В 1926 году в одной из чикагских газет была опубликована душещипательная история о девушке из варьете. Некая Рокси Харт убила собственного мужа, но при помощи хитроумного адвоката не только избежала тюрьмы, но и стала звездой вместе с сокамерницей Велмой Келли. Почти через 50 лет состоялась премьера мюзикла «Чикаго», в основу сюжета которого легла история той самой удачливой девушки. «Чикаго» имел огромный успех, поэтому в 1996 году его решили восстановить на бродвейской сцене. Через год мюзикл поставили в Лондоне, Мельбурне, Вене, Сиднее, Токио. В 2000-м его впервые увидели в Мюнхене, Лиссабоне и Базеле. А в этом году «Чикаго» пойдет в Москве. Звездная чета Киркоров—Пугачева приобрела права на этот мюзикл и осенью обещается представить русскоязычную версию на наш с вами суд. О том, как идут дела с подготовкой, «МК-Бульвар» поговорил с самим инициатором проекта — Филиппом Киркоровым.

 — Филипп, вы затеяли новый проект, потому что у вас не сложились отношения с продюсерами мюзикла «Метро»?
— С чего вы взяли? «Метро» я вспоминаю с большой нежностью и теплотой. Но мне пришлось уйти, так как хронически не хватало времени, чтобы начать заниматься своим мюзиклом.
— Но скандал-то был? Ведь они перешли вам дорогу с мюзиклом «Нотр-Дам де Пари».
— Я даже не хочу об этом говорить. Пусть это останется между нами. Между мной и продюсерами «Метро». Я желаю им удачи в новой постановке и считаю, что любой качественный проект в этом жанре сыграет положительную роль для успеха нашего «Чикаго». Сейчас стало очень модно называть практически все музыкальные проекты мюзиклами. В Москве кругом висят афиши: «Мюзикл такой-то», «Мюзикл сякой-то». А придешь туда и видишь, что это жалкая пародия. То есть ценность, даже, я сказал бы, себестоимость понятия «мюзикл» девальвируется. Точно так же, как практически пропали вес и ценность званий заслуженный и народный артист, как любой может называть себя звездой. Я помню, как первый раз услышал это слово. В 83-м или 84-м году, на закрытом концерте для иностранцев, на который я чудом попал. Ведущий объявил: «На сцене суперзвезда Советского Союза Алла Пугачева!» У меня аж дух перехватило! А сегодня — «мегазвезда», «суперзвезда». Не успел появиться, а уже звезда. Поэтому, когда меня объявляют со сцены, я прошу, чтобы не называли ни званий, ни каких-то «звездных принадлежностей», просто: «Поет Филипп Киркоров». Достаточно. Я очень боюсь, чтобы точно так же не затаскали слово «мюзикл».
— А чего вы еще опасаетесь? Ведь всегда, когда начинаешь новое дело, существуют какие-то сомнения и страхи.
— Безусловно. Но я никогда не думаю о плохом. Я оптимист и верю только в хорошее. Самым сложным было провести подготовительный этап. Сейчас начинается творческий — самый интересный.
— Авторы «Чикаго» вам ставили какие-то условия, прежде чем вы смогли приобрести права на этот мюзикл?
— Естественно. Только один контракт разрабатывался 4 месяца. Россия есть Россия. И в понятии иностранцев мы останемся страной, с которой очень сложно и опасно иметь дело. Поэтому в первую очередь были оговорены до последнего цента все финансовые, правовые вопросы. Но у нашей дружной семьи сильная корпорация. Мы работали очень слаженно и заключили контракт, который устроил и нашу, и американскую стороны.
— Кроме вас были еще претенденты на этот мюзикл?
— Судя по всему — да. У продюсера на столе лежало несколько предложений из России. Но мне было приятно, что авторитет Аллы Борисовны и мой сделали свое дело.
— У вас кроме продюсерских обязанностей будет какая-то роль в «Чикаго»?
— Я надеюсь, что смогу выкроить себе пару часов в неделю, чтобы войти в актерский состав. Но опять-таки — если позволит время. Работа по продюсированию этого мюзикла предстоит очень большая. Пока заложен только фундамент. А я сейчас уже понимаю, что у меня хронически не хватает времени. Придется отложить гастрольную деятельность. Но это не значит, что я перестану записывать песни и снимать клипы.
— Вы где-то говорили, что Алла Борисовна еще не дала согласия на участие в «Чикаго». Почему она так долго думает, ведь мюзикл — это ее мечта?
— Потому что она — Алла Борисовна. Она думает не только по жизни, но и на сцене. Каждый ее шаг — это сложная схема, которая находится у нее здесь (показывает), в голове. Алла Борисовна много времени тратит сейчас на создание своей программы, на запись новых песен. Но все знают, что в ней живет великолепная актриса. Поэтому она думает. И надеюсь, сделает правильное решение и выберет нас.
— Такие долгие сомнения Пугачевой никак не связаны со слухами о вашем разводе?
— По-моему, главным подтверждением того, что все это неправда, является наш совместный проект. Да это глупо! Смешно! Впрочем, любые сейчас оправдания будут только лишний раз разжигать какие-то теории. Нас уже разводят 8 лет! Но нашу семью защищают наши друзья, наша любовь. Нам помогают зрители, которые любят и счастливы видеть нас вдвоем. Все это не дает разрушить самое святое.
— А как вы относитесь к высказываниям Аллы Борисовны по поводу того, что она вынуждена жить за городом, так как московскую квартиру вы превратили в гардероб?
— Это все какие-то слухи и дурацкие разговоры, на которые просто не хочется отвлекаться. Алла Борисовна всегда хотела жить за городом. Дом строился 10 лет. И мы живем в нем вместе. Я с удовольствием езжу за город, потому что там комфортно моей жене. А московская квартира действительно превратилась во второй офис, где у нас склад театральных и концертных костюмов. Есть перевалочный пункт — и ладно. Мы прекрасно себя чувствуем на природе. Двери нашего дома всегда открыты, и к нам приезжают друзья.
— Филипп, что вам больше всего на сегодняшний день надоело?
— Я устал, пожалуй, от постоянного внимания к моей персоне. Но не со стороны зрителей — поймите меня правильно — не со стороны поклонников, а наоборот. Некоторые говорят: «Ах, как я устал от этой славы». Но тогда зачем тебе слава? Это ведь прекрасная вещь. И когда она уходит, артист, поверьте, становится самым несчастным человеком на свете. Я устал от обратной стороны этой славы. От постоянного слежения за собой, постоянной неправды и каких-то обвинений. Делаешь-делаешь что-то. И в лучшем случае о тебе вообще ничего не напишут. А в основном — обосрут. Но есть, как я говорил, защита — любовь зрителей. И если бы не она, я уже давно скис бы. Я перестал читать всякие желтые газеты. Это все отвлекает и мешает. Я не смотрю по сторонам, а смотрю вперед. Этому научила меня моя жена. И за это я ей очень благодарен.
— Есть такое выражение, что актер мечтает умереть на сцене…
— Нет, я не мечтаю (смеется).
— Тогда как вы представляете свою старость?
— Ой, не хочу ее представлять. Мне еще до нее далеко. Но, во всяком случае, не собираюсь выходить в немощном состоянии на сцену и трясти ножкой. Я завидую величию Любови Орловой, Зельдина. В хорошем смысле этого слова. Величию таланта и мастерства актера. А чего стоит профессионализм Валерия Леонтьева, который остается на сегодняшний день главным шоуменом страны. Я уж не говорю про Людмилу Марковну Гурченко. Мне неудобно говорить про возраст, но ведь Гурченко сохраняет себя в потрясающей форме, и не только физической, но и духовной. Дай Бог, если мне удастся к 50 годам сохранить хотя бы десятую часть такого же оптимизма, жизнелюбия, такой же физической и творческой формы. Я буду самым счастливым человеком. Если нет, то использую весь свой опыт и умение, чтобы стать хорошим продюсером, директором или режиссером.
— Что должно произойти, чтобы вы ушли со сцены?
— Наверное, самое главное — это потеря к тебе интереса. Но до этого не хотелось бы доводить. У артистов есть такое понятие, как шестое чувство. Мы должны чувствовать, когда уходить в тень, когда выходить из нее, когда вообще прекращать петь. Знаете, как сложно самому себе сказать: «Остановись!». Подчас в нашей стране это практически невозможно. Потому что мы зависимы, профессия нас кормит. Ведь я ничего другого в жизни не умею делать. И если закончу работать, то перестану кормить себя, свою семью. Я перестану жить той жизнью, к которой привык. И причина не только в шмотках Гуччи или Версаче. Съемка клипов, поездки за границу, учеба, постановка шоу — все это вещи весьма дорогостоящие.
— Вы купили американский мюзикл, но после зимней Олимпиады в обществе достаточно антиамериканские настроения…
— Во-первых, в «Чикаго» раскрываются не только американские проблемы. Жизненные ситуации, которые там происходят, могли бы случиться где угодно. События развиваются в чикагской женской тюрьме в конце 20-х годов прошлого столетия. В принципе можно было адаптировать мюзикл и под нашу тюрьму. Но это получилось бы не смешное, а скорее трагичное зрелище. Во-вторых, культура, музыка сильнее всех политических, экономических и спортивных разборок. Я ведь и сам следил за ходом Олимпийских игр и сопереживал нашим спортсменам. Русско-американские отношения были сложными всегда. Но тем не менее во времена холодной войны к нам приезжал Ван Клиберн. Или всегда было популярно их кино. Ведь до сих пор кинотеатры ломятся именно от американских фильмов. И люди на них ходят, не думая о том, какое было отношение к нам на Олимпиаде. Сегодня в жизни мало удовольствий. И поэтому качественный продукт, независимо от того, в какой стране он сделан, обречен на успех. Люди хотят получать удовольствие.
— И научились ценить качество.
— Я надеюсь на это. Ведь нельзя пройти мимо хореографии и режиссерской работы Боба Фоса. Его «Кабаре», его «Чикаго»… Как «Битлов» и Майкла Джексона можно считать революционерами в музыке, так Фоса — революционером в жанре музыкального театра. К сожалению, мы на протяжении 70 лет практически не знали, что такое мюзиклы. Сегодня у нас уже есть первые ласточки, которые пользуются популярностью у зрителя. И это дает надежду. Ведь чтобы все это поднять, нужно иметь шило в одном месте.
— Ваш проект очень дорогостоящий. Сможет ли простой человек попасть на ваш мюзикл?
— Мы выбрали достаточно демократичную ценовую политику, поэтому «Чикаго» сможет посмотреть любой поклонник ярких театральных проектов. Когда несколько лет назад, после августовского кризиса я давал в ноябре 32 концерта подряд на одной площадке, в БЗК «Октябрьский», — билеты было практически невозможно достать. Для хорошего дела кризисы — не проблема. Народу всегда хотелось хлеба и зрелищ. Зрелище, я вам скажу, будет отменное!