Ведущий программы «Тихий дом» — человек питерский, а это объясняет даже не многое, а практически все. Он пьет только хорошее вино, считает, что горничные в прошлой жизни были коровами, презирает клерков, зато поддерживает феминисток и охотно посещает светские мероприятия. Однако вступление, как всегда, затянулось. Встречайте: Сергей Шолохов.

— Сергей, тебя часто узнают на улицах?

— Я вижу мир в основном из окна автомобиля. Меня, как правило, узнают на кинофестивалях и на церемониях вручения. Если я иду в магазин или на почту, то здесь степень моей известности резко снижается. Иногда меня узнают продавщицы продовольственных магазинов. Увидев меня, они восклицают: «Ой! Неужели это вы?!» А шоферы узнают по голосу. После обмена репликами они говорят: «Где-то я ваш голос слышал. О! Точно! Теперь вспомнил. Поговорите со мной немножко».

— Что нужно для того, чтобы стать популярным в наше время?

— Запросы публики возросли. Сегодня ее уже не устраивают дешевые ужимки и смешки бесконечных «Аншлагов», ей интересна профессиональная работа. Даже если публика четко не осознает критерии, ощущение, что работа сделана профессионально, у нее присутствует. Поэтому для того, чтобы стать популярным, надо прежде всего стать профессионалом в своем деле.

— А может ли человек стать популярным лишь по собственному желанию?

— Здесь есть доля случайности. Возьмем такой персонаж, как Леня Голубков. Подобных актеров тысячи, но выбор пал на него. Через пару дней после съемки рекламы «МММ» он проснулся популярным, и его популярность зашкаливала. Поэтому если человек никто и звать его никак, то ему важно оказаться в нужное время в нужном месте. Но если у кого-то более сложная программа действий, то пусть почитает Ги де Мопассана. Для такого случая он описал всевозможные варианты. Например, можно правильно выйти замуж или правильно жениться. Так, один парень из наших спецслужб женился на дочке греческого миллиардера Аристотеля Онассиса. Хоть брак продлился чуть больше года, однако в качестве отступных Каузов получил два танкера. Поэтому есть масса способов, чтобы устроиться в этой жизни и стать известным. Но при этом надо помнить, что известность и счастье — не одно и то же.

— Как популярным стал ты?

— Для того чтобы ответить на этот вопрос, нам нужно вернуться на 15 лет назад, включить телевизор и понаблюдать, что именно происходило на перестроечном ТВ. А я в то время весьма отличался от дикторов Гостелерадио в плохих пиджаках и плохих галстуках, был таким веселым парнем в майке и джинсах, который говорил на вольные темы, падал в бассейн и разговаривал с партийными бонзами про секс.

— А вот свое фирменное «пока-пока», которым заканчивается каждая твоя передача, ты специально придумал, чтобы тебя лучше запомнили?

— Это так. У каждой торговой марки должны быть свои приколы: свой цвет, своя графика, свои узнаваемые зоны-музоны и шумовые эффекты. «Пока-пока» — это то, что узнаваемо и принадлежит только моей торговой марке. Когда начинают это употреблять мои коллеги, они занимаются плагиатом. Но специально «пока-пока» я не придумывал. Как-то однажды это вырвалось, и я подумал: «Пусть это будет навсегда».

— Насколько полезно быть публичным человеком и насколько это мешает?

— Быть публичным человеком полезно, когда сталкиваешься с бюрократическими сложностями. Тогда тебе не надо проходить сложную цепочку секретарей-референтов, тебя соединяют с первыми лицами сразу. При помощи своей известности я сокращаю количество бессмысленных телодвижений. А вот при ремонте моей питерской квартиры известность мне только помешала. Строительная бригада, которая у меня работала, выставила смету в два раза больше реальной. Они почему-то решили, что если предъявят счет на один ноль меньше, то тем самым меня обидят. Ну как же! Я при такой известности — и не смогу заплатить такие деньги! Но меня не проведешь — я выбрал других строителей.

— В последнее время распространилось мнение, что частое посещение светских мероприятий — это дурной тон. Ты же не пренебрегаешь тусовками. Почему?

— Если я поддерживаю деловые связи с брендами, которые открывают бутики, то почему бы мне не засвидетельствовать свое расположение хозяевам этих брендов в качестве лица, узнаваемого фотографами? Это моя светская повинность. А на мероприятия дурного тона я не хожу, так как у меня нет таких партнеров.

— Если тусовки — повинность, значит, тебе там неинтересно?

— Одно не вытекает из другого. Если мне нравятся мои деловые партнеры, то мне нравится делать людям приятное. А занять себя я всегда найду чем.

— В твоих интервью много красивых фраз, похожих на словесные выкрутасы. Зачем такие игры в слова? Ты хочешь казаться более интересным?

— Только пошляки из низших классов ставят себе такие цели. И я не фарфоровая голливудская кукла, к которой приставлено 50 дизайнеров. Я совершенно из другой социальной ниши, в которой принято говорить с использованием большого словарного запаса. Это горничным и лавочникам трудно формулировать свои фразы в связи с его отсутствием. Говорят они междометиями, ибо в прошлой жизни были коровами и мычали.

— Как-то ты сказал: «Когда вы на вечеринках выпьете с различными агентами то количество шампанского, какое выпил я, то поймете, что этот замечательный напиток много чему способствует». Какие отношения у тебя со спиртным?

— Употребление спиртных напитков носит у меня географический характер. На Кубе я пью ром, в Германии предпочитаю баварское пиво, в Италии — белое сухое вино, во Франции люблю провансальские вина. Никогда в жизни мне не приходило в голову выпить водку за пределами родины. А вот зимой в избушке да возле печки выпить рюмку — самое милое дело. А шампанское я пью лишь на кинофестивалях в знак свидетельствования своего искреннего расположения к кому-либо.

— До алкогольной зависимости еще далеко?

— Безусловно, алкогольная гастрономическая зависимость присутствует. Так, я не в состоянии есть утку без бутылки хорошего вина.

— Как-то ты сказал, что некоторые ездят-ездят на фестивали, а потом спиваются…

— Есть очень много убогих людей, которые едят на вечеринках и пьют впрок. Плохого халявного вина они выпивают немерено. Таких людей всегда можно легко разглядеть. Рано или поздно они становятся чудовищами. Я же не напиваюсь до такой степени, чтобы ничего не помнить.

— Ты рассказываешь телезрителям о кино. А какие у тебя самого любимые фильмы?

— Мне нравится Милош Форман, Висконти, Никита Михалков, Сокуров, очень нравится Алексей Герман.

— В передаче «Тихий дом» ты ежегодно учреждаешь собственную награду — черепаху. По-твоему, это не слишком пафосно?

— Я сделал это для собственного удовольствия, а не для пафоса. За 15 лет работы на ТВ у меня сформировалась аудитория, которой было бы интересно кроме «Ник», «Орлов» и прочих премий выяснить, а что же интересно и что же достойно награды с точки зрения автора «Тихого дома». Вот я и раздаю своих черепах для того, чтобы ориентировать своих зрителей в кинематографическом пространстве. А капитализацией имен художников я не занимаюсь.

— Когда тебя называют телевизионным журналистом, ты всячески протестуешь, называя себя продюсером. Профессия тележурналиста не соответствует твоему звездному статусу?

— То, что я делаю, — это не журналистика. Я, будучи продюсером, приглашаю себя в качестве режиссера, который, в свою очередь, нанимает меня в качестве квалифицированного эксперта. Этот эксперт говорит о кинопроцессе и иногда беседует с различного рода знаменитостями. Помимо «Тихого дома» я продюсирую неигровые видеофильмы. «Никита Сергеевич» — последний проект моей студии «Петербург-Культура». В работе фильм о Гергиеве «Маэстро».

— Какой род деятельности приносит тебе наибольший доход?

— Наибольший доход мне приносит рекламная деятельность. Будучи генеральным директором «Петербург-Культуры», я продаю квоту рекламного времени рекламодателям.

— Говорят, что когда-то у тебя была собственная школа телевизионного мастерства…

— Это было в 1998 году в Питере. Мы выпустили около 50 человек, многие из которых неплохо пристроились на разного рода каналах. Но большинство училось там не для овладения профессией, а для того, чтобы, как ты говоришь, участвовать в светских мероприятиях. Ты бы видела джипы, на которых к нам в школу приезжали милые девушки-ученицы и джипы охраны, которые сопровождали этих девушек. Тогда бы ты поняла, насколько им была нужна профессия. (Смеется.) Раз в две недели я вел мастер-класс. К нам приезжали телезвезды, и на их примере я показывал, как надо брать интервью. Помню, Иван Демидов специально в нашу школу приезжал, да и Константин Эрнст по дороге в аэропорт не отказался к нам заехать.

— Ты создаешь впечатление человека, который мастерски может уйти от любого вопроса. А было так, что чьи-либо вопросы ставили тебя в тупик?

— Меня ставят в тупик вопросы, которые начинаются с ответа. Например, журналист говорит: «Вы блондин. Правда ли это?» Тут я теряюсь и не знаю, как на них отвечать.

— В одном интервью ты сказал: «Всем своим внешним видом я даю информацию человеку: имеет ко мне смысл подойти или не имеет. Может быть, мы настолько близки, что нужно срочно знакомиться. А может быть, мы настолько чужие, что ему даже и пытаться не надо». На чем во внешнем виде ты делаешь акцент?

— Из своего гардероба я совершенно исключил офисную одежду. Офис-менеджерам надо ясно отдавать себе отчет, что подходить ко мне не нужно и делать им со мной нечего. Я открыт для бизнеса, для богемы, для студенчества, для академической науки. Что же касается клерков — то это не моя референтная группа.

— Чем тебе насолили офис-менеджеры?

— Я их всех нежно люблю. Просто нам не о чем говорить. Вынести рабочую жизнь с 9 утра до 6 вечера могут только люди, обладающие особым психическим устройством, которое мне абсолютно неизвестно. Я чувствую себя не в своей тарелке, когда общаюсь с этими людьми. Мне кажется, что они живут совершенно другой, таинственной для меня жизнью.

— Зато говорят, что ты не в пример другим мужчинам благожелательно относишься к феминизму. Почему?

— Я благожелательно отношусь к любому меньшинству. А феминистки в нашей стране относятся как раз к нему. Остальные женщины хотят быть под мужьями. Поэтому феминистки вызывают у меня ленивую поддержку. Если обратиться к истории, то злобное большинство, получив свои права, как правило, всегда сметало с лица земли меньшинство. Поэтому мы должны защищать права меньшинств. Пусть они хоть ящерицами будут.