Сергей Соловьев — человек-эпоха. Его воспитали Михаил Ромм, Иннокентий Смоктуновский, Михаил Ульянов, Анатолий Папанов и многие другие великие деятели кинематографии. Он же своими фильмами вырастил несколько поколений русских людей. Про его картины пишут книги, по ним защищают диссертации, их смотрят и любят.

О кризисе в кинематографии, искусстве и экономике говорит Сергей Александрович в интервью «РД». Читайте также эксклюзивный список лучших фильмов всех времен и народов от аса двух «Асс».

Сейчас у Сергея Александровича целый ряд новых работ. Во-первых, вышли в свет два тома книги мемуаров: «Начало. То да се…» и «Ничего, что я курю?». Во-вторых, готовы к показу два новых фильма «2-АССА−2» и «Анна Каренина». Он заканчивает съемки еще одной большой картины. Называться она, наверно, будет «Одноклассники».

— А книга еще «не довышла», — с ходу поправляет Сергей Александрович. — Пока выпустили только первые два тома. Один в августе, второй вот только что. А выход третьего мы ожидаем в начале декабря. Хотя сам том уже давно сдан в издательство. И знаете, что меня очень удивило?

Несмотря на довольно высокую цену (около 500 рублей за том) моя книга в какие-то месяцы стала «чемпионом продаж». Еще удивило то, что у нас не только жив, но и вполне процветает институт книги. Люди еще ходят в книжные магазины, интересуются книжными новинками. Ну, и конечно, тем, как читатели относятся лично ко мне…

— А четвертый том будет?

— Нет. И не потому, что рассказать больше нечего — ведь на самом деле события третьего (еще не изданного) тома заканчиваются миллениумом. Но главный груз с души у меня уже упал. Дело в том, что я далек от мысли о собственной автономной уникальности. Меня «делало» огромное количество людей, причем многих из них уже нет в живых. А наша культурная память почему-то ужасно короткая, к тому же и загадочно произвольная. Ведь люди, про которых я писал в книге, — живая история русской кинематографической культуры второй половины ХХ века! Поэтому для меня было страшно важно вспомнить о них. Хотя бы просто в благодарность за то бесценное добро, которое они сделали для меня, и делали его абсолютно бескорыстно. Кто я им? Да никто! Ни дядя, ни тетя, ни сват, ни брат…

— Как объяснить, что одним на пути встречаются многие хорошие люди, а других они вроде бы обходят стороной?

— Нет у меня ответа на этот вопрос. Но вот это везение на хороших людей у меня продолжается до сих пор. Почему это так, я и сам толком не знаю. На самом деле, конечно, встречал я и несколько совершенно омерзительных людей. Но ведь только несколько.

— Всего несколько?!

— Да, может, и всего было-то их… Ну, пальцев одной руки вполне хватит их пересчитать. Но, правда, это все были просто удивительные мерзавцы! И во время работы над книгой я время от времени начинал злобиться и время от времени собирался как-то обозначить в книжке этих людей. Даже придумал занятный стилистический фокус. Они все больше люди известные, можно было, допустим, сделать так — просто ставить перед какой-нибудь главой фотокарточку, а вслед за фотокарточкой — несколько пустых белых страниц. И пусть каждый, кому охота, сам возьмет карандаш и на пустых страничках допишет, что про этого человека думает. А думаем мы про них все примерно одинаково. А потом бросил всю эту сатанинскую затею. Ладно, думаю, черт с ними со всеми. Дай Бог, чтобы меньшему количеству людей эти мерзавцы встречались…

Все-таки хорошо бы сделать так, чтобы где-нибудь во второй половине жизни каждый мог вспомнить о многих хороших людях. Я сейчас болен одной идеей, которую обязательно нужно «дотумкать» и воплотить в жизнь. Вот смотрите, каждый год молодые ребята поступают во ВГИК. Нормальные, хорошие молодые люди, и я абсолютно не хочу сказать, что они там какие-нибудь безбашенные, нет, нет, совсем нет, вполне милые люди. Одного такого я спросил про Шукшина, а он мне приветливо так отвечает: «А кто это?». Ну, про Тарковского кто-то что-то слышал. А вот про Шпаликова — уже почти никто. А ведь Шпаликов — это не только автор «Я шагаю по Москве», он, Гена, — автор и «воздуха эпохи». Понимаете? Не только картины эти люди делали, а именно неповторимую атмосферу той жизни, да и нашей тоже. Так вот, перед ВГИКом есть такие ступенечки, где студенты летом обычно кучкуются, сидят на них, беседуют между собой. И всегда так было, сколько ВГИК существует. Вот я и придумал, чтобы поставить там такую вот скульптурную композицию: Шпаликов, Тарковский и Шукшин. Прямо на этих ступеньках они — кто сидит, кто стоит. И безо всяких постаментов. Просто среди других, уже сегодняшних студентов.

— Раньше какой-то особый стиль отличал выпускников одних учебных заведений от других. А сейчас все как будто сошли с одного конвейера…

— Да, есть ощущение, что сегодняшнюю коммерческую культуру производят фабричным способом, вроде как галоши.

— А почему?

— Да все потому же! Мы ужасно расточительно и совсем неуважительно относимся к собственной памяти. Помните, как-то по всем телеканалам с восторгом рассказывали, что где-то поставили памятник клизме. Его торжественно открывали, ленточку резали — вот прикололись, так прикололись — клизме памятник! А для того чтобы где-нибудь в Москве поставить скульптуру Вити Цоя, мы обивали пороги всех компетентных и уполномоченных комиссий города. Я лично бродил по бесконечному количеству каких-то немыслимых официальных контор. И нам отказывали: «Если вам так нравится этот Цой, поставьте ему памятник у себя во дворе, пусть там люди на стенки писают и на гитарах орут…».

Получается, клизме можно, Вите — нельзя! Так мы, конечно, как говаривали в коммунистическую эпоху, не построим светлого социалистического будущего. С той же уверенностью можно повторить сегодня: «Нет, так мы не построим светлого капиталистического будущего».

— Ну все-таки, есть у нас талантливые режиссеры? Видите вы их во ВГИКе, на фестивалях и конкурсах?

— А как же? Конечно, есть. Причем самого высокого мирового уровня.

— А где же они? И почему тогда популярной становится только вот эта серая масса?

— Коммерция все сжирает. Ко мне недавно пришла девочка, которая, оказывается, защитила диссертацию по «Ассе», и она мне высказала абсолютно гениальную мысль: «Знаете, я все время думала во время первой презентации первой „Ассы“. Нам всем тогда казалось, что мы присутствуем при начале какой-то новой великой эпохи свободного русского искусства. Все были просто уверены, что это так. И только сегодня до меня дошло, что на самом деле мы присутствовали на финале великой эпохи честного русского искусства. Потому что уже назавтра оно стало исчезать и тотально заменяться искусством коммерческим. А это, согласитесь, уже совсем другая песня».

И тем не менее, каким-то чудом, какое-то человеческое честное искусство у нас еще осталось. Просто его очень мало, и про него мало кто знает. Ханты-мансийский кинофестиваль, который я люблю, в этом плане для меня как глоток свежего воздуха. Знаете, когда зима доводит всех нас уже до полной ручки, меня согревает простая мысль, что скоро я поеду в Ханты-Мансийск на наш фестиваль, встречать весну (фестиваль всегда проходит в конце февраля. — Прим. ред.). Это значит, я буду смотреть все дебютные работы за последний год, а там я увижу что-то настоящее. Ну, например, как я увидел во время просмотров по отбору картину «Нирвана». Совсем молодые люди ее сделали. При этом снял ее вполне феноменальный оператор, на ней же работали, я думаю, феноменальный художник, феноменальный художник по костюмам, она феноменально сыграна актерами, и у нее феноменальный режиссер. ФЕ-НО-МЕ-НАЛЬ-НАЯ картина. И вот «Нирване» уже почти 2 года, за это время хоть кто-нибудь по поводу того, что у всех у нас есть такая картина, шевельнулся? И где она вообще, эта картина?

— Почему же в кинотеатрах не показывают такие фильмы?

— Просто люди, отвечающие за репертуар кинотеатров, считают, что именно они знают, что людям нужно, а что нет. Вот сегодня буквально разговаривал с одним совсем неплохим режиссером:

 — Что снимаешь?

— Да про бандитов.

— Почему?

— То, что прокатчикам нужно, то и снимаю. Кушать-то хочется.

Вот такой вот разговор. Сейчас у меня очень непростая жизнь с прокатом картины «Анна Каренина». Они (прокатчики) утверждают, что никто не знает, кто такая Каренина, в связи с чем фильм вряд ли пойдут смотреть. А вот в той же Америке, которую мы так полюбили считать тупой и безмозглой, почти все Анну Каренину знают. Эта самая «тупая» и «безмозглая» Америка все прошлое лето читала «Анну Каренину» как бестселлер, потому что вышел ее новый живой перевод на живом английском языке. И начался, разумеется, с помощью телевидения, читательский бум.

— А на какую аудиторию рассчитаны ваши фильмы?

— Она в общем-то всегда одна — эта «целевая аудитория». Потому что я уверен, какие бы времена нас ни настигали, в России всегда есть прослойка обыкновенных нормальных хороших людей. Эта прослойка и есть та живая Россия, которая выдержала коммунизм, а теперь, уверен, выдержит и переживет уродливый русский неокапитализм. А если завтра мы окончательно сойдем с ума и по какой-то причине перейдем, допустим, в царство феодализма, она и это выдержит.

Много страшных ужасов сегодня продолжают рассказывать про эпоху социализма. А я вот помню, как в эти годы шел к метро «Юго-Западная» к открытию, часов около шести утра. Было это в каком-то там 68-м или, может быть, 71-м году. Погода была такая же, как сейчас, — серо, мозгло, ветер по ногам дует — ну просто так и тянет повеситься немедленно! Народу на улице не было почти никого, и к метро впереди меня трюхал человек в длинном таком драповом пальто, безрадостно так трюхал. А у него на спине мелом было написано «Дубленка». Вот эти люди и есть моя аудитория. Они были и будут всегда, несломимые, настоящие.

— Сейчас многие люди отказываются от просмотра телепередач. А вы как к телевидению относитесь?

— У тех, кто его делает, объяснение того, что на нем происходит, одно — такой формат.

— Как бороться с этим форматом?

— Фильм «Нирвана», допустим, как может борется. Пусть ночью, но его показали. Вот выдающийся фильм «Шультес», который тоже так или иначе, через телевидение — и спасибо за это Первому каналу — все-таки добрел до зрителя. Это тоже своего рода борьба. И старые хорошие фильмы тоже как могут людей поддерживают. Несколько выдающихся новых документальных картин… Я тут недавно посмотрел «Дикий, дикий пляж» режиссера Расторгуева. Он идет четыре с половиной часа, так вот эти четыре с половиной часа я просидел с открытым от изумления ртом! Ну, просто удивительная картина!!!

— Людям сейчас очень не хватает документальных фильмов…

— Да людям вообще не хватает того, что называется искусством! Мы все друг другу жалуемся: «У нас, мол, нет музыки. Она, мол, выродилась. Ее, мол, заменяет компьютер». Но ведь это же тоже вранье!!! Меня тут недавно друзья позвали в консерваторию послушать симфоническое сочинение композитора Канчели «Река памяти», сыгранное в тот вечер Юрием Башметом и его оркестром. Так вот, я думаю, что это не просто хорошее произведение. Это гениальное произведение выдающегося автора! Точно такое же, как и вещи Бетховена. А что мы знаем про Канчели? А это тот, который «Чито-дрито-чито-маргарито» написал. Действительно, написал, и умно, и талантливо, к месту. А потом взял и написал про это самое трагическое течение этой самой трагической реки.

В нашей культуре, наверное, действительно есть все, но почему-то никто про это не знает. Я тоже радовался за «Зенит», как ловко и вовремя они закатили мячики. Но меня смутило, как и многих, народное празднество с флагами на всю ночь по этому поводу. «Оле! Оле! Россия, вперед!» Ну, да, согласен. Но кричать все это должны были бы у консерватории, после исполнения «Реки памяти». Это действительно Россия, которая действительно движется вперед и вперед!

— А можете назвать десять фильмов, которые каждый уважающий себя человек просто обязан посмотреть?

— Пожалуйста!

1. Самый главный фильм всех времен и народов «Аталанта» Жано Виго. Про этот фильм Феллини говорил: «Я всю жизнь разворовываю „Аталанту“. И не могу украсть даже ее треть».

2. Эрманно Ольми, «Вакантное место». Это просто модель того, что такое настоящее кино.

3. Франсуа Трюффо, «400 ударов». Это величайшее музыкальное произведение мировой культуры ХХ века, только там не ноты, а изображение.

4. Михаил Калатозов, «Летят журавли», с великими Татьяной Самойловой и Алексеем Баталовым. Тут и сказать нечего.

5. «Зеркало» Андрея Тарковского. На мой взгляд, лучший русский фильм за все время существования русского кино.

Да и хватит, я думаю. Потому что таких фильмов не 10, а может быть, 100. Мое глубокое убеждение, что в наших школах должны бы ввести предмет «История мирового и отечественного кино», и тогда бы все об этих фильмах знали.