Подтянутая спортсменка, элегантная графиня, разбитная сваха, деревенская роковая красотка, скромная монахиня, столичная гранд-дама со шлейфом приживалок… Сколько лиц у народной артистки России Лидии Николаевны Смирновой? Точно не знает никто. Да и она сама уже с трудом припоминает своих героинь: шестьдесят с лишним ролей — не шутка! Вся ее жизнь прошла в репетициях и съемках. А уж проб было не считано — в том числе и у Сергея Эйзенштейна! Об этих моментах сегодня актрисе напоминают фото из ее творческого архива. На них ее героини смеются, грустят, сердятся, кокетничают, волнуются… А сама Лидия Николаевна тем временем размышляет.

Пробы в кино бывают разных видов. Здесь все прежде всего зависит от режиссера — насколько он талантлив, образован, умен, профессионален… Настоящий режиссер всегда знает, что будет снимать, четко формулирует для себя идею фильма и свою задачу как художника. А если он знает, чего хочет, — то знает, и какие актеры ему нужны…
Такие режиссеры четко продумывают, кого они пригласят. Они проводят пробы после утверждения артиста на роль — как непосредственную подготовку к съемкам.
Вот, к примеру, меня утвердили на роль свахи в «Женитьбе Бальзаминова» — я готовлюсь как актриса. Мы с режиссером (К. Н. Воиновым. — «МКБ») пробуем рисунок роли, ищем костюмы, манеры моей героини, походку, ее характер… Получилось не сразу. Пока я молчала «в образе» — я верила, но когда начинала говорить так, как мы все говорим, — чувствовалась какая-то неправда. И я очень мучилась с ее говором…
И тут я вспомнила одну женщину еще из военного времени, которая шепелявила. Она вопрошала: «Шо я без чернобурой?..» — и закрывала собой чемодан с шубой во время обстрела нашего поезда… Я услыхала ее говорок и запомнила. Он-то и пригодился мне в работе над свахой. И потом масса внешних мелочей… Я подтянула свой нос кверху — стала курносой, сделала себе маленькие слезливые глазки, придумала перо.
Казалось бы, все продумано, срепетировано. А походка — не та. Хожу как обычно — и опять неправда. Пока все элементы моей свахи я не подобрала — характер не сложился. Зато потом уже можно было делать пробы.
Вообще профессия актера беспрерывна. Я работаю все время. Где бы ни находилась — обостряется чувство наблюдательности, эмоциональной памяти, фантазии. Знаю, что могу неожиданно встретить свою будущую героиню, — как и произошло в случае со свахой.
А на пробах в картину «Трое вышли из леса» было по-другому. Константин Наумович Воинов не очень видел меня в этой главной роли: считал, что у меня не тот темперамент. И пробовал также актрису Киселеву из Театра Ермоловой. А мне очень хотелось играть эту роль. И я подала заявку: как штатная актриса кино имела на это право. А режиссер все мне доказывал, что это не моя роль. Тем не менее мне было разрешено пробоваться.
И вот — ночная съемка. Оператор Кузнецов, кстати, был на моей стороне, он хотел, чтобы меня взяли, — помогал во всем. И я сама так хотела, так готовилась, так мобилизовалась, что очень убедительно сыграла. А мне ведь дали самые трудные сцены из роли! Кстати, моим партнером был замечательный актер Валя Зубков… Меня утвердили: я честно, творчески победила. Самое интересное, что потом, уже на съемках, когда я хотела сыграть так, как на кинопробе, — не могла повторить.
Но картина все равно получилась хорошая — там очень достойная работа Зубкова.
Итак, если режиссер заранее знает, кого он хочет, то утверждает артиста без пробы. Но так бывает не всегда.
Другой вид проб — когда режиссер не знает, кого хочет: еще не решил для себя. Зачастую снимает даже полные противоположности. Например, на главную роль в фильме «Моя любовь» пробовалось до двадцати кандидатур! Был очень большой конкурс. Тем более предъявлялись особенные требования к актрисе: она должна была и петь, и в купальнике появляться…
На таких пробах режиссер ищет. Он много снимает разных актеров, а потом думает, мучается, выбирает, утверждает… Причем звание актера совсем не играло никакой роли. Кстати, среди именитых артистов, пробовавшихся на одну и ту же роль, были популярны такие шутки. Например, один актер Х снимается на пробах и в кармане костюма находит записку: «Я, актер Y, пробовался тогда-то на эту же роль». И актер Х в свою очередь оставляет такую же записку… А бывало, что разыгрывали друг друга. Иногда группа делала секрет — скрывала, что режиссер пробует на эту роль еще пять человек. В таких случаях артистов приглашают в разные дни, каждый играет свою сцену… Я все же больше уважаю режиссеров, которые знают, чего они хотят.
Очень красноречивый случай произошел с моим коллегой Валей Зубковым и Михаилом Ильичом Роммом, который пригласил его в свою картину «Девять дней одного года». В процессе подготовки к съемкам у Ромма появились свои соображения, и он решил главного героя сделать более интеллектуальным, что ли… Он по-другому увидел его характер и решил, что будет снимать Баталова. И почувствовал себя виноватым: Михаил Ильич, как очень тонкий человек, понимал, что значит для актера получить роль, — когда этим зажигаешься (как я говорю, забеременеешь), то очень трудно потом отказываться. И Михаил Ильич, как интеллигентный человек, даже написал Зубкову письмо, объясняя, почему он изменил свое представление о герое.
Такой поступок режиссера, знающего ранимую актерскую природу, вызывает уважение…
Бывали в нашем кинематографе и другие, почти анекдотичные случаи. Например, когда один режиссер никак не мог решить, кого же предпочесть, и в течение месяца снимал в одной роли… двух актеров. Через день. Сами артисты — Краснопольский и Аржанов — шли на это — лишь бы сниматься. А потом утвердили одного из них — Краснопольского.
Но это уже какая-то крайность. А вообще я считаю, что пробы артисту нужны. Если человек уверен в себе, то сможет все преодолеть. Главное — чтобы было желание победить. Лично мне даже нравились эти соревнования. Я, конечно, нервничала, но разумно. И совсем не страдала: у меня, наоборот, появлялось азартное чувство конкуренции.
Причем не все режиссеры давали играть куски из предлагаемой роли. Были такие, кто предлагал импровизацию на тему — чтобы потом на съемках не быть вторичным. Чтобы в картине материал не был уже как бы заигранным, использованным.
Мне в принципе было все равно — играть кусок из роли или импровизировать. Хотя я люблю неожиданные импровизации на съемках, момент рождения чувства… Например, если плачешь после долгой репетиции — то «старыми» слезами. А если импровизируешь — они только что зарождаются, «новые». Это особая свежесть чувства.
Актерская профессия настолько зависимая… Важно все — как снимут, как подадут, какие создадут условия, как помогут… Важна сама творческая атмосфера. И отношения между коллегами. Как правило, они не портятся из-за того, что актрисы пробуются на одну и ту же роль. Хотя во время съемок бывает всякое.
У меня был случай, когда режиссер сказал, что он меня утвердил, — и я уже работала над ролью учительницы: ходила в школу, знакомилась с профессией, шила костюмы… Готовилась очень серьезно. Совершенно случайно, придя на примерку костюма, я узнала, что уже снимается другая актриса (причем очень хорошая — она замечательно сыграла). Но я была так оскорблена! Я ведь поверила, что утверждена! И очень страдала. Этот режиссер неправильно повел себя… Ведь когда не берут — это одно, а когда уже вложила себя в роль… К этому нельзя быть готовым. Конечно, я расстраивалась, когда меня не брали, — но у меня, слава богу, не так много было таких случаев.
Вы представляете, со сколькими режиссерами я работала за 62 года в кино? Но режиссеров, которые могут помочь артисту, — очень мало… Кто из режиссеров наиболее корректно проводил пробы? Я вспоминаю Константина Наумовича Воинова: он знал природу актерского мастерства, сам был актером, умел работать с актерами. Вспоминаю Абрама Роома: тоже очень интересная личность, очень интересный режиссер… И, конечно, Эйзенштейна. Он пробовал меня в картину «Иван Грозный» — на роль усопшей царицы. На студию в Алма-Ате во время войны перебрался весь цвет «Мосфильма» и «Ленфильма». Тогда там было всего два павильона, а сейчас там замечательная студия. Жаль, не довелось сыграть: мою роль сыграла Людмила Целиковская. Многие артисты считают своим «папой» в кинематографе Кулешова. Я с ним работала в фильме «Случай в вулкане». И там были уж такие пробы! Мы находились якобы в кратере вулкана, были все черные от сажи… Снимались на Ай-Петри, на вершине. Сверху опускали корыто, которое горело нафталином, — такая черная сажа… А мы — над ним, над пропастью. Грязные…
Ответственный момент — утверждение проб. Было очень много разных систем. Пробы утверждались на разных уровнях. Был период, когда пробы утверждал лично министр кинематографии Большаков. В специальную комиссию входили именитые писатели, режиссеры, операторы… У меня был случай, когда в фильме «У них есть Родина» по сценарию Михалкова на одну и ту же роль со мной пробовалась другая актриса, из Малого театра. Пробы у нас с ней получились равноценные. Режиссер сомневался — не мог решить, кого брать. Послали пленку в комитет. И там мы с этой актрисой собрали равные голоса — семь на семь, кажется. Но министр имел право на два голоса. И от того, что Большаков дал за меня два голоса, — я победила. Ну и получила впоследствии за эту роль латышки Смайды Сталинскую премию…
Были времена, когда пробы утверждались на худсовете студии или объединения. В менее строгие времена результаты проб утверждал сам режиссер. Если режиссер — талантливый профессионал, знающий, чего он хочет, — он всегда отстаивал свою точку зрения. Он уже видит в этом актере исполнителя, и ему совсем не обязательно ждать голосования и подчиняться мнению большинства.
Сейчас, конечно, мне уже пробоваться ни к чему. Например, когда мне предложили сняться в фильме «Наследницы», режиссер приехал ко мне домой знакомиться, не зная моих возможностей. Я прочла сценарий и предложила ему рисунок роли, предложила костюмы… Ему понравилось. Я вообще очень часто снималась в своих костюмах — если это не классика, конечно. Я люблю костюмы уже такие… привычные к моей фигуре. А для фильмов по Достоевскому, Тургеневу, Островскому — костюмы, конечно, шили. Но в «Дядюшкином сне», где я играла «главную стерву города Мордасова», были другие трудности. Она же дворянка. Ей нельзя за столом тянуться за блюдом, ей нужно сидеть прямо, держать приборы соответственно. Мы учились…
Работа над ролью — большой процесс. Здесь важно не только знание жизни, наблюдательность, но и память.
Вот я играла одну роль — Дуську в «Деревенском детективе». Мне показалось, что типичный говор Борисовой, ее интонации, вальяжная манера подходили для моей роли… А в другом фильме я ходила «утиной походкой» — как Тамара Макарова. Много собирательного было в моих ролях.
…Сегодня действуют специальные актерские агентства — но так всегда было. Только они назывались по-другому — актерские отделы на студиях. Там актеры становились на учет, заполняли анкету с фотографией и характеристикой. Раньше был и Театр киноактера, в котором работало 280 человек. Они работали в перерывах между съемками, играли спектакли, концерты… Режиссеры имели возможность знакомиться с актерами через спектакли. Сейчас там играют совсем другие артисты…
От режиссера зависит, какой вариант проб он предпочтет. От того, какой он сам человек. Мы все знаем, что есть режиссеры, которые активно снимают своих жен. Не всем так везло. Бедному Михаилу Ромму не давали снимать Кузьмину, которую он так любил! Это было жестоко. Он так страдал…