В канун все никак не наступающего лета предельно остро захотелось на дачу. Причем не на абы какую, а на старую, деревянную, интеллигентскую, с эффектом заброшенности и с собакой. В гуще сосен, с камином и абажуром, со скрипучей мебелью и верандой в цветах, с гамаком и вкусным чаем. Вопрос в том, где все это взять. Да всего лишь в 40 километрах от Москвы. В Снегирях. У Дунаевских.

— Максим Исаакович, первым делом поведайте, пожалуйста, историю этой дачи.

— Участок был куплен отцом аж в 52-м году. На этом месте стояла совсем древняя лачуга. Но тем не менее поселок всегда был престижным, и сейчас, видимо, его престиж опять возрождается, судя по числу богатых людей, которые к нам потянулись. Случилось это, я думаю, потому что, понастроив в открытых полях дворцов, люди все-таки пришли к выводу, что атмосферу старых, уютных, тихих дач, окруженных лесом и водоемами, ничто не заменит. В середине прошлого века товарищество «Мастера искусств» принадлежало Большому театру, правда, было разбавлено и актерами МХАТа, допустим, Кторовым, также здесь жил авиаконструктор Ильюшин, знаменитый летчик-испытатель Коккинаки, музыкант Хачатурян, Щедрин с Плисецкой.

— А в каком стиле Исаак Дунаевский изначально построил свой дом?

— Увы, папа не успел это сделать, слишком рано умер (в 1955 году). Только приобрел землю для нас с мамой и придумал грандиозный проект самой усадьбы, окружающего ландшафта… Где-то даже сохранились рисунки с этими витыми лестницами, так как участок представляет собой не равнинное плато, а местность со склоном. Внизу он планировал сделать корт, даже уже заложил фундамент, который теперь зарос, превратившись в очередную поляну. Кстати, я к этой игре в детстве относился весьма прохладно, только впоследствии ею азартно увлекся.

— Итак, оставшись с мамой одни, вы стали жить уже в имеющейся избушке?

— Да, только чуть-чуть ее улучшили, провели воду, отопление, газ. И вот как раз в 75-м году из-за аварии в газовой сети наш дом полностью сгорел. Причем я как бы накликал на себя беду. До этого, понимая, что сооружение уже ветхое и требует срочного ремонта, я тем не менее не мог никак заставить себя собраться и сделать его — я в бытовом плане человек довольно ленивый. Поэтому однажды и сказал друзьям, что ждать от меня каких-то решительных действий в хозяйственной области можно только в том случае, если случится серьезный катаклизм. Буквально через несколько часов он и произошел. Все сгорело дотла — мне была расчищена площадка. И я вот соорудил нынешний дом, который тоже уже постарел и требует переоборудования. Думаю, что в будущем году этим займусь.

— Вспоминая папу, вы обычно в какой ситуации его представляете?

— Он был необычайно деятельным, энергичным человеком. Во всех аспектах. И общению с друзьями он уделял не меньше времени, чем творчеству. Сюда, на дачу, как правило, по вечерам, часто наведывалась огромная компания, с ящиком водки. И вот самое удивительное, что после бурной, буквально Варфоломеевской ночи, похожей на налет, к утру все как по волшебству исчезало: гости разъезжались, столы немедленно убирались домработницей, а папа приступал к работе уже на рассвете, часов с шести.

— Полагаю, что по сравнению с ним вы себя бережете: спите гораздо больше, чем он, меньше занимаетесь общественной работой, депутатом опять-таки не являетесь…

— По образу жизни я действительно «сова», а что касается депутатства, то совсем недавно мне поступило подобное предложение, которое я сейчас обдумываю. Не знаю, какой вариант предпочту. Но вообще, конечно, политика абсолютно не мое дело. Пока я достаточно независимый человек, что, с одной стороны, мне помогает — делаю то, к чему лежит душа, а с другой, если бы характер позволил под кого-то упасть, продаться за очень большие деньги, я сегодня был бы крайне богатым или меня уже не было бы в живых.

— Будьте добры, разъясните.

— Как известно, в 92-м году я уехал из страны, решив попробовать свои силы в Америке. Причины на то были весьма существенные: достигнув в Советском Союзе, можно сказать, карьерного потолка, я был готов на новые эксперименты. Передо мной открылись два пути: либо окунуться в неизведанные Штаты, либо здесь броситься в пучину зарождающегося бизнеса. Было даже предложение возглавить банк. Но я, к счастью, вовремя сообразил, что должность председателя, особенно для человека, ничего не смыслящего в банковских делах, явно расстрельная. Многие мои близкие товарищи, прельстившись скорым заработком, лишились не только всего имущества, но и жизни…

— Имя вашего отца широко известно народу, а вот о вашей маме — танцовщице Зое Пашковой, гражданской жене композитора, — мало кто слышал. Расскажите о ней, пожалуйста.

— Мама была красавицей. Догадываюсь, что первоначально папа именно поэтому обратил на нее внимание. Я в этом смысле являюсь его последователем и согласен с формулировкой Бальзака, что женщина талантлива прежде всего своей красотой. Но просто привлекательная внешность быстро надоедает. В женщине должно присутствовать обязательно личностное начало, собственное, определенное мировоззрение. Еще она должна быть хорошо образованна и воспитанна. Если этих качеств не находишь, разочаровываешься и начинаешь смотреть на сторону.

— Как вам удавалось с предыдущими супругами сохранять дружеские отношения? По-моему, хорошо расстаться — это целая наука.

— Если люди остаются в добрых отношениях — это говорит в пользу того, что однажды выбор был сделан не просто так, что тогда соединились люди достойные. Только любовь ушла или, возможно, то чувство, которое за нее принимали. А зло и навсегда расстаются обычно со случайными, по сути, чуждыми тебе людьми.

— Мы перескочили с темы, давайте поговорим все-таки о маме.

— Мама была солнечной, жизнерадостной. Танцевала сначала в ансамбле Александрова, затем в ансамбле железнодорожников, которым руководил отец, а потом в течение долгого времени была солисткой балета Московской оперетты. После смерти отца мама очень страдала. На похоронах у нее отнялись ноги. Всего год после этого она проработала в театре и ушла на пенсию рано. В 34 года. Не по здоровью, а просто морально не могла собраться. Несколько лет мы жили вдвоем, хотя женихов у мамы всегда было навалом, причем состоятельных. Не сразу она отважилась на замужество, во многом дала согласие из-за меня. Выбрала друга семьи, художника, который работал вместе с отцом, Ореста Конрадовича Лейнемана. Ему этот поступок тоже обошелся дорого — ради мамы он оставил жену и сына. Ему сейчас 86 лет. Живет постоянно с нами на даче. А мама погибла 8 лет назад, мгновенно, под колесами автомобиля. Я считаю, она себе смерть накликала. Говорила нам: «В старости я не хочу никому быть в тягость, создавать неудобства. Лучше бы умереть быстро, не болея». Так и случилось.

— В Америке вы прожили 8 лет. Плодотворный был период?

— Достаточно. Я борец по натуре, поэтому не улегся с плачем на диван, когда в начале 90-х наша страна отвергла профессионалов и мне перестали заказывать музыку. Надо было выкручиваться — зарабатывать деньги. Мы организовали с друзьями студию звукозаписи, потом начали, заметьте, первыми выпускать по заказу Центрального телевидения музыкальные программы. Но наступил момент, когда и это все ушло. И тогда я полетел искать удачу за океан. Там зацепился. Начал тоже писать музыку к фильмам, с партнерами организовал студию, где мы записывали певцов… Жить в Штатах русским можно, но достичь каких-то высот — нет. Тут я не буду лукавить. Поэтому выбрал Россию, вернулся. Хотя связь с Америкой не потерял, и на сегодня мой бизнес ориентирован на две страны. Наш продюсерский центр занимается продвижением на Запад русского синтетического театра. Это гармоничное сочетание того, чем сильна наша нация: вокал, цирк, балет. Тамошние зрители принимают эти представления на ура. И зарубежные, а также российские предприниматели поддерживают нашу деятельность.