Вам не кажется удивительным: в своих интервью мистер Гринуэй обычно нахваливает современные цифровые технологии, а в фильмах маниакально возвращается к XVII—XVIII вв.екам? Конечно, странностей у него хоть отбавляй. Если разбираться в каждой, не хватит жизни. И все-таки мне кажется, что если присмотреться к этой одной причуде, то многое в его непонятных фильмах и картинах прояснится само собой. Попробуем?

Две вещи о Питере Гринуэе известны любому. Первое — его фильмы заумны. Второе — они красиво сняты. Что и путает все дело. Будь он просто заумным, все было бы легче: запихнули бы Гринуэя на антресоль ко всяким Годарам и Пазолини, и все тут. Так нет же — по качеству картинки мистер Гринуэй обскачет любой голливудский блокбастер. И наоборот, был бы просто красивый костюмный фильм, то посмотрел бы его разик-другой, разобрался что к чему, да и переключился на что-нибудь посвежее. Не тут-то было — по частям вроде все понятно, а общая картина не вырисовывается. Вот «Контракту рисовальщика» нынче 20 лет стукнуло. Сколько его за эти годы анализировали — стал он от этого яснее?
Первый его полнометражный фильм «Контракт рисовальщика» вышел в 1982 году, когда Гринуэю исполнилось 40 лет. Что же было до этого? Художественная школа. Если кто не знал, Гринуэй — дипломированный живописец. Но не спешите с выводами. Можно, конечно, сказать, что он набил руку на копировании шедевров Ренессанса, а потом стал вводить навыки художника в режиссуру. Однако все не так. Что сразу видно по его короткометражкам. Да, задолго до «Контракта рисовальщика» Гринуэй наснимал их больше двадцати. И что мы там видим? Эстетство? Вычурность стиля? Нет. Пожалуйста, фильм «Революция», снятый в 1968 году. На экране — толпа бунтующих хиппи. На звуковой дорожке — отнюдь не обожаемые Гринуэем стилизации под классику — «битлы». Списать «Революцию» на ошибки молодости? Но как быть с поздним и самым модным фильмом Гринуэя «Повар, вор, его жена и ее любовник»? Помните, что коллекционировал любовник до того, как его съели? Книги по истории Великой французской революции. Кстати, XVII век в Англии — время двух революций. Так что не блажь то была, не юношеские перегибы. Что из того следует? Что к восторгам в адрес XVII века Гринуэй шел долго и сознательно. И главный этап на том пути — работа в Центральном офисе информации.
Да, будущий эстет начинал с монтажа учебных фильмов. И справлялся с работой, прошу заметить, хорошо. Так что, захоти он донести до нас свои мысли, он сделал бы это с легкостью. Значит, не те задачи у его фильмов. Какие же? Возьмем его трехминутку 70-х «Windows» (то есть «Окна»). Я специально оставил английское название, чтобы вы оценили, как Гринуэй опередил время: в те годы еще никто не подозревал о Билли Гейтсе. Фильм, конечно, не о компьютерном софте, но имеет прямое отношение к информационным технологиям. Речь в нем идет — совсем как у Даниила Хармса — о вывалившихся из окон. Диктор выдает сухую справку: кто, когда и при каких обстоятельствах выпал из окна. Потом информация группируется по различным признакам: сколько выпало утром, сколько — вечером, сколько — при ясной погоде, сколько — во время дождя. Под закадровый голос на экране появляются безобидные окна — самые обычные картинки. К концу фильма от вида застекленных рам впадаешь в транс: нехитрая сортировка данных о несчастных случаях наталкивает на мысль о каких-то неясных закономерностях. Мы привыкли, что люди сводят счеты с жизнью по доброй воле, что несчастные случаи предсказать невозможно. Но в общей таблице любая трагедия вписывается в закон статистики. Например, ясными днями самоубийц просто обязано быть больше. Парадокс: самое личное решение человек принимает по закону, о котором даже не подозревает, эти законы видны только при обработке больших массивов разнородных данных. Тут можно ужасаться, можно смеяться или просто задуматься. Можно поразмыслить, например, над тем, что такое история. Кто фиксировал факты прошлого, кто их обрабатывал и каким образом? Может, разная сортировка дала бы разные картины прошлого? К чему я клоню? Интерес Гринуэя к истории и революциям тесно связан с его увлечением информатикой. Он любит повторять, что истории нет, существуют только историки. Тут он говорит не только о науке, но про любой связный сюжет. Сейчас поясню.
Пусть увлеченный статистикой человек решил снять мелодраму. Сможет он поверить, что любовь — это история двух людей, что связь между ними объясняется только их чувствами и желаниями? Не сможет. И вовсе не потому, что он сухарь и не верит в любовь. Верит, не сомневайтесь. Но помимо веры в тайны сердца у него есть знания о тайнах больших чисел. Тайны сердец и чисел вступают между собой в непростые отношения. Если это понимать, от экрана уже не оторваться. В те же парадоксальные ситуации у Гринуэя попадают не только самоубийцы и любовники. Даже не столько они, сколько те, кто вынужден работать с огромными массивами знаков: художники, архитекторы, рисовальщики, физики и богословы. Не забудем, что самым непостоянным знаком являются деньги. Они могут означать что угодно и поэтому замыкают на себе столько разнородных смыслов, что конфликт с разумом неизбежен. Потому-то деньги так интересуют Гринуэя.
Обидно, что в зауми обвиняют человека, который с нею борется. Кто такой умник? Тот, кто на приказ «смирно!» отвечает: «Я понимаю, что вы имеете в виду». Но приказ «смирно!» не исполняет. Он, видите ли, уверен, что понять — это главное. А вы что ищете в фильмах Гринуэя? Смысл. Но почему вы решили, что смысл — это главное? Почему вы решили, что он должен быть во всем либо его не должно быть вовсе? Почему смысл не может заполнять лишь небольшое место в общей картине? Проблема не в том, что его нет. Проблема в том, что мы отовсюду выковыриваем его, как изюм из кекса. Режиссер же специально старался сделать полноценное лакомство. Скучно про изюм, возьмите секс. На определенном этапе секс превращается в однообразные телодвижения. Но в конце концов эта рутина приводит к оргазму, и ее нельзя пропустить.
Дети все знают про секс, но они им не занимаются. В отличие от нас. Поэтому мы их гладим по головке. Мы-то знаем, что одних знаний мало. Но когда речь заходит об искусстве, то тут нас сразу клинит. И перед лицом картины мы начинаем судорожно метаться с анализами, вместо того чтобы заниматься искусством, как сексом, приказами или мольбами. Если мы не будем думать во время секса, потеряет ли он от этого смысл? Нет, не потеряет. Что не значит, что думать совсем не надо. Надо, конечно, но в меру. И меру-то мы утратили. А чтобы ее вернуть, надо упражняться. Не понимать, не анализировать все подряд, а упражняться: научиться улавливать, когда надо включать мозг, а когда его работу полезнее приглушить или перевести в другой режим. Надо учиться работать в разных диапазонах, как дельфины. Вот концептуалисты и создают такие панели, на которых можно тренироваться. Концептуализм — направление в искусстве, которое учит переводить информацию в идеи и обратно.
Впервые связка информации с идеями проявила свою мощь в энциклопедиях. То есть как раз в эпоху, которая интересует Гринуэя. Вот тут-то всплывает самое главное: Гринуэй — в первую очередь концептуалист, а уже потом — художник и режиссер. Это значит, что он создает концепты, которые только маскируются под обычные фильмы, выставки и книги. А концепты требуют особого восприятия. Их мало понимать. Как и приказы или просьбы. И наш Сорокин такой же. Кто сказал, что он писатель? Он концептуалист, о чем в любом справочнике по современному русскому искусству можно прочитать. Почему все заморочиваются на его текстах?
Тексты Сорокина принимают за романы только потому, что они напечатаны на бумаге. А работы Гринуэя принимают за кино, потому что они зафиксированы на пленке. Но это же абсурд! Давайте тогда до Моцарта докопаемся. Давайте скажем ему: «Ты как-то нудно ноты рисуешь. Почему все одного цвета? Это же каменный век! Ты что, ничего не слышал о Рафаэле? Зачем карябать ноты чернилами на бумаге, когда можно загрунтовать холст, наметить перспективу и взять богатую палитру?»
Смысл — не единственный способ упорядочивать знаки. Он действует наряду с другими, вступает с ними в хитрые связи, улавливать которые — особое искусство. Возьмите таблицу. Если читать ее последовательно, мы можем ничего не понять. Но если мы скользнем по столбцам и сопоставим строки, то извлечем массу полезного. И не один раз. Таблица похожа на картины. По картине тоже можно скользить в разных направлениях, у нас нет строгой инструкции для глаз. Таблицы также похожи на энциклопедии, вместе они с XVII века помогли науке выйти на новый уровень. И они выдают, каким нелинейным путем мы добрались до современного состояния. Они учат ценить нелинейное.
Остался вопрос: почему Гринуэй увлекся статистикой? Может, дело в его отце, который был орнитологом. Лучше других он понимал, что птицы, свободе которых люди всегда завидовали, подчиняются в своем беспечном полете довольно строгим закономерностям и, конечно, не отдают себе в этом отчета.

«ВОССТАНОВЛЕНИЕ ВЕРТИКАЛЬНЫХ ЭЛЕМЕНТОВ» (1976)
Великобритания, 45 мин.
В гл. роли Колин Кэнтли
Самоирония Гринуэя ярче всего тут. Сюжет: на чердаке находят заплесневелые черновики и пленки Талса Льюпера о вертикальных элементах. Ученые спорят, как Льюпер смонтировал бы материал. После стилизованных под документальное кино разборок нам показывают реставрированный фильм: на экране мелькают палки, столбы, лыжи у забора. И сразу финальные титры. Но потом они прерываются, поскольку нашли новые черновики. Опять разборки, перемонтаж, показ, титры и новое опровержение. На третий раз даже до самых упертых дойдет, как прикольно быть ученым.

«ПОВАР, ВОР, ЕГО ЖЕНА И ЕЕ ЛЮБОВНИК» (1989)
Великобритания, 124 мин.
В ролях: Ришар Боринже,
Майкл Гэмбон, Тим Рот
Вор должен сидеть в тюрьме. У Гринуэя он сидит за столом и чувствует себя хозяином жизни. Жестокость, кровь, секс и роскошные блюда приправлены в фильме торжественной музыкой, доходящей до самопародии в самый напряженный момент.

«ОТСЧЕТ УТОПЛЕННИКОВ» (1985)
Великобритания, 118 мин.
В ролях: Джоан Плоурайт, Джулиет Стивенсон
Жены топят мужей из-за ерунды. Убийства сопровождаются играми мальчика Смарта и покрываются законом, похожим на жестокую игру. Сюжет ясен, но все данные можно сортировать иначе. Так, в кадре появляются числа от 1 до 100. Уследить сразу за отсчетом и сюжетом невозможно. Сделать выбор не так просто. Вы уверены, что детектив увлекательнее детской считалки?

«ИНТИМНЫЙ ДНЕВНИК» (1996)
Великобритания, 126 мин.
В ролях: Вивиан Ву,
Юэн Макгрегор
Гринуэй использует фильмы Одзу, каллиграфию, роман Сей Сенагон. Из «Трайспоттинга» взят Юэн Макгрегор. Прослежена связь между искусством татуировки и сексом разной ориентации. У другого режиссера на одно освоение японских ресурсов ушло бы лет семь.