Не каждому человеку выпадает возможность столько раз начинать жизнь с белого листа. И не у каждого мужчины найдется столько сил, чтобы противостоять ударам судьбы. Не каждая женщина может совместить удачную карьеру и счастливый брак. И не всем повезет родиться в Стране Советов с фамилией белого генерала Юденич…

— Марина, после скандального провала программы «Просто Марина» на НТВ о вас больше года практически не было слышно. Чем занимались все это время?

— На самом деле не было особого скандала. Я просто заболела, и у меня случился гипертонический криз.

— Тогда еще говорили, что у вас из-за этого произошли нарушения функции речи.

— Говорили много. Но, честно сказать, слухи о моей смерти были весьма преувеличены. Я неделю пролежала в больнице, потом какое-то время дома. От передачи, естественно, отказалась. Хотя тогдашнее руководство НТВ, в частности Борис Йордан, программу закрывать не собиралось, ждали моего возвращения. Однако, изначальная моя ошибка была очевидна: я не для этой аудитории и не для дневного эфира. У меня от скуки сводит скулы, когда начинаются разговоры про сбежавших мужей, наведенную соперницами порчу и подгоревшие котлеты. Еще в больнице я начала писать новый роман, который довольно быстро выпустили. И так получилось, что за эти полтора года вышло три книжки.

— По полгода на книжку — это нормально?

— Считается, что я пишу медленно. От детективщиков издательства требуют роман за месяц-два. Работать в таких условиях я никогда не стану. Бывает, несколько дней вообще не пишу, а потом сажусь и часов по 12—15 не встаю из-за компьютера. Все исключительно по собственному желанию.

— И как вы успеваете: дети, муж, дом огромный?

— Хозяйственных проблем у меня нет, к счастью. Есть горничная. Я, правда, люблю готовить и иногда что-то делаю у плиты. А потом, мы с мужем вдвоем, дети живут самостоятельно. Так что пишу.

— Если посчитать, сколько раз приходилось начинать жизнь сначала?

— Глобально… раз семь-восемь, наверное. Первый раз в младенческом возрасте — лет в 17.

— Когда уехали от родителей в Москву поступать во ВГИК?

— На самом деле никуда я поступать не стала и даже не пыталась, а рванула на БАМ.

— А почему? Вы же так мечтали о режиссерском факультете.

— Пришла подавать документы и, когда увидела в приемной комиссии огромную толпу, почувствовала себя песчинкой, до которой никому нет никакого дела. Я просто повернулась и ушла. Одна из родственниц мамы в это время закончила педагогический институт, ее распределили на БАМ, а я поехала с ней за компанию. Слава богу, непосредственно до стройки мы не доехали. Меня отправили корреспондентом в районную газету, в которой я проработала два с половиной года.

— Наверное, всю Сибирь исколесили?

— Да, расстояния там огромные. Порой три часа приходилось добираться до отнюдь не самого отдаленного поселка. И климат соответствующий: безумная жара летом и мороз под минус сорок зимой. Еще приходилось дрова колоть, печку топить, воду носить. Нас определили на постой к местному егерю. И только благодаря ему мы выжили в первую зиму. Снабжали-то строителей, а в округе был дикий голод. В магазине продавался только сахар.

— А хлеб?

— Завозился раз в сутки. Еще минтай в консервах (после этого при слове «минтай» мне нехорошо становится), питьевой спирт, который — как сейчас помню — стоил 9 рублей. И все. Но самое худшее было не это. У меня отбили всяческую охоту заниматься журналистикой. В газете работали трое: главный редактор, ответственный секретарь и я. Мне приходилось делать все, начиная с передовиц и заканчивая «творчеством наших читателей» на последней полосе.

— Поэтому, вернувшись в Москву, вы поступили на юридический, а не на журфак?

— Да. В приемной комиссии, мягко сказать, удивились моему желанию.

— Но для этого же надо было готовиться?

— А я и готовилась, особенно последние полгода. Пока училась, вышла замуж, родила дочку и ушла в декрет. Можно сказать — это первый этап в жизни. Потом… Я была молодой мамой, и мне подыскали недалеко от дома (мы жили на Мясницкой) работу в одном из министерств. Естественно, там я помирала со скуки. И однажды от нечего делать заглянула в комитет комсомола. И прижилась, став неожиданно для себя секретарем Сокольнического райкома.

— Фамилия Юденич не мешала?

— Я носила фамилию мужа, тоже достаточно громкую — Некрасова. И потом, это уже был 1986 год, охоты копаться в прошлом родственников не было ни у кого. Начиналась перестройка, мы пытались гнуть какую-то свою линию. И это не понравилось райкому партии. Назрел конфликт. На меня кричали: «Партбилет на стол». И когда я отказалась уйти из комитета, мой билет просто-напросто выкрали. Ушла я в никуда. И совершенно неожиданно вернулась в журналистику, но уже радийную.

— Вас же поначалу не очень хорошо приняли на новом месте?

— Сначала да. Потому что это была радиостанция «Юность», в то время оплот демократии. А я пришла по звонку зампреда Гостелерадио Владимира Александровича Трусова (отец моей подруги), к тому же — бывший комсомольский работник. Проработала два года. И считаю, что карьера сложилась более чем успешно: от человека с улицы до руководителя программы. Уходила со слезами, но все-таки уходила, потому что мечта всех радийщиков — попасть на телевидение. Меня пригласили ребята, которые создавали одну из первых независимых телекомпаний. У нас была одна утренняя программа, которая шла по воскресеньям и называлась «Центр», и одна ночная — журналистские расследования — «100 градусов по Цельсию».

— Тогда же вы начали ездить в Чечню?

— Нет, позже, когда вплотную подошла к политике. А тогда на смену Егору Яковлеву (руководителю Гостелерадио) пришел другой — Александр Николаевич, и нас закрыли. Приходилось перебиваться какими-то клипами, рекламными роликами.

— И параллельно вы переехали из шикарной квартиры на Мясницкой в комнату в коммуналке?

— Да. Я ушла от мужа. Ему перестало нравиться, что я занимаюсь своей карьерой.

— Вы жили втроем в одной комнате: вы, дочка и ваша мама?

— Да. И опять я зависла между небом и землей. Но совершенно неожиданно позвонила подруга-журналистка и сказала: «Ты знаешь, в Администрации Президента собираются создавать свою съемочную группу, и им нужен руководитель». Дала телефон и имя-отчество — Сергей Анатольевич. Я позвонила, попала в приемную, меня соединили, и на том конце провода раздался вопль: «Маша!» Это был Сергей Носовец, с которым мы давно были знакомы, еще по Верховному Совету. Так в одночасье я оказалась в Администрации Президента.

— Жизнь в материальном плане круто изменилась?

— Нет. Мне предоставили только дачу, и то не сразу, а через год работы. Еще дали машину служебную, и все.

— Не было страшно так близко подойти к власти?

— Был азарт. Мы начинали с нуля, а это всегда интересно. Конец 93-го года. Полностью обновилась ельцинская команда, главой Администрации был Сергей Александрович Филатов, человек исключительно интеллигентный и мягкий: работать с ним было очень легко.

— Тогда почему вы ушли с такого престижного места?

— Я проработала до 96-го года. А после истории с «коробочкой из-под ксерокса» оказалась по другую сторону баррикад. Так получилось. Я ведь пришла на работу «с подачи» Носовца, он, безусловно, был креатурой Коржакова. Я считаю, политика, как и телевидение, — сугубо командная игра. И хотя тогдашний глава администрации Николай Дмитриевич Егоров не хотел меня отпускать, я решила, что так будет честнее. С дачи меня тут же попросили…

— Опять оказались в коммуналке?

— Не совсем. Мой тогдашний муж был довольно состоятельным человеком. Но я была полностью деморализована: не привыкла жить за чьей-то спиной и при ком-то. Но ребята, которые со мной начинали на телевидении, в какой-то момент отошли от творчества и занялись бизнесом. Им принадлежала одна из крупнейших телефонных компаний по сотовой связи. И на следующий день, как я ушла из Кремля, мне там предложили довольно высокий пост. Однако продержалась я всего год — бизнес категорически не мое. Зато появились деньги (получала я намного больше, чем в администрации), и на них уехала изучать психологию в Сорбонну.

— Дочь не обиделась, что вы ее бросили и уехали во Францию?

— Нет. Она же с 12 лет в Англии. В этом году заканчивает Лондонскую школу экономики. Работать сбирается тоже там — уже получила предложения от нескольких солидных компаний.

— Вы ведь Сорбонну так и не закончили?

— Да, осталось дописать одну работу и получить диплом. Но я все как-то не соберусь это сделать. Хотя надо. На самом деле безумно жалко и сил, и времени, и денег.

— Если проанализировать всю вашу жизнь, то создается впечатление, что вы постоянно пытаетесь кому-то что-то доказать.

— Упаси Боже! Никогда никому ничего не доказываю. Просто так складывается судьба. Подхожу вроде к пропасти и почти готова в нее рухнуть, как вдруг появляется какая-то сила, поддерживает, и все складывается совершенно неожиданно и я продолжаю жить дальше. Скорее уж — я просто плыву по течению. Вот и все.