Есть у меня такая тетрадка с конспектами. Когда мы выбрали тему для программы и уже подобрали героев, я смотрю в нее — какие рекомендации могу предложить человеку, какие упражнения в студии буду показывать. Там у меня все мои рецепты, заповеди.

— Герои приходят с очень разными проблемами. У вас есть готовые советы на любую тему или приходится что-то читать дополнительно?

— У меня практически все готовое. Но, конечно, готовиться нужно к каждой программе: что-то освежить в памяти, понять каждого нашего героя.

— Приходили герои, от которых вы и сами узнавали что-то новое, впервые слышали какие-то рецепты?

— Было такое. Особенно много приходит людей, которые владеют теми или иными методами. Вот вчера у нас был дедушка с необычным именем Карп Трескунов — ему 95 лет. Он пришел к нам в студию со своими травами. Тема была про острый панкреатит, так он лечит все стадии панкреатита травками. Мне это очень понравилось, и я записал все его рецепты.

— Сейчас к вам, наверное, за помощью обращаются гораздо чаще?

— Ну я же не занимаюсь целительством. Вот многие думают, что я доктор, а я популяризатор. В свое время я столкнулся с проблемами собственного здоровья и, естественно, обратился к врачам. Но оказалось, что для того, чтобы человек был живой и здоровый, он должен следить за своим здоровьем сам, с помощью своего образа жизни. Образ жизни — это мышление, питание, двигательная активность и распорядок дня. А мы надеемся на пилюли, лекарства или что-то еще. В итоге лекарства попринимаем — вроде бы легчает. А потом возвращаемся к прежнему образу жизни и все перечеркиваем. Так вот, чтобы выжить, мне пришлось заняться собою самому, иначе бы мой жизненный цикл очень быстро закончился. В 26 лет я женился, а в 27—28 у меня все это началось. Я стал знакомиться с опытом других, писал для себя какие-то заметочки — что делаю, что мне помогает. А со временем начал писать книги. В 1989 году я рассчитался с работы — я был начальником спасательной станции — и занялся только книгами. Так что я не доктор и знания эти все не мои. Я только собрал знания и советы, которые реально работают, проверены на других людях, и записал, как их применять с учетом собственной индивидуальной конституции. Так что кумира из меня делать не нужно.

— Геннадий Петрович, как отнеслись дома к вашему телевизионному опыту?

— Нормально. Дома у каждого свой телевизор, своя комната. Приезжаю со съемок, а супруга говорит: «Я с тобою почему в Москву не поехала? Потому что там двум телезвездам будет тесно!» Ну шутит, конечно. Так что там все нормально.

— Как московские заработки воспринимаются в Ростовской области?

— Да вот теперь с этими получками… Вроде бы деньги можно на себя потратить — нет, пришлось сначала решить какие-то домашние дела. В общем, себе позволил что-то только с третьей или четвертой зарплаты. На ВДНХ ребята помогли «телек» плазменный купить, дисков много музыкальных покупаю. Мне очень нравится восточная музыка, и я беру сразу штук 30 дисков — так теперь уже скидки делают.

— Как быстро вы нашли общий язык со своей соведущей? Вначале работали с Андреем Малаховым, потом появилась Елена Проклова…

— Мы общаемся так, как будто уже всю жизнь знакомы. Так что насчет этого нормально. К тому же она тоже Дева, как и я. Лена, конечно, молодец, потому что практически весь груз программы берет на себя — она же говорит почти весь текст! Я однажды попробовал ее подменить, когда у Лены заболело горло. Вроде думаю: что там — прочитал и перескажи. А начал говорить — и язык заплелся! (Смеется.)

— Вы всегда для нее столько эпитетов разных находите — обворожительная, обаятельная, очаровательная…

— Ленина мама мне сказала: «Геннадий Петрович, я все думаю — как вы еще мою дочь назовете?» Я стараюсь, конечно, всегда по-разному говорить, чтобы это не приелось. Но всегда у нее спрашиваю: «Лена, а можно я тебя вот так назову?» Она бывает и «суперобаятельная» и «квадрообворожительная». Это сразу позволяет настроиться на позитивный лад.

— Геннадий Петрович, скажите по секрету…

— На всю страну?

— Так вас за русский язык редактора все-таки ругают?

— В целом меня, конечно, не ругают. Дело в том, что я ведь живу в Ростовской области, а город Каменск — как раз на границе с Украиной. Так у нас там все так говорят, и ничего. Поймем как-нибудь друг друга.

— Но вы еще не жалеете, что во все это ввязались?

— Я ни о чем не жалею, потому что все это делается во благо человека. Ввязаться-то можно в любое дело. А вот как потом от этого «развязаться» — другой вопрос.