На что похоже Время? В первую очередь налюдей, с ним совпавших. Они диктуют ему стиль, задают ритм и определяют его нравы; их лица становятся его ликами. Настя Михайловская — одна из самых многогранных и красивых героинь конца XX века, Времени со сложным лицом.

-Я уже несколько лет делаю праздники.

— Какие такие праздники?

-Разные. Вечеринки, детские Новые года, первый Хэллоуин в Доме ученых делала вместе с Игорем Поддубным. Вот с этого Хэллоуина все и началось. Праздники, презентации для разных журналов… Пока что мне это нравится больше, чем все остальное.

-Больше, чем что?

-Ну, я же все время делаю что-то новое. То я художник, то актриса, то фотограф, то журналист. Я и военным, и криминальным корреспондентом была.

-Стрингером?!

-Страшно было?

-Конечно, страшно. Но это ведь как экстремальный спорт, как free base. Запах крови, адреналин и порох — в какой-то момент ты просто теряешь голову, и ничто кроме ситуации «здесь и сейчас» тебя не интересует.

-А чего ты боишься?

-За детей боюсь. А так — каждый волос на голове человека сосчитан. Какой смысл бояться, когда все в руках Божьих.

— У тебя ведь двое детей?

У меня есть сынок Васечка, ему год и восемь месяцев, и шестнадцатилетняя дочка Сонечка. Она живет в Питере с моей мамой. В этом году переедет в Москву — собирается поступать в Текстильную академию. Мама ее очень хорошо воспитала — такая добрая девушка получилась. Блондинка с голубыми глазами, очень на папу своего похожа — Никиту Михайловского. Он был моим мужем.

— Каждый день почтальон приносил мешки писем от поклонниц. Мне было 19 лет, я вообще о таких вещах, как всенародная популярность, не думала, а через год у нас родилась Сонечка.

— Нет. Собственно, поэтому Соня и жила с бабушкой. Об этом я сейчас очень жалею — дети должны жить с мамой. Ей еще года не было, когда я уехала в Москву.

— В ГИТИС поступать?

Не сразу. Сначала я была художником. Работала в сквоте на Фурмановой. Это было самое модное художественное пространство конца 80-х: «Чемпионы мира», Звездочетов, Коля Филатов, «Мухоморы» — человек сорок, всех уже и не вспомнишь. Сейчас они — мэтры современного искусства. Потом я раздумала быть художником и поступила в ГИТИС к Анатолию Александровичу Васильеву.

— Говорят, Васильев довольно властный человек…

— Чтобы существовать рядом с ним, нужно быть фанатично увлеченным актером, абсолютно ему подчиненным. Он трансформирует человеческие личности, а я — человек независимый.

— Ты актриса или режиссер?

— Я училась на режиссерском факультете. Правда, у Анатолия Александровича и режиссеры, и актеры играют, но я себя актрисой никогда не считала.
 — Тогда, может быть, ты стилист? Или модельер?
— Я работала стилистом в разных журналах, была модельером. Я всегда делала то, что интересно.
 — Можно предположить, что скука и хандра тебе незнакомы?
— Я же сама планирую свое время! Я никогда не ходила на работу в офис — я просто не привыкла ни перед кем отчитываться. Единственный раз Игорь Григорьев уговорил меня поработать редактором моды в журнале «ОМ», а сам ушел. Получилось ужасно. Я все время опаздывала на 5 часов, нужно было отсиживать присутственные четверги — я бессмысленно пялилась в компьютер с нулевой продуктивностью. Короче говоря, кошмар. Я считаю, что время надо распределять самому. Хотя, например, сейчас мое время контролирует Васечка.
 — Другое ощущение от второго ребенка?
— Ощущение прекрасное. Он полностью заполнил мою жизнь, если не принимать во внимание регулярные поездки на строительные рынки — я сейчас сама делаю ремонт в новой квартире.
 — А почему ты все делаешь сама? Такой жизненный принцип?
— Я со временем поняла, что положиться абсолютно не на кого. У меня, конечно, была масса мужей, но из них лишь один был человеком, на которого я могла рассчитывать. Остальные же все — художники, мечтатели, писатели — они все больше собой занимались. Творческие безумцы — «вместе весело шагать по просторам…» Но я не жалуюсь — это мой выбор.
— Как ты ощущаешь перемены за последние десять лет?
— Все стало более обыденным, азарт пропал. Раньше всем всего хотелось, глаза горели. Бегали друг к другу на показы, выставки устраивали, а сейчас — пусто. Хотя у меня такой взгляд — со стороны. Я слишком много профессий перепробовала, а теперь мне больше всего нравится быть просто мамой.
 — А новому поколению, тем, кому сейчас 20 лет, любопытно жить?
— С одной стороны, у них намного больше возможностей сейчас, чем было у нас в их возрасте. А с другой — в них самих меньше интереса. Какие-то они правильные очень, размеренные. Не «настоящие герои». Вообще-то сейчас для искусства время неподходящее — все военным оттенком окрасилось.
— А сейчас ты сможешь снова в какое-нибудь пекло ринуться?
— Стрингером? Нет, я уже знаю тонкости этой профессии.
— Зачем стрингером — сестрой милосердия, матерью Терезой?
— Почему нет! Если подвернется что-нибудь новое и интересное — точно смогу.