В 2000 году шведская сказочница Астрид Линдгрен выдвигалась на Нобелевскую премию. Получил тогда премию, о чем никто уже не помнит, китайский прозаик и драматург Гао Синцзян — имя это спустя два года по-прежнему ничего не говорит рядовому читателю. Но решение Комитета могло показаться вопиющим только русским да шведам: в остальном мире Карлсон не является фольклорным персонажем, а его создательница не признается Великим писателем. Такими же странными, как нам — невручение Линдгрен «нобелевки», остальному миру могли показаться национальный траур, объявленный в Швеции в связи с ее смертью 28 января, и официальные соболезнования Путина их премьеру.

В конце пятидесятых выпускница ИФЛИ Лилиана Лунгина искала работу, ее друг Борис Грибанов служил в «Детгизе», он-то и предложил ей отрецензировать книжку никому еще в СССР не знакомой шведки. Книжка была про Карлсона, и вместо рецензии Лунгина, влюбившаяся в текст с первого взгляда, сдала в «Детгиз» заявку на перевод. Появившийся на свет скорее по случайности, он разошелся впоследствии на афоризмы — в начале 60-х слова «бестселлер» в русском не существовало, поэтому повести о Карлсоне сразу стали дефицитом.
Благодаря редчайшей — а много вы назовете иностранных книг, превратившихся в местный фольклор? — переводческой удаче Лунгиной «Карлсон» стал фактом советской культуры. Когда в романе Ануфриева-Пепперштейна «Мифогенная любовь каст» он появился со «шмайсером» и свастикой на рукаве, было понятно — концептуалисты шутят не над пожилой писательницей из Скандинавии, а над нашим собственным «коллективным бессознательным». То, что Карлсон стал его частью, — это и называется «народная любовь».
Впоследствии Лунгиной, уже прославившейся своим «Карлсоном», показали перевод начинающей Людмилы Брауде. Там была фраза: «Девушка доила корову — в реке все отражалось наоборот». Править перевод Лунгина отказалась: проще было сделать новый. В начале же девяностых эксклюзивное право на издание книг Линдгрен в России приобрела именно Брауде: тогда хрестоматийная «домомучительница» стала ни много ни мало «домокозлючкой», «плюшки», которыми «балуются» и которые вошли в поговорку, — непонятно зачем — «булками», а Карлсон — Карлссоном. Что по-иностранному, конечно, правильнее, но Карлсон к этому времени был уже совершенно наш. Этими неуклюжими исправлениями перевод Брауде от лунгинского и отличался — в остальном тексты до того схожи, что заговорили о плагиате. Скандал утих сам собой, уже после смерти Лунгиной в 1998 году, когда издательство «Азбука» наконец после десятилетнего перерыва снова отпечатало канонического, с одним «с», Карлсона, — не о том речь.
Речь о том, что «Карлсон», каким мы его привыкли знать, является произведением Лунгиной едва ли не в той же мере, что и Линдгрен: поменять в нем пару предложений, и вся конструкция посыплется. Правда или нет, что фрекен Бок отчасти списана с лунгинской няни Моти, заменявшей в семье бабушку, в чьем домике в деревне Лукьяново под Рязанью «Карлсона» и переводили, ныне здравствующие Лунгины нам сообщить не смогли. Зато сын Лилианы Зиновьевны Евгений рассказал, что немолодая уже Астрид Линдгрен станцевала однажды на московской мостовой для его родителей до того зажигательно, что им не оставалось ничего другого, кроме как сплясать ей в ответ — хотя они к тому моменту уже раскланялись и сели в троллейбус. За странным жестом прощания наблюдала вся улица. Другой ее сын — режиссер Павел Лунгин, работающий сейчас в Париже, — тоже поговорил с «МК-Бульваром» по телефону:
— «Карлсона» переводили в деревне. Помню, что они с отцом исключительно веселились. Надо сказать, что матери всегда помогал отец (Семен Лунгин — соавтор сценария «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещен». — «МКБ»); они как-то очень весело работали… когда книжки были интересные — вдвоем. Я помню, что это был сплошной праздник смеха, потому что каждая фраза обсуждалась, читалась. Мне тогда было лет десять, и я как раз был в возрасте Малыша. Говорят также, что я похож на Карлсона, и некоторыми чертами характера в частности, потому что он мне с детства сопутствовал.
По-моему, нигде Карлсон не популярен так, как у нас. Есть страны, в которых Астрид Линдгрен абсолютно неизвестна: Франция, например. Карлсон как персонаж не существует нигде.
Астрид Линдгрен с мамой были настоящими подругами, у нас хранятся ее письма и надписанные фотографии. Приезжая в Москву, она останавливалась у нас дома.