Она покоряла самых незаурядных мужчин так, как иные полководцы берут города — сразу и на всю жизнь.
Ей легко давалось то, на что другие тратят годы. Она всегда стремилась к успеху в любом деле, за которое бралась.
Ныне Галина Данелия — жена и муза короля комедии, режиссера Георгия Данелия.
А еще она — хозяйка художественной галереи «Пан-Дан», основательница студии звукозаписи «Гала Рекордз» и вице-президент киностудии «Гала Пикчерз».

В школьных спектаклях Галя Юркова играла Золушку. Вовсе не потому, что внешне подходила на роль скромной субтильной травести — как раз наоборот: она была девушкой рослой, статной, энергичной. Просто ей нравилась сказочная аллегория — как никому не известная девочка становится королевой и находит своего принца. К тому же Галя всегда предпочитала только главные роли.
Галина Данелия: «По натуре я — лидер. С детства привыкла быть первой, все делать лучше всех: и в учебе, и в работе, и в дружбе, и дома. Правда, дома у нас два лидера, это посложнее, но у нас с Георгием изначально — редкая ситуация…»
Галя выросла в Минске. Сразу после школы, шестнадцатилетней девчонкой, она сбежала из дома — покорять Москву. Поехала, что называется, наудачу: ни друзей, ни знакомых, ни крыши над головой в огромном городе у нее не было. С ходу поступила в Щукинское училище… Юная провинциалка обладала уникальным даром притягивать людей. По необъяснимым причинам вокруг нее моментально начинала бурлить жизнь. Очень быстро она завела кучу интересных знакомств.
Галина: «Первое время я жила дома у Миши Калинина (внука Михаила Ивановича, «всесоюзного старосты»). Не помню даже, как мы познакомились, кто-то нас представил друг другу. Я как раз собиралась поселиться в общежитии, а он возьми да и скажи: «Зачем же? У меня большая квартира на Алексея Толстого — 5−6 комнат. Приходи и живи, мне жутко скучно, я там один. Ко мне только Стасик будет приходить». В одном журнале написали, что я закрутила роман с внуком Калинина — это исключено: у него были ярко выраженные гомосексуальные наклонности. Иной раз я приходила с репетиций или с экзаменов и видела, что он одет в мое платье. А иногда он сидел у трюмо, красился моей косметикой и спрашивал: «Ну как я тебе?» Мне было очень трудно это понять. Я тогда совершенно не осознавала глубины данного явления. И не могла поверить, что он не дурачится. В итоге я сказала своим друзьям: «Так не бывает! Чтобы такой симпатичный мальчик не среагировал на молодую девушку — я буду не я!»
Вас это злило?
Галина: «Не злило, скорей дразнило. Я надевала его рубашку, высокие каблуки и в таком виде ходила по дому. Твердила всем вокруг: все равно буду его соблазнять, пока он в меня не влюбится! Долго я так ходила. Кончилось все тем, что он позвал меня к себе в комнату и сказал: «Жаль… Если бы к тебе не ходили мальчики, я бы позвал Стасика, и мы бы познакомили тебя с девушкой. Она бы очень любила тебя…» В общем, мой юношеский эксперимент не удался. Больше я не практиковала в жизни ничего подобного. Я довольно долго жила в том доме. Миша, кстати, был на редкость умным человеком, с феноменальным мышлением и восприятием жизни, прекрасно знал японский язык. С ним было очень интересно общаться».
Мишина квартира в центре города благодаря энергичной обитательнице быстро стала настоящим богемным салоном. Туда тянулись люди, там постоянно собирались компании. Еще не успев начать учебу в Щукинском, Галя уже знала пол-Москвы. Именно тогда она впервые встретила Георгия Данелия.
Галина: «Мы очень быстро нашли общий язык. И поскольку Георгий не подозревал, что мне так мало лет, то с самого начала отношения складывались самые серьезные. Но если бы мне, шестнадцатилетней, кто-то сказал, что он мой будущий муж, я бы, наверное, очень сильно удивилась.
Мы познакомились на Московском кинофестивале, я тогда как раз сдавала экзамены в Щукинское училище. Шумной компанией все сидели в пресс-баре: там был Ричард Бартон, Георгий Чухрай, Висконти, много знаменитых людей. А я — девушка, которая всегда вызывала к себе большой интерес со стороны мужчин. И в тот раз тоже оказалась в центре общего внимания. Естественно, в кругу звезд мирового уровня мне было совершенно не до Георгия. Судя по всему, его это задело, и он сказал: «Не хотите ли вы и на меня внимание обратить? Я все-таки довольно известный режиссер». К тому времени он уже снял «Сережу», «Путь к причалу», «Я шагаю по Москве». Я отреагировала весьма язвительно, как классическая недотрога: «А что если вы мне не нравитесь?» Но в конце концов мы оказались рядом, вместе сидели до утра, потом вместе пошли домой. Он умеет завоевывать то, что хочет. А я люблю, когда за мной ухаживают, когда идут длинным путем. Правда, его путь оказался самым длинным, какой только может быть, — через всю мою жизнь».
Они встречались на самых неожиданных виражах судьбы. И вновь расходились. Это длилось годы. То Галина увлеклась журналистикой и брала у Данелия интервью. То на светском рауте их видели вместе. Потом она надумала поступать во ВГИК, на режиссерский факультет, и по необъяснимому стечению обстоятельств один из курсов набирал именно Данелия. Разумеется, он никогда бы не взял в студентки свою близкую знакомую — это выглядело бы неэтично. Да и сама Галя не желала пользоваться чьим бы то ни было покровительством. И поступила на курс к Игорю Таланкину. К тому времени она уже привыкла к образу светской львицы и пожирательницы мужских сердец. Еще бы — у ее ног был великий француз, трагический мим Марсель Марсо. И не он один…

С Марселем Марсо ее познакомил приятель — режиссер Виктор Горохов. С ним за компанию она отправилась на деловую встречу с Марсо. Увидев Галю, артист отложил дела и пригласил девушку на свой спектакль в Театр сатиры. Лично встречал ее у входа. Далее последовал ужин с розами. А потом начались короткие встречи и бесчисленные письма Марселя — с трогательными рисунками и неизменной подписью «Твой Бип».
В один из приездов на гастроли в Москву прямо на сцене Марселю стало плохо, его отвезли в Боткинскую. Врачи поставили диагноз — прободение язвы. Артисту сделали срочную операцию. В палату к нему пускали лишь троих — сына Батиста, французского посла и Галину. Она стала его ангелом-хранителем.
По официальным сведениям, Марсель Марсо приезжал в Москву трижды. А на самом деле…
Галина: «Он прилетал часто. Это человек, который регулярно предлагал мне руку и сердце, все время искал меня в этой жизни. Иногда у него выпадал свободный денек между гастролями, и он тут же появлялся в Москве. А так как я была девушкой наплевательской, то он никак не мог меня найти. Поэтому он присылал мне телеграммы приблизительно такого содержания: „Я жду тебя сегодня в холле гостиницы „Украина“ с двух до шести вечера“. Кто бы мне поверил, что знаменитый Марсо сидел в холле четыре часа и ждал меня? Потом он приходил домой к Ростроповичу, и уже Ростропович звонил в мой институт и говорил: „Вы не будете так любезны передать студентке первого курса Юрковой, что у меня ее ждет Марсель Марсо“. Конечно, такими вещами можно гордиться, подобные победы приятны каждой женщине. Но я не очень люблю эту тему. Уж слишком часто меня спрашивают о Марселе — можно подумать, что в моей жизни больше никого не было!
В последнее время мы не общаемся, хотя он долго продолжал мне писать, присылал стихи, открытки, рисунки… страниц на двадцать. Марсель — очень романтический и необычный человек. Наверное, я уделила ему в жизни недостаточно внимания».
Через Марсо Галина познакомилась с Эрнстом Неизвестным — вместе они пришли на «экскурсию» в мастерскую скульптора. На прощание Неизвестный подарил ей несколько своих рисунков и подписал: «Гале, с любовью и надеждой». Уже учась во ВГИКе, она снова встретилась с мэтром. На этот раз Эрнст стал героем ее курсовой работы, повлекшей за собой грандиозный скандал.
Галина: «На первом курсе нам показали довольно посредственный фильм о Неизвестном. Я сразу же заявила: „Подумаешь, разве это кино?“ Таланкин спросил с иронией: „А ты сможешь сделать лучше?“ Слово „лучше“ всегда звучало для меня как сигнальный свисток. И я сказала: „Конечно, могу“. И кинулась в эту бездну: снимать кино про Эрнста Неизвестного. Затея была безумная, потому что Эрнст как раз собрался уезжать на Запад. Над ним нависли тучи, ему не разрешили вывезти скульптуры, ему отказали во всем. И, конечно, нельзя было никакое кино о нем снимать. Но в институте об этом еще не знали.
Я договорилась с операторами-старшекурсниками, мы начали работать. С Неизвестным мы очень подружились, много времени проводили у него в мастерской. Он выдавал нам ключи и уходил, а мы снимали что хотели. Идея фильма была — Эрнст Неизвестный и круг его общения. Каждый, кто приходил в мастерскую, попадал в кадр, и каждому мы задавали вопросы. Например, там был Сергей Хрущев, сын Хрущева. Он рассказал нам, что Хрущев написал в завещании, чтобы именно Неизвестный сделал памятник на его могиле.
К Эрнсту приходили знаменитые писатели, поэты, масса людей, мы сняли много потрясающих кадров. Фильм уже был готов, и тут начались крупные неприятности. Меня едва не выгнали из института, весь материал смыли. Правда, часть его мы зажали, хотели использовать потом, когда придет время. Но случилось еще более невероятное: у нас были ящики для хранения личных вещей, куда можно было положить пленки, камеры. В ящик к одному оператору мы положили оставшуюся пленку. Но почему-то она исчезла из ящика. Куда она делась, кто ее взял — никто ничего так и не узнал».

Еще учась в Щукинском, Галина вышла замуж. Ее первый муж — тоже режиссер, самый яркий студент своего курса. Сначала между ними началось соревнование: кто лучше — она или он. Потом азарт перерос в любовь, в результате родился сын Кирилл.
Галина: «Природа распорядилась так, что моя беременность протекала совершенно незаметно для окружающих. В Щукинском училище у меня даже вышел конфликт с ректоратом. Нас собирались отправить в Сибирь с концертами. Тогда была такая практика: кто-то едет на картошку, кто-то на стройку, а мы должны были ездить на автобусах по сибирским городам и выступать. Я была уже на очень большом сроке и категорически отказалась куда-то ехать. Меня хотели отчислить из института. Лишь тогда пришлось признаться, что мне нельзя кочевать — я жду ребенка. Я пропустила всего лишь десять дней в учебе — Кирилл появился на свет в знаменитом роддоме Гауэрмана на Арбате. И практически он „учился“ вместе со мной, сначала ходил в один институт, потом во второй. Сидел со мной на занятиях на последнем ряду. Как только он родился, возле Щукинского училища появилась коляска, и мне все помогали — и гардеробщицы, и студенты качали его, нянчили, укладывали спать. В учебной части под меня было составлено специальное расписание — когда мне нужно его кормить. Коляска постоянно стояла у входа, и наш ректор Захава изумленно спрашивал: „Чей это ребенок появился?“
Кирилл рос среди взрослых. Иногда мама прибегала за ним в детский сад, а ей говорили: „Кирюшу уже забрал какой-то мальчик“. Она начинала перебирать в уме — кто? Обзванивала всех друзей. И вдруг объявлялся ее сирийский друг, оператор: „Галя, не волнуйся, мы с Кириллом сидим вдвоем“. — „Послушай, а почему он у тебя?“ — „Ты была занята, я и забрал его к себе. Мы готовим гренки с сыром и аджикой“. — „Он же маленький, ему нельзя есть красный перец!“ — „Ну не знаю. Ему нравится!“ С тех пор у Кирилла любимое блюдо — гренки с сыром и перцем, запеченные в духовке.
Вскоре Галина перебралась в съемную квартиру на Кутузовском проспекте, и вслед за ней перекочевал весь круг ее друзей. В доме бывали Виктор Ерофеев, Андрей Тарковский, Эрнст Неизвестный, Михаил Шатров, Альфред Шнитке. Они читали стихи, спорили, вели бесконечные полуночные разговоры об искусстве. Ей по-прежнему нравилось быть в эпицентре внимания.
Галина: „Квартиру отдала мне Галя Серебрякова, писательница. Меня с ней познакомили, она почему-то прониклась ко мне доверием и сказала: „Галя, я на даче в Переделкине, дома никого нет. Живите у меня“. И я переехала в ее квартиру, чтобы не жить в общежитии. Там всегда было весело, правда, почти не было мебели. Ко мне приходили друзья, приводили своих друзей. Было много иностранцев — я знала почти весь состав посольств Венесуэлы, Уругвая, Колумбии. Тогда в посольстве Венесуэлы часто устраивались красочные карнавалы. На одном из таких карнавалов я с ними и подружилась.
„Столы“ для посиделок у меня дома накрывались буквально „из воздуха“ — кто что принесет. Сидели вдоль стен, на полу. К тому же у меня был друг — испанский журналист Сельсо. Он ко мне очень хорошо относился, и каждую неделю, после очередного визита в „Березку“, отправлял ко мне своего водителя с парой ящиков продуктов. Тот звонил в дверь и, даже не перешагивая через порог, выставлял в ряд эти коробки с едой и вином. Однажды я спросила Сельсо: „Скажи, пожалуйста, что все это значит? Мне что — придется каким-то образом рассчитываться?“ Он ответил: „Вы слишком красивая женщина, мне нравится выходить с вами в свет.
И этого вполне достаточно. Не все красивое можно трогать руками“.
Он вел себя исключительно как друг, меня это порой поражало. Я была рядом с ним этакой светской барышней, которой он гордился“.
Неужели вы никогда не знали неудач с мужчинами?
Галина: На том же Кутузовском вдруг среди ночи приехал влюбленный в меня оператор. Он мчался через всю Россию, летел то на транспортном самолете, то на почтовом — спешил объясниться. Мы сидели за столом друг напротив друга, и он мне рассказывал, как он влюблен, как скучает. Вдруг раздался звонок в дверь, и вошел культурный атташе Венесуэлы — блестящий молодой человек, из прекрасной семьи, потрясающе красивый, в роскошной собольей шубе до пола, с охраной. Вошел, увидел, что я сижу с другим, за окном — ночь… Он бросил на стол кольцо со словами: „Я пришел сделать вам предложение“. Я возмутилась: „А почему вы решили, что я это предложение должна принять!“ Он посинел-позеленел, подождал чуть-чуть и ушел. Но пока мы выясняли, кто на ком будет жениться, оператор, который летел ко мне через всю страну, тихо взял свою курточку и тоже исчез в ночь».

С Андреем Тарковским она пересеклась в самом банальном месте — в кабинете у стоматолога. Тарковский только что закончил снимать «Сталкера», выглядел уставшим. А от нее шла бешеная внутренняя энергия. Полгода они гуляли по переулкам Арбата, сидели на детских площадках, в старых дворах, он рассказывал ей о своих замыслах. Однажды вдвоем заявились на съезд кинематографистов в Кремль. На них глазели во все глаза! Еще бы — Андрея тогда воспринимали как небожителя. В самый разгар прений он наклонился к ней ближе и сказал: «Если мы не перешагнем определенный барьер, то так навсегда и останемся братом и сестрой». Она ответила: «Давай останемся». На глазах у изумленной публики они встали прямо посреди заседания и отправились восвояси… гулять по улицам Москвы.
Галина: «У Андрея был очень тяжелый период, он уезжал за границу, менял родину, менял жизнь. Метался, не знал, что и как делать дальше. Недавно я прочитала интервью с женой Анатолия Солоницына — любимого актера Андрея, сыгравшего у него во всех фильмах, в том числе и в „Андрее Рублеве“. Оказывается, когда у Толи обнаружили рак, Андрей, уезжая в Италию снимать „Ностальгию“, даже не заехал к нему попрощаться, сказать „спасибо“ или „до свиданья“. Он был очень рациональный, спокойный человек. И менялся лишь тогда, когда влюблялся. Тарковский идеализировал свою избранницу, превращал ее в идола, в икону. И сам становился светлым, теплым и настоящим. А на самом деле он был эгоцентриком, очень холодным человеком. Как стекло. Я ему сказала: „Ты айсберг, ты ледяной“. Уговаривала его взять Солоницына в Италию сниматься. Он отрезал: „Это невозможно, он загубит мне фильм, он умрет посередине“. Внезапно я подумала об Олеге Янковском и тут же выпалила Андрею: „Вот кто тебе нужен!“ Олег, наверное, и не знает, кто подкинул Тарковскому эту идею».
Вы осознавали тогда, что рядом с вами по арбатским улочкам гуляет гений?
Галина: «Я другой человек, я их не выделяю. Конечно, они для меня — очень интересные люди. Но поскольку я общаюсь только с интересными людьми (остальные мне неинтересны), то получается, что весь ряд знакомств — персоны значительные. Кто-то меньше, кто-то больше. У меня нет раболепия перед талантом. Я его уважаю, но не поклоняюсь ему. Ведь чем меньше внимания уделяешь таким вещам, тем лучше к тебе относятся. Поэтому, видимо, и складывались эти необыкновенные романтические отношения. Например, на назначенную встречу я могла опоздать на сорок пять минут, на час, могла вообще не прийти. Но почему-то меня ждали».
Однажды в коридоре «Мосфильма» Галину кто-то окликнул: «Что, не узнаешь?» Перед ней стоял Данелия. Она его действительно не узнала. После «Осеннего марафона» он сильно болел, выглядел ужасно, весил чуть больше сорока килограммов.
Галина: «Я по сути своей — сестра милосердия. Я поняла, что его нужно отвести к Джуне, она тогда была очень модная. Мы часто ходили к ней с Тарковским — то Тарковский лечил Джуну, то она Тарковского. Это была такая светская квартира, куда приходило множество знаменитых людей, сидели до утра — и писатели, и художники, и политики. Феллини приезжал, Настя Кински…
Меня в свое время привели к Джуне друзья. После автомобильной аварии были серьезные проблемы — гематома затылочной части, нарушенная моторика, полная потеря памяти. Меня заново учили говорить. Не могу сказать, что Джуна мне помогла, скорей наоборот, она выбрала меня в качестве донора. Хотела, чтобы я приходила каждый день. Потом я привела туда Данелия, ему ее лечение тоже не подошло, а вот у нас с ним началось очень сильное взаимное влечение. Мы стали встречаться. Когда он освобождался от съемок, то приезжал ко мне, даже если меня не было дома. Он сидел с Кириллом, они играли на гитаре, пели песни, рисовали. И как-то раз он пришел и сказал: «Вот моя бритва, вот моя зарплата, а вот я сам. Может, это и немного, но принимай таким, какой есть». И уже когда мы ехали в лифте, добавил: «Ах, да, забыл тебе сказать: выходи за меня замуж». Достал серебряное колечко, которое осталось ему от матери, и надел мне на палец.
Как получилось, что Данелия, который долгие годы ингнорировал институт брака, вдруг решил жениться? Вы хотели этого?
Галина: У меня такого стремления даже близко не было. Видимо, человек влюбился по-настоящему, да и время пришло. Он сказал Соколовой: «Люба, хватит нам жить нашей странной жизнью: я влюбился и женюсь». А Коля, их сын, с которым я дружила еще во ВГИКе, стал ее успокаивать: «Мам, ну что ты расстраиваешься. Папе будет хорошо, Галка такая хорошая девка!»
На самом деле такие слова — как ледяной душ. Ведь с Соколовой они прожили четверть века. Вам не было жаль ее?
Галина: Конечно, ей было тяжело, она плакала. Долго не могла простить… Но почему я должна была ее жалеть? Нисколько. У них давно сложились фактически материнско-сыновние отношения, весьма отстраненные. Каждый сам по себе. Она знала все, что происходит в его жизни, все его увлечения, и принимала все, только чтобы оставаться рядом с ним. Позже Соколова встретила меня на «Мосфильме» и сказала: «Галь, знаешь, лучше ты, чем все остальные. Приходи в гости, посидим…» Признаюсь, я удивилась!
А для вас допустима ситуация из «Осеннего марафона» — мужчина между двумя женщинами?
Галина: «Смотря с какой стороны ты находишься. Со стороны Нееловой, наверное, да. А со стороны Гундаревой — вряд ли. В таких случаях я сразу ухожу. Я к себе отношусь более уважительно. Когда стало известно о нашей свадьбе, вся Москва будто с ума сошла, будто жениха потеряла. Все вдруг вскинулись! Первой позвонила возмущенная Токарева: «Как ты можешь на ней жениться, она такая-растакая!» На что Данелия ответил: «Дорогая Вика, я про Галю знаю все. Поверь, прежде чем жениться, я взвесил ситуацию. Так что можешь меня не отговаривать». Она перебрала все аргументы и напоследок заявила: «В конце концов, она такая некрасивая!» Поэтому теперь я очень люблю надеть шпильки, обтягивающие брюки, подойти к Вике Токаревой где-нибудь на «Кинотавре» и встать рядом. Почему-то она очень быстро испаряется».
Первые годы семейной жизни Галине нравилось играть в игру под названием «домашний очаг». Тем более что муж вдруг проявил недюжинную строгость в духе грузинских традиций. Под его давлением красавица-жена полностью сменила имидж: застегнула все пуговички «под горлышко», зачесала назад волосы. Она должна была носить только длинные юбки, никаких брюк. Высокие каблуки тоже не приветствовались.
Галина: «У меня рост 170 сантиметров, у Данелия — 172. Визуально я выгляжу выше, и, конечно, вначале это было проблемой. Он говорил: «Если бы мне сказали, что я женюсь на такой длинной женщине, — я бы никогда не поверил. Если дама выше меня ростом — я на другую сторону улицы перехожу». Но все эти условности — мелочи. Главное, мне не разрешили работать! Во время нашего романа Данелия принимал большое участие в моем творчестве, помогал, советовал. Я ведь была многообещающий режиссер, снимала кино, получала призы. Но как только мы поженились, в нем вдруг взыграла ревность, и он заявил: «Значит так! Кино больше снимать не будешь. А если будешь, то только со мной». — «Что значит с тобой? Вторым режиссером я быть не могу, администратором — тоже». На картине «Кин-дза-дза» я попробовала работать вторым режиссером — это нереально».

Со временем в семье назрел конфликт — Галина больше не могла сидеть дома без дела. Ее неукротимая жажда деятельности рвалась наружу. И постепенно строгий супруг уступил: она снова пошла снимать кино. Сначала «Француза», потом «Божью тварь». К процессу подключился и Данелия: сценарий к «Французу» он писал вместе с Сергеем Бодровым-старшим. По ходу работы над этой картиной Галина решила: зачем писать музыку на студии у Пугачевой и Кальянова, лучше сделать свою. Вместе с Максимом Дунаевским они создали студию звукозаписи «Гала Рекордс». Под этот проект правительство Москвы тут же подарило ей небольшой особняк.
Галина: «Я люблю заварить кашу, придумать что-то новое. Например, в 1990 году привезла из США сорок две самые известные американские фирмы, производящие одежду, предметы гигиены и тэ дэ, и открыла в Москве шоу-рум, хотя никакого отношения к бизнесу не имела. Да и не было его тогда в России. Сняла огромное помещение, и народ приходил смотреть на кусок Америки. Уже тогда на стенах там висели картины».
Через несколько лет Галина загорелась новой идеей — создать художественную галерею, вернуть искусство, ушедшее на Запад в годы «железного занавеса». Она всерьез увлеклась живописью «шестидесятников"-нонконформистов, большинство из которых были высланы из страны и сделали себе имя за рубежом.
Я прочла, что основное направление вашей галереи «Пан-Дан» (Панчено-Данелия) — это раскрутка и продвижение вашего сына, художника Кирилла Данелия. Проект действительно задуман под него?
Галина: «Ничего подобного. Когда галерея создавалась, Кирилл еще ходил в 9-й класс и только начинал заниматься живописью. Никто не мог предположить, что он станет преуспевающим художником. Он поступил на художественный факультет во МХАТ и сначала выставлялся в рамках МХАТа на международных театральных фестивалях. Потом я поехала выставлять наших художников в Лос-Анджелес. Крупная галерея в Беверли Хиллз освободила три зала под нашу выставку «Нью-Йорк — Лондон — Москва. Транзит», в ней участвовали десять русских художников. Среди них был и Кирилл. Но ведь мы выставляли не то, что хотели, а то, что выбрала галерея. На Западе никого не интересует — кто чей сын. Они другими принципами руководствуются.
Работы Кирилла действительно пользуются популярностью и хорошо продаются. Они висят в Третьяковке, в Музее современного искусства, в других музеях России. Одну его картину приобрела английская королева. Его полотна есть во многих лондонских коллекциях, у Путина есть, у Немцова, у Примакова. Когда я делала выставку «Три Д», выставив работы трех художников — покойного Николая Данелия (сына Любови Соколовой. — Ред.), Георгия Данелия и Кирилла Данелия, — Евгений Примаков обронил фразу, которая уже стала крылатой. Он назвал меня «дамой с Данелиями».
Для того чтобы преуспеть в этом бизнесе, надо ли хорошо разбираться в живописи или достаточно иметь коммерческое чутье?
Галина: «Нужно и то, и другое. Конечно, у меня есть интуиция, и это очень важно. Но и в живописи обязательно нужно разбираться. Многие начинают просто продавать имена, но это применимо лишь к антикварной живописи. А в нашей области нужно уметь работать с художниками, чувствовать их, уметь отбирать. У меня изобразительное искусство было и в Щукинском, и во ВГИКе. Ведь кино — это и есть изобразительное искусство. В «Казанове» Феллини каждый кадр — это картина.
Между прочим, Данелия поступил на режиссерский только благодаря своим рисункам. Он уже почти провалился на экзамене, но в последний момент Ромм спросил: «А что это у вас за папочка под мышкой?» Он сказал: мои рисунки. «А что же вы их не показали?» Ромм посмотрел его работы и решил, что юношу надо брать. Данелия — блестящий художник. С юмором, с иронией. Когда он задумывает фильм, сначала он его рисует, набрасывает типажи. Рисует маленькие картинки на салфетках, на бумажках, на билетах, на открытках…»
Сейчас бизнес Галины процветает. В ее галерею захаживают такие важные персоны, как Юрий Лужков, Александр Шохин, Владимир Потанин, Борис Йордан, Владимир Ресин. Но ее уже манят иные горизонты — она работает над новым проектом: российско-американской киностудией «Гала Пикчерз». Предложение снимать фильмы на паритетных началах поступило с американской стороны. В результате должно получиться голливудское кино, но с русскими персонажами и с русской линией в сюжете. Галина — один из вице-президентов студии. Есть у нее и еще один интересный проект под названием «Чебу» — полуторачасовой мультипликационный фильм с любимым героем советских анекдотов Чебурашкой. Только теперь его усовершенствовали — сделали модным и трехмерным.
Как вас на все хватает? И кто хозяйствует дома: готовит еду, создает комфорт?
Галина: «Георгий очень любит грузинские блюда. И первое время я очень активно занималась кухней и хозяйством. Для меня приготовить еду труда не составляет. Я могу в это время разговаривать по телефону, решать проблемы, а руки сами все делают. Ведь все зависит от рук. Мне бог дал умение готовить легко, просто и быстро. Я могу из ничего сварить обед. Первое время я баловала Данелия: хачапури, сациви, лобио — но потом поняла, что грузинская еда нужна иногда, как праздник. Теперь она и возникает по случаю. Козинаки в меду — к Новому году, сациви — к уик-энду. Сейчас в связи с большой занятостью у меня есть дама, которая через день приходит помогать мне по хозяйству».
Муж не обижается, что вы мало времени уделяете дому?
Галина: «Дело в том, что он тоже очень занят. Почти полтора года он писал книгу «Безбилетный пассажир. Байки режиссера». Получилась роскошная книга. И теперь он пишет вторую половину. А уж когда он снимает кино, то он занят все время. У нас в семье сейчас анимационная эпидемия: я увлечена проектом «Чебу», а Георгий готовит персонажей для новой, мультипликационной версии «Кин-дза-дзы». Я ему даже мешаю, если остаюсь дома. В такие дни каждый находится в своей комнате и занимается своими делами. Мы встречаемся за столом. Но зато успеваем как следует соскучиться друг по другу. И тогда он говорит: «Ну здравствуй, жена!»