Весной 1924 года на скамье подсудимых городского суда Чикаго оказались почти одновременно две красивые молоденькие девушки: Белва Гартнер и Бьюла Аннан.

Гартнер была певицей в ночном клубе. Любовник Гартнер был найден мертвым у нее в машине. Машина была припаркована около дома Гартнер. Любовник сидел за рулем, Гартнер рядом. Сама певица, по ее словам «ничего не помнила, поскольку была пьяна».

Аннан, домохозяйка, жена автослесаря, прекрасно помнила, что застрелила собственного любовника, когда он на нее напал (пьяны были оба), а потом оставила его умирать, потому что хотела послушать фокстрот «Хула Лу». Она ставила пластинку опять и опять, на протяжении двух часов: никак не могла наслушаться. Любовник тем временем медленно умирал в углу.

Эти два убийства стали знаменитыми благодаря такой же молоденькой, как и преступницы, репортерше газеты Chicago Tribune Морин Уоткинс. Редактор поручил стажерке из Кентукки осветить жизнь гангстерской столцы Америки с женской точки зрения. Уоткинс справилась с задачей блестяще: ее ироничные репортажи из зала суда, затаив дыхание, читал весь город. Девушки-убийцы почувствовали внимание публики. И поскольку обе были неглупы, решили превратить свои процессы в шоу.

Гартнер изображала женщину-вамп. «Ни одна женщина не полюбит мужчину до такой степени, чтобы убить его. Ни один того не стоит, всегда найдется пачка других, ничуть не хуже», — заявляла она в интервью.

Аннан играла невинную простушку. В какой-то момент, когда ей показалось, что суд пошел в неверном направлении, она даже притворилась беременной.

В результате суд присяжных, состоящий из мужчин, оправдал обеих красоток. Уоткинс, поднабравшись опыта, уехала в Йелль учиться драматургии, и через год написала пьесу «Маленькая храбрая женщина», где в качестве главных героинь вывела (под другими именами) обеих своих подопечных. Еще через год премьера переименованной в «Чикаго» пьесы состоялась на Бродвее.

Спустя два года тюремная драма стала немой кинодрамой, а в 1942-ом, под названием «Рокси Харт» (имя главной героини) — сатирической комедией. Еще через 15 лет молодой бродвейский хореограф и режиссер Боб Фосс захотел сделать по пьесе мюзикл. Но ставшая ревностной христианкой Уоткинс и слышать об этом не хотела. Все эти годы ее грызла совесть за то, что благодаря ее репортажам две убийцы вышли сухими из воды и даже стали знамениты. Видеть, как ее горькая человеческая комедия превращается сначала в фарс, а теперь в водевиль с песнями и плясками, было выше ее сил. Фосс смог получить права на постановку только после смерти Уоткинс, в 1969-м.

И только в 1975-м мюзикл «Чикаго» стартовал на Бродвее.

Бродвейские мюзиклы экранизируют не сразу — ждут, пока театральная популярность пойдет на спад. Обычно проходит лет десять-двадцать, и быть бы «Чикаго» фильмом в конце 80-х — начале 90-х (об этом ходили разговоры, на роль главной героини прочили Мадонну), но предыдущие два десятилетия оказались плохим временем для мюзикла. Казалось, что жанр умер. И только теперь, после оглушительного успеха кичевого бурлеска База Лурмана «Мулен Руж», продюсеры решили рискнуть.

И, видимо, потому, что профессионалы жанра вымерли как мамонты, поручили делать фильм новичкам. Для режиссера Роба Маршалла «Чикаго» — только второй фильм (первый был телевизионным). Прочие его режиссерские успехи (восстановленный «Кабаре», мюзиклы «Забавные вещи» с Вупи Голдберг и «Виктор/Виктория» с Джули Эндрюс) случались на театральной сцене.

Исполнительница главной роли Рене Зеллвегер, известная нам по «Дневнику Бриджит Джонс», до «Чикаго» не умела петь. Кэтрин Зета-Джонс в юности много играла в мюзиклах, но последний раз это было в 1987 году. С тех пор она разучилась танцевать и незадолго до съемок родила ребенка. А по роли ей полагается, например, садиться на шпагат. Певица Куин Латифа, обладательница «Грэмми», тюремная мамочка в фильме, никогда ничего не пела в традиционном смысле этого слова — она читала рэп. И только сыгравший бессовестного, но непобедимого адвоката Ричард Гир чувствовал себя как рыба в воде.

Веселые ребята, уставшие от ролей в драмах и боевиках, поняли, что в «Чикаго» можно здорово оттянуться. На вопросы: «Не было ли вам трудно по 14 часов в день учиться танцевать, не болели ли ноги, не было ли страшно», они в один голос твердят, что получали от съемок огромное удовольствие. Мы им верим.

На целый мюзикл пришелся один-единственный положительный персонаж — муж Рокси, да и тот клинический кретин. Его сыграл Джон Си Райли (кстати, обратите внимание на его номер «Мистер Целлофан»: Райли придумал его сам, задолго до фильма). Но всех этих холодных убийц, продажных судейских, наглых репортеров невозможно не любить, так зажигательно они исполняют свои роли.

Критики взахлеб поют не столько о возрождении жанра мюзикла, сколько о том, что он стал более жестким и серьезным. О первом думать рано — возрождение подразумевает не два, а как минимум пять фильмов. О серьезности… Да ладно! Чтобы поверить в это, нужно напрочь потерять память. Вспомните, какие мюзиклы были знаменитыми в 60-е — 70-е? «Вестсайдская история» про смертельную вражду двух подростковых банд — «легкая и бездумная история»? Или, может быть, «Оливер!», снятый по роману Диккенса о беспризорнике? Вы вообще видели легкий роман Диккенса? Или «Звуки музыки» и «Кабаре» о том, как ломаются человеческие судьбы под сапогом зарождающегося в Европе фашизма? Или «Весь этот джаз», где человек переосмысливает жизнь, лежа на смертном одре? Скорее, наоборот: то, что мюзиклы 70-х показывали как трагедию, теперь возвращается как фарс.

Девочки, готовые убивать и врать ради своих «15 минут славы», не кажутся монстрами. Они просто развлекают нас. И это особенность не столько мюзикла, сколько жизни. Можно вспомнить, например, боксерские матчи, где вышедшие в тираж фигуристки и актрисы вышибают друг другу мозги, лишь бы вернуть интерес публики. Или Ами Фишер, 16-летнюю девочку, застрелившую жену своего любовника, а теперь ведущую из тюремной камеры еженедельную газетную колонку.

Мамаша Мортон говорит в фильме, что люди хотят видеть в убийстве зрелище, и что изменится это, самое меньшее, лет через пятьдесят. Прошло уже восемьдесят, и ничего не

изменилось. Не изменится никогда. Чтобы подумать о жизни, нужно смотреть не американские мюзиклы, а европейские драмы. Купили билет на «Чикаго»? Так сядьте в кресло, расслабьтесь и получайте удовольствие. Поверьте, оно вам гарантировано.

ОТКУДА ОН ВЗЯЛСЯ:

Мюзикл — история, расказанная посредством песен, плясок, шуток. Таков современный мюзикл, родившийся от свального греха кабаре, мюзик-холла, варьете, оперетты, водевиля, бурлеска и шоу менестрелей. Некоторые из этих жанров условно живы, иные померли давно.

Завещав свою лучшую часть мюзиклу.

Мюзик-холлы:

В Англии со времен средневековья представления давались в тавернах, салунах и пабах, но в 1843 году вышел «Акт о театрах». Паясничать теперь разрешалось исключительно в театрах, и в пригороде Лондона появились первые мюзик-холлы. Чаще всего они назывались The Empire или The Hippodrome — достаточно помпезно для простого народа. Спиртное здесь лилось рекой. Сцена была огорожена, зрители сидели за большими дощатыми столами, ели, пили, читали, обсуждали дела, политику, личную жизнь, почти не обращая внимания на представление.

Разогретая публика временами подпевала любимым актерам, плохие же изгонялись со сцены. В мюзик-холлы ходили женщины и дети, а значит, постановки не могли быть слишком непристойными. Песни были сентиментальными или комическими.

«Высмеивались полицейские, арендаторы, судебные приставы, тещи, пьяные мужья, игроки, спускающие зарплату за день…

Патриотизм и другие шовинистические аспекты викторианской эпохи воспевались, но тонкая насмешка все же присутствовала. Сатиру видели лишь те, кто был достаточно умен, чтоб ее заметить" (Питер Лесли.

A Hard Act to Follow: A Music Hall Review).

Судя по сохранившимся записям, лишь у немногих исполнителей были хорошие голоса. Меж тем, по сей день лучшие песни эпохи мюзик-холлов поют в лондонских пабах.