«Под землей происходят интересные метаморфозы. Иногда я как будто забываю, что свой текст записал давно, и мне кажется, что именно сегодня я звучу намного убедительнее, чем вчера».

Возможно, не все пассажиры столичной подземки знают, что люди, предупреждающие нас о том, что двери закрываются, и называющие следующую станцию, работают всегда в паре — мужчина и женщина. И так же они озвучивают все линии: если ехать в центр, то до середины пути будет звучать один голос, а дальше другой, а если двигаться из центра, то, соответственно, наоборот. Сделано это для слепых, чтобы они могли ориентироваться. С такой вот звуковой парой мы и встретились. Итак, для начала слово мужчине, который, кстати, сам передвигается на этом виде транспорта.
— Сергей, вы сами выбираете, на какой линии метрополитена звучать?
 — Нет, конечно. Мы озвучиваем все ветки, а потом как-то поочередно звучим на каждой. Часто бывает забавно, где-то я особенно стараюсь, думая: «Сейчас я как выдам! Здесь же ездят мои знакомые…» А в результате звучу совсем не там и не так, как хотелось бы.
— То есть вечно собой недовольны?
 — Нет, честно говоря, у меня нулевая реакция на собственный голос. Я ведь уже много лет звучу, и не только в метро, но и на различных концертах, в телерекламе, в фильмах, за кадром, раньше работал на радио «Ретро», теперь вот на «Русском радио−2».
— Какой необходим технический минимум, чтобы заниматься этой работой?
 — Тут нужны и голосовые навыки, и умение быть органичным, и опыт работы у микрофона. Ведь как все происходит: ты садишься и от начала до конца озвучиваешь всю линию в одной интонации, не повышая голоса — иначе может вылететь техника. Ошибешься или запнешься — заново. В общем, нелегкий труд. А еще, и это для меня гораздо значимее, я читаю на эскалаторах, в переходах и вестибюлях информационные и рекламные блоки. Ведь общение с людьми — моя профессия, которая, кажется, мне удается.
— С какой линией было больше всего проблем?
 — С Кольцевой. Ответственность большая. И поэтому я с благодарностью принял комплимент от коллеги, диктора с радио, который мне сказал, что он впервые услышал в названии станции «Курская», букву «к», до этого она произносилась невнятно и оттого заглушалась. Я был тронут оценкой моих заслуг.
— Когда вы едете по «чужой» ветке, наверное, всегда обращаете внимание на промахи коллеги.
 — В метро осталось достаточно старых, архаичных записей, которые, конечно, сильно отличаются от сегодняшних и по манере подачи, и по динамике. Они более торжественные, тягучие. А среди новых работ встречаются как и хорошие, так и откровенно непрофессиональные. Иногда создается впечатление, что людей просто берут с улицы.
— А сами вы как попали на эту службу?
 — Ну я со словом связан с детства, у меня актерское образование, много лет проработал в Московской филармонии, потом диктором Всесоюзного радио, и здесь все решил его величество случай. Пробовались многие, но, как выяснилось, в этой области нужны не красивые мужские голоса, а голоса, которые в верхнем своем звучании имели бы ноты, перекрывающие шум эскалатора. Не могу, кстати, сказать, что у меня эта особенность присутствует. Более того, мой голос в метро не узнавали даже мои постоянные радиослушатели, настолько он все-таки меняется.
— Что по поводу вашей деятельности говорят знакомые?
 — Одни уверяют, что от меня спасения нет, другим приятно меня слышать, «значит, с ним все в порядке», думают они. Невдомек же, что материал записывался 2 года назад.

«Одну мою подружку кто-то толкнул на эскалаторе, и она полетела кубарем вниз под мой бодрый голос: «Три часа полета — и вы уже в Анталии!»

Когда-то ее задорный голос звучал по Всесоюзному радио в программе «Пионерская зорька». Потом таковая программа перестала существовать, но голос без спроса не остался. Вот уже десять лет Юлия Романова сотрудничает с метрополитеном. Это она развлекает информацией скучающих на эскалаторе и предупреждает в вагонах о забытых вещах. Правда, сама редко спускается под землю, так как разъезжает по городу в дорогом кабриолете.
— Юля, на каких направлениях вы объявляете станции?
 — На Сокольнической, Таганско-Краснопресненской и Калужско-Рижской ветках. С последней вообще забавно получилось, они решили запись голоса занести в компьютер, то есть осовременить процесс, и поэтому записывали каждое слово отдельно. В итоге получились совершенно сумасшедшие интонации, если прислушаться. Раньше я еще звучала на Калининской ветке и на Кольцевой. Просто в архиве метрополитена есть какие-то старые сохранившиеся пленки, и они периодически запускают то нас, то их.
— Сам процесс записи трудоемкий?
 — Да нет, приносят тебе пачку текстов, и читаешь их подряд. Сейчас все получается уже с первого дубля. Лет пять назад мы обновили информацию, когда пакеты начали взрываться в метро, стали записывать фразы «не забывайте свои вещи» или «по техническим причинам поезда следуют с увеличенным интервалом».
— А на эскалаторе в каких объявлениях вас можно услышать?
 — Ну, пожалуйста (чуть-чуть меняет тембр голоса. — «МКБ».): «Молодые, здоровые мужчины, если вам нет еще 35 лет, вы прошли воинскую службу, живете в Москве или Подмосковье, приходите на службу в Управление внутренних дел по охране метрополитена». У меня все друзья смеются: «Юлька, ну когда же ты себе уже наконец найдешь молодых, здоровых мужчин?!»
Кроме того, приходится озвучивать рекламу. В основном рассказываем о различных выставках, театральных премьерах, зовем в магазины. Мне вообще нравятся тексты, с которыми можно поиграться — поменять голос, например, передать настроение, характер. Дежурная информация, конечно, дает меньше простора для творчества, там ты скован определенными рамками. В метро, безусловно, много ограничений. Вот я когда на радиостанциях озвучивала рекламу, то могла говорить хоть за мальчика, хоть за бабушку… Но тем не менее работа именно в метро — моя самая любимая. Когда я, будучи маленькой, сидела с мамой в вагоне, мне ужасно хотелось забраться в кабину машиниста и объявлять станции за него.
— Интересно, какова же была первая реакция на свой голос?
 — На самом деле я очень много ездила в метро и, знаете, было приятно — сидишь, как будто сама себе что-то говоришь… К тому же, когда привыкаешь и у тебя уже что-то начинает получаться, нет желания от стыда забраться под эскалатор.
— Ясно, что все ваши друзья знают, кого слышат в вагоне. А попадали ли вы в ситуации, когда ехали со знакомыми, не знающими о вашей деятельности, и они вас узнали?
 — Однажды я ехала с приятелями-музыкантами, обладающими прекрасным, естественно, слухом, и вот они верно сличили с оригиналом. А так, большинство, конечно, не узнает, потому что я в жизни говорю более высоким голосом. Мама, когда заходит в метро, всегда со мной здоровается, так как видит редко. На эскалаторе, если едет не одна, даже ни с кем не разговаривает — дочку слушает.
— Как вы попали в рекламное агентство метрополитена?
 — После школы, хотелось заработать, и туда позвал знакомый, знающий меня еще по радио. До этого там работали все дикторы с телевидения. Лариса Вербицкая, например, Катя Пясецкая. А весь этот инженерный корпус метро находится на проспекте Мира.
— Если запись в вагоне звучит одна и та же, то как же часто обновляются рекламные блоки на эскалаторе?
 — Раза два в неделю мы собираемся и записываем новые тексты.
— И хорошо за все это платят?
 — В разные временные периоды зарплата тоже была разной. Но в принципе немаленькой. Хотя дело уже вовсе не в этом. Это работа просто для души.
— Чем заняты вне метро?
 — Я актриса, закончила ГИТИС, работаю в музыкальном молодежном театре на Басманной, где играю барышню-крестьянку, Полину в «Доходном месте» Островского… Одно время на канале «Культура» рассказывала про погоду, потом на РЕН-ТВ в «Телемагазине» о золоте и бриллиантах… Но телевидение, это все-таки лотерея — место, где сложно удержаться. Хотя у меня много амбиций, я люблю заниматься вокалом, танцевать, репетировать. А еще скакать на лошадях и готовить мужу ужин.