Маленькой девочкой она с удовольствием, без долгих уговоров, каждую ночь закрывала глазки и отправлялась в волшебную страну фантазий, где, конечно же, была королевой. Жила в огромном замке, по которому бродили величественные павлины, грациозные охотничьи собаки; наряжалась в роскошные атласные платья с кринолинами, кружевами и постоянно крутила романы с неотразимыми рыцарями. Безудержно влюблялась, кружа головы. Потом фантазерка выросла и превратилась в известную актрису Веру Сотникову. Удивительное дело, но все ее детские мечты как-то спроецировались на взрослой жизни. С некоторыми погрешностями, разумеется, но все же… Следовательно, о чем говорить с Прекрасной Дамой? Естественно, о любви.

 — Вера Михайловна, признайтесь: хотелось воплотить сказочный сценарий?
 — Конечно. Я была таким творческим ребенком, обожала сказки. Особенно почему-то про горшок манной каши: заставляла маму по нескольку раз вслух мне перечитывать. Еще устраивала кукольный театр, где девочками у меня были куклы, а так как кукол-мальчиков в то время не делали, их роль выполняли плюшевые медведи. У всех игрушек помимо имен были обязательно фамилии, медицинские карты, дневники, и все активно занимались спортом, прыжками в воду, как и я. Но на самом деле, с высоты сегодняшнего дня, могу сказать, что все эти наши детские желания и мечты очень мешают потом. Надо все-таки более реально относиться к жизни.
— У вас получается?
 — Ну, во мне уживаются два полярных существа: практичная Крыска и чувствительный Рак.
— В программе Оксаны Пушкиной «Женские истории» вы сказали, что еще в подростковом возрасте решили, что не имеете права не быть счастливой…
 — У меня действительно есть такая серьезная любовь к жизни — я ее ценю по-настоящему. Мы недавно отдыхали с друзьями на Ямайке — они могли часами не выходить из номера, смотреть телевизор. Я удивлялась: как можно так скучно проводить время?! Ведь эти часы, минуты, секунды больше не повторятся никогда. И если буквально осознаешь скоротечность этого процесса, понимаешь, что должна как можно больше кайфа получить в этой жизни, потому что слезы, горести и трагедии придут сами. Вот почему мы должны, следуя учениям мудрецов с Тибета, ценить каждый миг, открыто относиться к людям и культивировать положительные эмоции.
— То есть каждый день проводить с удовольствием?
 — Именно. Но это ежедневный тренинг — открыть утром окно и сказать: «Здравствуй, Москва!» Это нужно сделать уж точно до просмотра новостей CNN…
— И где же вы открываете это окно?
 — На Смоленском бульваре. У меня окна выходят во двор, и Садового кольца практически не слышно. Красота: тишина, птицы поют…
— Вы производите впечатление сильной.
 — Обманчивое. Но я не люблю, когда мной помыкают, запрещают думать и чувствовать, что я хочу. Не верю, что люди, даже долгое время живущие вместе, до конца знают друг друга. Всегда существует что-то личное. Тайна — она-то и притягивает.
— Часто плачете?
 — Да. Самое смешное, что даже когда исследовала подводные глубины на Карибах и увидела это совершенство — чуть не брызнули слезы из глаз, но я представила себя со стороны: в маске, с аквалангом, плачущей… — и делать этого не стала.
— Верите в судьбу или в собственные возможности?
 — Кто-то сверху нами управляет, но и мы порой что-то сами решаем. Понятно, что нужно действовать. Но если что-то не получается — подождать и прислушаться к своей интуиции.
— А тяжкий грех — уныние — вам знаком?
 — Раньше захватывали страшные депрессии, но я из них выходила самостоятельно или с помощью подруг.
— То есть подруги не предавали?
 — Никогда. И мужчин не уводили. Да и вообще чувство ревности мне незнакомо: пусть попробуют найти такую, как я!..
— Как думаете, жизнь без любви может считаться полноценной?
 — Может, но не у меня.
— Бытует мнение, что никогда нельзя к кому-либо сильно привязываться, потом легче расстаться. Согласны?
 — Нет, сходиться надо окончательно и бесповоротно. Оно уже там само собой развалится: нитки сгниют, полотно порвется… Но я, безусловно, всегда надеюсь на то (вздыхает), что вот он, который рядом, — главная любовь в жизни, и что даже умрем вместе.

 — В сериале «Пятый угол» героиня, которую вы играете, — полная ваша противоположность: женщина с не слишком удачной личной жизнью, ищущая себе пару по объявлению…
 — Действительно, объявление никогда не напишу.
— А вы проявляли когда-нибудь активность в отношениях?
 — Было дело. В этом смысле я эмансипированная особа, способная сделать первый шаг. И вообще, почему они должны выбирать, с какой стати?!
— А женатые мужчины для вас — табу?
 — Скорее да, чем нет. Мне не нужно, чтобы ради меня от кого-то убегали. Во-первых, хочу быть единственной, а во-вторых, очень люблю женщин и не хочу им делать больно. Ни одной из них: ни старой, ни молодой, ни толстой, ни худой. Семьей надо дорожить. Даже когда страсть уходит, остаются ведь любовь, уважение, чувство опоры, родного плеча. И не стоит становиться разрушительницей и разбиваться самой.
— Раз уж мы заговорили о разрывах, скажите: с Кузьминым вы расстались друзьями?
 — Ну, не врагами — это точно.
— И вы его поздравили со свадьбой?
 — Нет, мы сейчас не общаемся. Мне кажется, ему очень больно со мной разговаривать.
— Потому что ушли вы?
 — Получается так. И как-то потом мы с ним встретились, обсуждали какие-то деловые вопросы, но я видела, что ему не по себе.
— Кстати, по поводу деловых вопросов: вы были режиссером клипов Кузьмина, потому что считали, что, раз вы его очень хорошо знаете, лучше вас никто не снимет, или по иной причине?
 — Я постоянно предлагала взять другого режиссера, но он хотел работать со мной. Кстати, видела клипы, которые он сделал без меня, — из него там ничего не вытащили как из актера. А я его вполне устраивала и как партнерша, и как гримерша. Зная недостатки, их убирала. Так что в моих клипах он все-таки довольно симпатично выглядит.
— Отчего не стали практиковаться дальше, раз чувствовали в себе режиссерское начало?
 — Во-первых, не хватает времени, а во-вторых, желания: надо просто завестись. К тому же не зря говорят: режиссер — мужская профессия. Неиссякаемая энергия должна бурлить не прекращая, невзирая на перманентные провалы по всяким административным вопросам; нельзя поддаваться на уговоры — необходимо обладать своим видением, настаивать на нем. И эта сила не имеет права истощаться. А я после съемок три дня лежала в кровати — до того была вымотана.

 — Вас коснулся кризис среднего возраста?
 — Пока не замечаю (стучит по дереву).
— Чем занят ваш сын?
 — Ян в основном лоботрясничает. Правда, учится в институте Натальи Нестеровой на факультете режиссуры, кино, телевидения и рекламы. Но я представляю себе человека этой специальности глубоко, всесторонне образованным — плюс талантливым несомненно. Здесь с кондачка не возьмешь… И поэтому сейчас он занимается с преподавателями индивидуально.
— Сами вы окончили Школу-студию при МХАТе, мастерскую Ефремова. Каким преподавателем он был?
 — Помню, как Олег Николаевич ходил по коридорам: высокий, красивый, в кожаном пиджаке, с сигаретой во рту… Не поддаться его очарованию было невозможно.
— Для женщин он был неотразим?
 — Естественно. Я и влюбилась. А как он говорил, когда был в хорошем настроении, какие у него были глаза!.. Это как раз тот случай, когда можно было попасть под огонь и остаться безмолвной.
— Он ответил вам взаимностью? Вы стали его любимой ученицей?
 — Это он стал моим любимым учителем.
— В чем же выражалось ваше чувство?
 — В зажиме, который я ощущала, когда он приходил на прогоны, репетиции. Без него играю прекрасно, но стоит ему появиться в дверях, как у меня ничего не получается. Это было ужасно.
— Он ругался?
 — Нет. Все же, наверное, чувствовал. Да и другие видели. На самом деле влюбленность в мастера — не такая уж редкая вещь. Да и если учитель по-настоящему талантлив, тем более в творческом вузе, то половину девчонок с курса каждый год в себя влюбляет.
— Миша Ефремов похож на отца?
 — Внешне — очень. Но у Олега Николаевича был внутренний несгибаемый стержень.
— Вера Михайловна, вы потрясающе выглядите, поэтому не могу не задать банальнейшего вопроса: что вы с собой для этого делаете?
 — Скучно говорить на эту тему. Для меня это дурная работа, которая совершенно не зажигает. Я, конечно, себя не забрасываю и периодически поддерживаю форму: массаж, фитнесс, беговые дорожки и так далее. Но это время от времени. А ежедневно: глиняная маска на лицо и самое страшное испытание — диета. Но все это — не панацея для эффектной внешности: крайне важен свет, исходящий изнутри.

 — Что и где сейчас играете?
 — Во МХАТе — Машу в «Трех сестрах», Елену Андреевну в «Дяде Ване», Исмену в «Антигоне»; в Театре Луны — госпожу Тучкову в «Путешествии дилетантов»; в антрепризе — Анку-пулеметчицу в спектакле «Чапаев и пустота» и Еву в «Адаме и Еве». Еще готовлю две роли в кино, но боюсь сглазить и не буду пока их называть. По-серьезному — действительно еще не сыграно очень многое.
— Случалось ли вам силой одной лишь мысли притянуть желаемое?
 — Такое явление существует — не зря же говорят: надо намечтать. Это когда зародившуюся идею ты представляешь воочию, поселяешь в голове, подпускаешь ближе к сердцу… В этой связи очень показателен пример моей подруги — на листе бумаги она нарисовала большой дом, повесила на стену и сказала дочке: «Мы будем подходить к этой картинке и повторять одну фразу: «Хочу жить на Николиной Горе!» И что вы думаете?! Ровно через два месяца у нее появился человек, который жил на Николиной Горе…
— Фантастика! А ваши желания сбываются?
 — У меня множество желаний, на которые я зачастую не успеваю даже фокус навести. Но вот спектакль «Адам и Ева», по Миллеру, я задумала давно и много приложила усилий для осуществления проекта. Выступала главным двигателем: искала инвесторов, команду, убеждала. Но поначалу никто к этому не относился серьезно: неизвестная пьеса 1977 года, Артур Миллер — чрезвычайно социален, плюс герои голые… Многих артистов и режиссеров отпугивало это обстоятельство. Но я придумала бежевые дутые костюмы, очень приближенные к реальности, — настолько, что, когда я впервые в костюме Евы вышла на сцену, партнеры засмущались. К счастью, в итоге все сложилось удачно. На сегодняшний день мы имеем замечательный состав, роскошные декорации, как у стационарного театра, и прекрасную пьесу с очень серьезными философскими вопросами: к примеру, почему Он посадил дерево, повесил яблоки, а есть их не разрешил? И почему Он дает нам такой красивый мир, чтобы потом все равно забрать?..
— Боитесь смерти?
 — Не хочу. В юности было страшно примириться с этой мыслью. Полагаю, самый глубокий рубец на сердце остается, когда ребенку впервые приходит осознание конечности своего бытия. Помню, возмущалась: как же так, я умру, а все равно день начнется и будет «Пионерская зорька»!!!
— Вера Михайловна, как-то хочется снова поговорить о любви. Где и при каких обстоятельствах вы пересеклись с продюсером Ренатом Давлетьяровым?
 — Не люблю афишировать личную жизнь. Если много рассказывать об отношениях, они растаскиваются чужими людьми. Существуют вещи, о которых не хочется распространяться. Скупо это выглядит так: вместе мы два года, познакомились в Доме кино на фестивале «Святая Анна» (мини-конкурс для молодых начинающих режиссеров ВГИКа).
— Он дает вам ощущение спокойствия и надежности?
 — Надежности — может быть, но только никак не спокойствия. С ним не соскучишься. Безудержная лавина, от которой зачастую приходится обороняться, ставя щиты, чтобы не повредить вдруг то состояние нирваны, в котором я иногда пребываю.
— Тонкокожая натура?
 — Я тут на Ямайке увидела настоящее чудо — мимозу, лепестки которой, стоит до них дотронуться, мгновенно закрываются: до того нежный цветок. Как в сказке. И Ренат мне сказал: «Вот, наконец-то я понял, кто ты, — ты мимоза».

Вера Михайловна Сотникова родилась в Волгограде. Окончила Школу-студию при МХАТе (мастерская О. Ефремова). В 1984—1987 гг. — актриса Театра на Малой Бронной, с 1997 года — театра «Школа драматического искусства» под руководством А. Васильева. Снималась в таких фильмах, как «Десять лет без права переписки» (1990), «Роман императора» (1993), «Королева Марго» (1996, ТВ-сериал), и в других картинах. Имеет сына Яна. Состояла в гражданском браке с популярным певцом и композитором Владимиром Кузьминым. А в настоящее время — с известным кинопродюсером Ренатом Давлетьяровым.