Архив

Великая иллюзия

За все в жизни надо платить. Эта жестокая фраза перестает быть журнальным штампом, когда речь идет о реальном человеке. И тем не менее за свой стремительный взлет актриса Ия Нинидзе заплатила по гамбургскому счету. Другая бы давно опустила руки. Но ведь Ия — небесная ласточка!

1 февраля 2007 03:00
2231
0

За все в жизни надо платить. Эта жестокая фраза перестает быть журнальным штампом, когда речь идет о реальном человеке. И тем не менее за свой стремительный взлет актриса Ия НИНИДЗЕ заплатила по гамбургскому счету. Другая бы давно опустила руки. Но ведь Ия — небесная ласточка!
К той роли она готовилась долгих восемь месяцев. С ней связывала все свои самые радужные надежды. С ней мечтала вновь вернуться в строй. Ведь после того, как ее жизнь в Грузии буквально за считаные дни оказалась разрушенной, предложение режиссера Григория Гурвича переехать в Москву и поступить в труппу театра «Летучая мышь» — сразу же с главной ролью в спектакле «Великая иллюзия» — воспринималось как подарок судьбы. Поэтому репетировала, не щадя себя. Дни и ночи. Ночи и дни.
Наконец-то день премьеры. Генеральный прогон за несколько часов до спектакля. А дальше… грохот, темнота в глазах и — невыносимая боль.
Когда она очнулась, вокруг столпилась вся труппа. Коллеги старались, чтобы она не поворачивала голову. Но Ия все равно краем глаза увидела: ее нога — вывернутая, как у сломанной куклы, пяткой вверх — лежала, будто чужая, где-то сбоку. Она опять потеряла сознание — то ли от боли, то ли от ужасающей картины.
Вечером, в тот самый момент, когда в театре началась премьера, она лежала на операционном столе в Институте имени Склифосовского. И в сотый раз теребила врача за руку: «Доктор, скажите, я когда-нибудь смогу танцевать?»


ДОЧЬ В КИНО И НАЯВУ


У себя на родине Ия Нинидзе считалась ребенком всесоюзного значения. «Эта девочка далеко пойдет!» — неслось со всех сторон. В восемь лет она дебютировала в кино у самого Георгия Данелия: в фильме «Не горюй!» сыграла дочь Софико Чиаурели. Данелия до сих пор при встрече с Нинидзе устраивает ей экзамен: «Ийка, роль помнишь?» А она в ответ скороговоркой выдает целые куски из своей детской роли.
Потом, в одиннадцать лет, стала «дочерью» Софико Чиаурели вторично — уже в картине «Мелодии Верийского квартала». Великая актриса тогда даже сказала, что была бы счастлива, если б у нее была такая талантливая и умная наследница. Пройдет совсем немного времени, и это желание Софико неожиданно претворится в жизнь.
А пока они день за днем работали экранными дочкой и матерью.
Ия НИНИДЗЕ: «Но все это время я повторяла, что буду балериной. Ой, вы не представляете, как я бредила танцами. Ни о чем другом даже думать не хотела. Рисовала в своем воображении пуанты, на которые я встану, пачку, в которую я облачусь. Я ведь даже не очень-то жаждала сниматься в „Мелодиях Верийского квартала“. Когда меня в школе отловила ассистент режиссера с банальным „Девочка, хочешь сниматься в кино?“, я честно призналась: „Не-а“. — „Как же так, все девочки хотят, а ты — нет“. И написала телефон студии на бумажке, чуть ли не насильно засунув ее мне в карман. Когда мама стирала платье, эту записочку нашла. И повела меня на пробы. Из тысячи претенденток сразу же утвердили меня».
И только через несколько лет, после картины «Небесные ласточки», она поняла, что мысли о балете постепенно отходят на второй план. Может быть, стоит себя попробовать на актерской стезе?


НЕБЕСНАЯ ЛАСТОЧКА


Говорят, Андрей Миронов, увидев свою будущую партнершу, лишь всплеснул руками: «Боже мой, какая худенькая! Да с ней даже роман невозможно закрутить!»
Мама Ии поддержала актера: мол, хоть вы как-нибудь подействуйте на нее, а то ничего не ест, кожа да кости — смотреть страшно.
И. Н.: «Поэтому в перерывах между съемками Миронов меня трогательно подкармливал. Булочками с кефирчиком. Я в ответ благодарно улыбалась: «Спасибо, дядя Андрюша!» Слыша мое «дядя», Миронов краснел и бледнел и очень просил меня не называть его так хотя бы на публике. Но я-то была девушка не промах. Поэтому, дождавшись, когда вокруг нас скапливалось много народа, громко кричала: «Дядя Андрюша! Дядя Андрюша!»
Этот голосок с сильно выраженным грузинским акцентом в конце концов из фильма изъяли. Прелестная Дениза говорит голосом совсем другой актрисы. Что никак не сказалось на популярности Ии. Уже на следующий день после премьеры Нинидзе провозгласили советской Одри Хепберн и предрекли будущую ей мировую славу.
Возможно, если бы не советская система, у нее действительно был бы шанс. Когда годы спустя в Грузию попадет актер Роберт Редфорд, эта девушка с миндалевидными глазами и ослепительной улыбкой пленит его сердце. «Надо обязательно снять фильм об Одри Хепберн с вами в главной роли!» — убеждал актер не столько Ию, сколько советские власти. Но это предложение так и осталось висеть в воздухе: власти попытались сделать вид, что ничего не слышат. Говорят, Редфорд еще долго слал письма в Министерство кинематографии, но все они оставались без ответа…


МОЯ ВТОРАЯ МАМА


А потом она стала дочерью Чиаурели уже в реальной жизни. Когда Ия познакомилась с Нико, сыном великой актрисы и режиссера Георгия Шенгелая, ей было всего пятнадцать. Нико — на два года старше.
Это случилось как раз в день премьеры «Небесных ласточек». После триумфального показа дедушка Ии устроил дома грандиозную пирушку. И Нико, конечно, был там. Он объяснился без слов. Выйдя на балкон — покурить тайком от взрослых, он приблизился к окну и сквозь стекло поцеловал свою будущую жену. И Ия, забросив куклы, стала готовиться к свадьбе.
И. Н.: «Мне было тогда всего семнадцать лет. Зарегистрировали нас под расписку Софико, которая в те годы была депутатом Верховного Совета. Я действительно тогда еще была совер шенным ребенком, играла в куклы. Кстати, все их взяла с собой в дом мужа — в качестве приданого».
И только позже она вспомнит о дурных предзнаменованиях: обручальное колечко оказалось маловато — его пришлось переделывать, и на нем пошли трещинки; Нико поранил руку, закапав кровью ее белоснежное свадебное платье.
Но это будет позже. А пока молодые поехали покорять Москву. Ия поступила во ВГИК. Нико перевелся сразу на второй курс художественного факультета — из Тбилисской академии художеств.
И. Н.: «Это было счастливое время. Я пропадала в училище, куда поступила с большим трудом. Хотя во время приемных экзаменов я постоянно слышала за своей спиной: „Ну конечно, уж Небесная Ласточка обязательно поступит“. Но Сергей Бондарчук, который набирал курс, был ко всем строг. Да и мне хотелось доказать, что свое звание студентки я заработала сама. Поэтому к экзаменам я готовилась очень серьезно. Правда, чуть не срезалась на истории. Хорошо, выручил Бондарчук, который уговорил приемную комиссию дать мне еще один шанс. В итоге мне поручили выучить стенограмму XXVI съезда партии. Я ее так вызубрила, что до сих пор могу цитировать целыми абзацами!»
Жили молодые у знаменитой родственницы Нико — актрисы Ариадны Шенгелая.
И. Н.: «Неповторимые ощущения. Дом композиторов, где жили Шостакович, Ростропович. Просыпаешься утром под звуки скрипки или рояля — божественно!»
И только Нико никак не мог привыкнуть к столичной жизни. После шумной, веселой Грузии все ему в суетливой и зацикленной на себе Москве казалось чужим и далеким. «Здесь небо серое», — повторял он.
Вскоре Нико уехал в Тбилиси. Когда позже Ия приехала к своему мужу, то с болью поняла: и она тоже стала ему чужой и далекой…
И. Н.: «Конечно, я тяжело переживала наш разрыв. Семнадцатилетняя девчонка — и вдруг развод… Спасла меня тогда учеба. Я, кстати, как-то довольно легко перенесла, что из композиторского дома мне пришлось переехать в общежитие. Наоборот, это было так интересно! Вьетнамцы по вечерам жарили на общей кухне селедку, жуткий запах от этого странного блюда обволакивал весь этаж. А мы с моей однокурсницей Леночкой уплетали пирожки, которые она привозила от мамы, живущей в Раменском. На какие-то мелочи мы даже не обращали внимания. У меня было низкое давление, анемия. Поэтому часто утром я просыпалась и видела, что вся подушка в крови. Но — ноги в руки, и на учебу. В кармане всегда лежал рубль — заначка на такси, если вдруг серьезно опаздывала на занятия. А по вечерам — посиделки с режиссерами, песни до утра. И так день за днем».
Несмотря на развод с Нико, Ия так и осталась дочерью Софико Чиаурели. До сих пор, приезжая в Тбилиси, первым делом идет к ней в гости.
И. Н.: «И с Николаем тоже виделась. Он меня познакомил со своей новой супругой, уже третьей. Представил: „Это моя первая жена“. Я поправила: „Не первая, а старшая“. Годы все лечат…»


ПРИНЦ И ПРИНЦЕССА


Со своим вторым мужем Сергеем Максачевым Ия познакомилась на Киностудии имени Горького. Ей предложили роль принцессы, ему — принца. Слово за слово — выяснилось, что принц с принцессой вместе учились во ВГИКе. Пусть и на разных курсах, но в общежитии, оказывается, жили на одном этаже. А еще Ия однажды занимала у него деньги — целых пятьдесят рублей. Помнила, что на духи, а вот лица того молодого человека почему-то не зафиксировала.
А тут чувства вдруг сразу закружили в любовном вихре. Даже сотни километров не стали помехой. Ия тогда уехала в Тбилиси, где после окончания института ее с радостью ждали в Театре имени Шота Руставели. Сергей оставался в Москве. Но мог прилететь с букетом цветов в Грузию — чтобы после спектакля вручить его Ие как самой талантливой и красивой актрисе. А после окончания института (Сергей на два года младше Ии) он приехал работать в Тбилисский театр русской драмы.
Свадьбу сыграли в Грузии. Здесь же венчались. И здесь родился их сын Георгий. Безумный от счастья, Сергей с охапками роз проникал в палату по водосточной трубе.
Вместе они прожили пять лет. По-своему счастливых, но и тяжелых. У Ии в те годы тяжело умирала мама, поэтому она проводила рядом с ней все свободное время. С мужем виделась все реже и реже. Пока наконец обоим не стало понятно: что-то безвозвратно ушло из их отношений.
И. Н.: «Сегодня Сергей — видный политик, у него жена, две девочки. Саша, его супруга, молодая еще, поэтому поначалу случались недомолвки. Но я ей сразу объяснила: «Надо дружить, потому что в жизни всякое бывает, сегодня ты есть, завтра — нет. А детки должны быть вместе».


АМЕРИКАНСКАЯ ДОЧЬ


О том, что он мечтает уехать в Америку, ее следующий муж Михаил предупредил сразу же. Но о разлуке думать как-то не хотелось: они сейчас вместе, они счастливы. К чему заглядывать в далекое будущее? К тому же у них родилась дочь Нина. И все-таки этот день пришел. Михаил сказал, что уезжает. Как он и предупреждал — в Америку.
Она осталась в Тбилиси одна. С двумя детьми на руках. Пока были роли, еще как-то держалась. Но когда в Грузии началась война, жизнь превратилась в кошмар.
И. Н.: «Страшное было время. В один момент вдруг все полетело в тартарары. Ни света, ни отопления. Я грела на груди детские вещи перед тем, как их надеть. Питались мы луком, политым подсолнечным маслом. Когда в доме появлялось лобио, мы чувствовали себя как на королевском званом ужине. Никогда не забуду тот ужас, который испытала, подслушав как-то разговор моих детей. Нина жаловалась Георгию, что очень хочет есть. А Георгий, сам еще маленький мальчик, серьезно ей так отвечает: «Спи, Нина, спи, во сне голод проходит».
Поэтому когда Григорий Гурвич предложил ей переехать в Москву и перейти в «Летучую мышь», она восприняла это предложение как подарок судьбы. Правда, актеры театра встретили ее не сказать чтобы очень радушно. Заезжая знаменитость, которой тут же предлагают главную в роль в перспективной премьере? К чему она здесь?
И. Н.: «Я, конечно, чувствовала этот клубок злости и зависти, который оплетал меня, как только я входила в театр. Но я ведь ни у кого не отнимала роли! Я всего лишь пыталась выжить».
Если Ию так ненавидели в театре, может, и та трагедия была подстроена? С чего это вдруг металлическая конструкция грохнулась на сцену в самый разгар репетиции?
И. Н.: «Нет, я в это не верю. Обычная халатность, не более того. Эта тяжеленная сцена, которая прямо во время спектакля спускалась на одном тросе, просто была плохо закреплена. Конечно, уже после трагедии рабочие все укрепили — эти триста килограммов держались уже не на тросе, а на железных цепях, намертво. Но, видимо, так было предрешено судьбой, что именно я стала «подопытным кроликом», на своей шкуре испытав непрочность новомодной конструкции. Кстати, к чести актеров «Летучей мыши» надо сказать, что после этого несчастья все будто сплотились. Ко мне приходила в больницу вся труппа. Увы, такое взаимопонимание досталось мне слишком высокой ценой».


ВОЛЯ К ЖИЗНИ


В тот самый момент, когда в театре «Летучая мышь» началась премьера «Великой иллюзии», она лежала на операционном столе в Институте имени Склифосовского. И в сотый раз теребила врача за руку: «Доктор, скажите, я когда-нибудь смогу танцевать?»
И. Н.: «Видимо, я так всем надоела этим своим бесконечным вопросом, что врач ответил — как в хорошем сценарии: „Мы не позволим, чтобы Небесная Ласточка летала с одним крылом“. И так меня этот его пассаж успокоил, что я тут же от всех отстала. В твердой уверенности, что все будет хорошо».
Только год спустя Ия узнала, что ногу ей собирались ампутировать. Но ведь медики сдержали свое слово. И она смогла танцевать. Правда, для этого в тридцать восемь лет ей пришлось заново учиться ходить.
И. Н.: «Конечно, это была мощная переоценка ценностей. Помню, как еще в театре, когда меня окружила плотная толпа актеров, кто-то вдруг сказал: „Ия всю черноту взяла на свои небесные крылья“. Наверное, это было какое-то предупреждение. А с другой стороны — слава богу, что осталась жива. Ведь упади эта мощная конструкция весом в триста килограммов на несколько сантиметров выше, от меня бы мокрого места не осталось! Так ни слова жалости! Живешь? Дышишь? Молчать! Все остальное приложится».
Она вообще идет по жизни смеясь. Даже в те моменты, когда в горле комок от слез. Когда другие просто опускают руки…
И. Н.: «Врачи мне рассказали про такой случай. К ним попала одна женщина — самая обычная, каких тысячи. Со сломанным пальцем. Не рука, не локоть — всего лишь палец. И так она нагнетала себя: какой ужас, я не выживу, — что от этой незначительной вроде бы травмы умерла. Поэтому я не давала себе раскисать. И других подбадривала. Помню, в том же Склифе, в соседней палате, лежал совсем молоденький мальчик. У него случилась в жизни трагедия: ему уже сделали несколько операций, в результате одна нога оказалась короче другой. И он совсем расклеился. И я — еще на ноги не вставшая — начала его теребить: «Ты посмотри на себя: какой ты хороший, какой красавчик. Почему не бреешься, весь зарос? Ну-ка давай иди в ванную. Жизнь не закончилась! Ну нога, ну подумаешь! Зато представляешь — выйдет такой парень, с роскошной палочкой! Да все девчонки будут сходить с ума». Я смеялась, и он вместе со мной. И скоро его уже было не узнать! Позже, когда нас обоих уже выписали из больницы, он позвонил поздравить меня с днем рождения и в конце разговора признался: «А у меня девушка появилась. Мы скоро поженимся».
Уже на третий день после операции она начала вставать. На костылях, каждый шаг — через боль. Метр — как олимпийский марафон. «Чудо», — в один голос уверяли врачи. Она не успевала с ними спорить. Ведь в палату стройными рядами шли коллеги, близкие. Поэтому с утра — педикюр: пальчики-то из-под гипса выглядывают. Как она может показаться неухоженной перед людьми?
Потом несколько лет тренинг дома. Три метра до окна, пять — до ванной. С утра — привести себя в порядок. Пусть она пока не выходит на улицу, но выглядеть должна на все сто.
И. Н.: «Я сидела у окна, как старушка, наблюдала за прохожими. Вот они идут, бегут, скачут — и даже не задумываются, какое это счастье. По ночам я видела сны, как танцую — легкая, воздушная! Но я не озлобилась. Потому что самое страшное — это начать завидовать. Я не знаю вот этих разделений — белая зависть, черная. Зависть — она и есть зависть. И она может разъесть тебя за считаные месяцы».


В ОЖИДАНИИ ЧУДА


Казалось, после таких испытаний должна наконец наступить полоса везения. Она готова к новым ролям, новым свершениям! Но режиссеры, которые когда-то заваливали ворохом предложений, будто забыли о ее существовании.
И только зрители помнят Небесную Ласточку. Поэтому от гастролей (с собственной концертной программой), к счастью, нет отбоя. Вот и колесит по городам и весям. Радуясь, что есть работа. Надеясь, что все еще впереди.
И. Н.: «Я ведь могу все сыграть, кроме роли младенца. Но — нет сценариев. Значит, моя роль еще не сыграна. Значит, надо просто переждать. Поэтому я счастлива, что есть фестивали, куда меня часто приглашают. Есть мои гастроли, с которыми я объездила всю Россию и Запад».
А еще есть ее дети — Георгий и Нина. Дочка, будто повторяя мамину судьбу, уже в шесть лет дебютировала в кино. В сказке о берендеях сыграла девочку Варюшу — в лаптях, русском сарафане. Вот только до экранов картина так и не дошла: дефолт, разруха, какое уж тут кино. Сейчас Нина учится в школе, но параллельно ездит с мамой на гастроли: поет с ней на два голоса романсы. И мечтает стать актрисой.
И. Н.: «У Нины именно оперный голос. Это все от моей мамы. Она ведь училась в консерватории, но потом, когда ждала меня, забросила. И уже после декрета пошла на филологический в Пушкинский институт. Но видите, через поколение ее талант передался Нине».
Георгий поначалу выбрал себе совсем далекое от маминой профессии занятие — Суворовское училище. Потом — учеба на юридическом факультете Академии экономической безопасности МВД. Но вот недавно актерские гены дали-таки о себе знать. Георгий снялся в небольшой роли в фильме о Лермонтове.
И. Н.: «Есть, есть в нем эта энергетика. Я это вижу, чувствую. Так что, думаю, в конце концов его не удержишь. Да и он сам теперь, глядя порой на экран, вдруг начинает критиковать: „Ну кто так играет? Эх, мне бы эту роль!“ Значит, сидит в нем такая мысль…»
…А свою арию из «Великой иллюзии» она в театре всетаки спела. На костылях, еле ковыляющая по сцене. Но — спела. Ведь ее предки — русские князья Трубецкие-Ганские и грузинские князья Бердзенишвили. А имея такие гены, сложно ходить с опущенными крыльями.