Борис Моисеев создает впечатление счастливого человека. Такого вечного разноцветного праздника, вселюбящего, всепрощающего и раздающего деньги направо и налево. Но, как известно, шут — это звание любого артиста — самый грустный и одинокий человек на свете.

— Умные люди говорят: у дружбы нет времени. Вы согласны с этим?

— Смотря какая дружба. Есть наглая, напористая. А есть очень аккуратная. Допустим, если я очень близко общаюсь с Кристиной Орбакайте, то это не значит, что буду звонить ей в любое время и морочить голову какими-то дурацкими разговорами или просить о чем-то.

— А есть человек, которому вы можете позвонить даже ночью?

— В принципе есть. Но это уже друзья по работе. Моя администрация к примеру.

— То есть прекратив вместе работать, вы все равно будете общаться?

— Думаю, что нет.

— Но это же не настоящая дружба.

— Ну почему? У нас такой бизнес. Жестокий, требующий полного доверия и влюбленности друг в друга. Но если заканчивается работа, то заканчивается и дружба… Да, значит, это не настоящее…

— Получается, что у вас нет настоящих друзей?

— Наверное, нет.

— А вам кто-то звонит по ночам?

— Таких много. Они считают меня своими ушами, человеком, который может что-то подсказать. Одно время ко мне обращался за помощью молодой человек, у которого были проблемы с его девушкой. Он не знал, как себя вести, и почему-то звонил все время после двух ночи.

— И что же вы ему посоветовали?

— Спокойно принять холодный душ. Выкурить одну сигарету и подумать: нужно ли это ему и ей. Он последовал моему совету. И сейчас эта пара в полном порядке, уехали работать за границу. Вообще много кто звонит, денег просит.

— Вам говорят «спасибо» за помощь?

— Нет. Люди неблагодарны по своей природе…

— Вы одинокий человек?

— По-разному. 5 секунд я могу быть одиноким, а потом 120 секунд радоваться, чем-то заниматься. Но у меня нет такой заморочки: я хочу общения. Я его не хочу.

— Устали?

— Нет. Зачем кому-то говорить, что тебе плохо? Все переживу в себе.

— Так же можно впасть в депрессию.

— И что? Я из нее прекрасно выхожу. Фильм посмотрю, чайку попью. Надо быть незаполненным человеком, чтобы позволять себе хандрить. У меня на это времени нет. Мне тупо надо идти вперед. И если я остановлюсь, то потеряю все, что наработал с годами.

— И никто вас не поддержит?

— Никто. А я никому не буду интересен. Ты нужен, когда ты в шикарной форме.

— Вы когда-нибудь жалели себя?

— Раньше — да. Лет 10 назад. У меня был комплекс неполноценности. Но к себе нельзя настолько самокритично относиться. Считать каким-то недоделком, недоноском. Я долго думал. И оказалось все наоборот: и доделанный, и доношенный, с хорошими мозгами, с немалым талантом, нормальной мужской уверенностью и смелостью. Все комплексы ушли. Хотя, конечно, есть некоторые обстоятельства: и вроде лет уже немало, и детей нет, и семьи… Из-за этого раньше очень сильно переживал. А сейчас нет. Я к этому отношусь весьма философски.

— А как же сын в Кракове?

— Ну, он сам по себе. Что такое сын? Ну, сделали. Ну, родился. И хорошо. Мы с ним общаемся, но очень редко. Считай, что не общаемся. У него свои жизнь, ментальность, страна.

— Он был женат, и вы говорили, что брак оказался неудачным.

— Живут пока вместе.

— Внуков еще не нарожали?

— Не знаю. Мы с ним не виделись 4 года.

— И не тянет?

— Нет. Конечно, мне будет больно и неприятно, если у него что-то случится. И я обязательно приду к нему на помощь. А когда все идет нормально и жизнь продолжается, зачем я?

— Получается, к вам относятся как-то потребительски?

— Да. Это неправильно. Но это издержки профессии… Ой, слушай, как мне он нравится! (По телевизору показывают клип Димы Билана. — Авт.) Умираю. Такой секси, знаешь. Мне и Сташевский нравится.

— Влад сейчас одинокий, у него с женой проблемы.

— Ой, он 9-го меня куда-то пригласил. Я пойду к нему. Есть повод. Ты напиши об этом.

— Представьте, что вы ушли со сцены. Старый, больной человек. Кто-то останется рядом с вами?

— У меня вон племянник Вадим сидит, от сестры достался. Недоделанный, полный придурок, у которого есть сердце. Он очень талантлив и сильно ленив. Но когда мне будет плохо, он придет. У него такой характер. И будет со мной до конца жизни… Пока у меня есть бабки, я никогда не буду один. Поверь мне.

— Это же грустно.

— Ну, а что делать? Другого-то нет.

— Как племянника-то к вам отпустили? Вы же с родственниками не общаетесь?

— Кормушка же здесь. Он сам ко мне прибежал. Да и с мамашей его я поддерживаю отношения.

— Вы создаете вокруг себя праздник…

— …нет смысла умирать. Это я сделаю потом. Раньше я представлял жизнь, как ты. Вот если этого не будет… Да все будет, пока есть бабки. Надо тупо работать, чтобы иметь кусок хлеба, которым я могу поделиться. Меня развести на бабки — раз плюнуть. Любому встречному могу дать.

— Например, я приду и попрошу?

— Дам… Если в данный момент они у меня будут с собой. (Смеется.) Может быть, ты такую сумму заломишь…

— Сто долларов.

— Дам. Тебе они нужны? Договорились.

— Я все по поводу праздника жизни. Обычно его создают вокруг себя люди, которым на самом деле выть хочется.

— А зачем я буду выть при тебе? Ты уйдешь, и я буду выть.

— Значит, я права?

— Я не хочу говорить об этом.

— То есть то, что видят зрители, журналисты и друзья, — это шоу?

— Нет. Но я не хочу выносить свои проблемы и кому-то перекладывать их на плечи. Сегодня так должно быть. Ты должен сам создавать вокруг себя праздник, чтобы не захиреть в собственном дерьме.

— Получается, что вы одинокий и грустный человек.

— Значит, я плохой актер, раз ты это замечаешь. Половина человечества одинокие. И с бабками, и без них. Со славой и без нее. Особенно те, кто имеет много денег и много славы. И чем ты ближе к этому, тем больше считаешь себя одиноким. Поэтому когда есть шанс кому-то помочь, то я делаю это с большим удовольствием. Даже если меня обманывают. Но это не значит, что я не ценю деньги. Я дорожу каждой копейкой, каждым центом. Не позволяю себе какой-то дикой роскоши, дикой гульбы. Позволяю только то, что могу позволить. При этом помня, что я одинокий и мне никто не даст и никогда не поможет.

— Должно быть, обидно.

— Нет. А почему мне кто-то должен помогать? И почему я должен на кого-то рассчитывать?

— А старости не боитесь?

— И боюсь, и не боюсь. Но моя старость будет не грустной.

— Сколько лет хотите прожить?

— До 76 — мне столько нагадали. Я верю. Мне сказала это очень серьезная гадалка. И все ее предсказания до сих пор сбывались: что у меня будет популярность, любовь публики.

— А насчет личной жизни?

— Одиночество. Игрушки, подарки, призы. Как и есть сейчас. Глубоко ничего нет.

— Вам пенсию начислили?

— Начислили. Тысячу триста рублей.

— Получаете?

— Нет, на книжечку откладываю. На старость, на черный день. Это ж такие деньги, ты понимаешь.

— Психологи говорят, что кто не получил достаточно любви в детстве, не умеет любить.

— Меня это не касается. С мамой я общался до 14 лет — все сознательное детство, чтобы помнить и любить ее. И ценить то, что она вложила в меня: бессонные ночи, бесконечные рабочие дни по две, а иногда и по три смены. Таких матерей очень мало. Одинокая женщина, неудовлетворенная, не избалованная нарядами, пудрой, сумочками, смогла прожить довольно честную и яркую жизнь.

— Вы говорите, что вас любили родственники, а сейчас с ними не общаетесь.

— Как сказать — «не общаюсь». Если кому-то станет плохо и будет нужна моя помощь, я приду. Но в то же время я помню и плохие моменты. Например, непонятно, куда девалась мамина квартира, именные какие-то, фамильные вещи. У нас с братьями разные взгляды и довольно большой разрыв в возрасте: оба старше меня лет на 10—15.

— Вы говорили, что у вас было два серьезных романа.

— Да, были. Даже нельзя говорить «были». Они есть. Первая — потрясающая женщина, которая научила понимать, что такое женщина и что такое любовь к женщине. И вторая — молодая, которая родила мне сына. Такое счастье может подарить только женщина. Но не случилось. В первом случае помешала общественность. Во втором — я уже сам не захотел куда-то ехать, эммигрировать.

— Если повернуть жизнь назад, вы бы хотели в ней что-нибудь исправить?

— Я бы не говорил того, что когда-то сказал. Конечно, с одной стороны, это мне принесло популярность, успех, обеспеченность. А с другой — огромную головную боль, обиды, врагов.

— Представьте, что вы художник и пишете автопортрет. Как вы себя изобразите?

— Белым квадратом. А внутри два ярких глаза цвета воздуха, прозрачности.

— Не могу не задать вопрос о Нильде Фернандесе…

— Хочу честно сказать, что я к нему относился и отношусь очень тепло. Доброжелательно. И весь этот скандал, который он раздул и продолжает раздувать, несправедлив.

— Вы деньги, что ли, не поделили?

— Но-но. Я с ним никогда не делил деньги. Он имел свой контракт и получал их регулярно.

— И с кем он этот контракт заключал?

— Со мной. Наверное, его как актера обижало то, что интерес ко мне у публики был ярче, чем к нему. Есть такая дурная поговорка: две королевы в одном царстве не уживаются. Ну, или два короля. Я думаю, что это обиды маленького ростом человека. И не надо обижаться на Россию. Россия дала ему все. А он взял и сорвал гастроли.

— Говорят, что на афишах вы писали только свое имя?

— Неправда. Вранье. Он играл в моей истории. Как он этого не понимает? Не я в его, а он в моей. Обидно…