Архив

Тонкие грани Cтекловой

Ее лицо несовременно: таких девушек сейчас почти не встретишь в столице. Как и ее имя — Агриппина (родители хотели дать дочери старое русское имя, в соответствии с церковным календарем). Прибавьте к этому лицу и имени известную актерскую фамилию — получите интересное сочетание.

1 июля 2003 04:00
1669
0

Когда говорят об актрисе Агриппине Стекловой, то непременно вспоминают, что она — дочь актера Владимира Стеклова. А она не только дочь, но еще и внучка знаменитых провинциальных актеров Мащенских.



Мащенские, как герои Островского, колесили по стране — и хоть шли не по рельсам, как Счастливцев и Несчастливцев, но успели поменять немало городов — Симферополь, Красноярск, Астрахань.



В «Сатириконе», где сейчас работает Агриппина, завтруппой, астраханка, ассоциирует ее не с отцом, а с дедом и бабушкой. Однажды она сказала: «Гранька, ты даже не представляешь себе, какие это были легенды!»



Ее мать — тоже актриса. Сейчас она работает главным администратором в Театре им. Вахтангова. Граня говорит про свою семью: «Династия, черт возьми!»

На интервью она во всем черном и совсем ненакрашенная. Черный цвет, как выясняется, случайность, а отсутствие косметики обосновано. «То, что я сегодня в черном, — это редкость. У меня черной одежды нет почти. Хотя это, наверное, выигрышный очень цвет. Я люблю грязные цвета. У меня и волосы не поймешь какие: то ли рыжие, то ли каштановые. И такие же цвета я люблю. Природные. Грязно-белый, грязно-голубой, грязно-розово-сероватый. А косметика — это моя слабость. Но поскольку я каждый вечер измываюсь над своим лицом, накладывая грим, то не могу позволить себе такой роскоши в повседневной жизни». Профессия актрисы требует многих жертв -вот одна из них.

Ее лицо несовременно: таких девушек сейчас почти не встретишь в столице. Как и ее имя -Агриппина (родители хотели дать дочери старое русское имя, в соответствии с церковным календарем). Прибавьте к этому лицу и имени известную актерскую фамилию -получите интересное сочетание. Когда-то ее отец Владимир Стеклов, актер из Петропавловска-Камчатского, приехал с гастролями своего театра в Москву, и его сразу же приглаcили поработать в театре Станиславского. Так он остался в столице: без прописки, без квартиры, без зарплаты — соглашаться на такое было почти безумием. Тем не менее он приехал. Потом перевез сюда жену и маленькую дочь Граню. Сейчас, москвичка душой и телом, актриса Агриппина Стеклова смотрит на своего десятилетнего сына и думает: «Вот, в твоем возрасте я поменяла свою жизнь, приехала в этот великий город. В Москву, без которой сейчас я своей жизни не представляю». О детстве, которое прошло на Камчатке, она вспоминает с восторгом путешественника: «Воспоминания очень яркие. Сопки. Веранды, с которых мы прыгали в снег, как в воду, с высоты трех метров. Землетрясения. Лежишь на кровати, и с полок падают книжки. А мама их ставит на место. Помню, как меня везли в детский сад в пургу: отец привязывал меня к санкам и вез. И вот — я сижу на санках, впереди силуэт отца, теряющийся во тьме… И — Паратунка (река на Камчатке — прим. ред.). Горячие источники. Для меня это был ужас и дикий восторг. Холод, снег, а мои мама и папа раздеваются, бросаются в горячую воду, а потом — ныряют в снег. Родители с наслаждением плавали в горячем бассейне, потом валялись в снегу. А первое мое „окунание“ было жутким».

В школьные годы -это было в камчатском театре -Агриппина Стеклова впервые вышла на сцену. «Страха не было: не то что сейчас…» Актрисой она становиться не собиралась. Одержимости

театром не обнаружилось и после переезда в Москву: «без сцены не мыслю жизни своей», «сплю и вижу кулисы» — этого не было. Она хотела поступать в МГУ, на историко-архивный. Потом, без всякого ажиотажа, передумала и подготовила программу для поступления в театральный вуз. Не поступила. Вот тут-то и созрело решение стать актрисой: упрямство — семейная черта Стекловых. Второй раз все сложилось более удачно: Агриппина поступила в ГИТИС, на курс Марка Захарова. На курсе она была самой младшей. Сейчас ее однокурсники уже заставили театральную Москву заговорить о себе: Виктор Шамиров, Роман Самгин, Геннадий Назаров, Анна Яновская, Константин Юшкевич. Тогда же в ее жизни случился первый серьезный роман. «Это был человек, который подарил мне сына. Вот, собственно, и все. Хороший этот человек или плохой? И такой, и такой. Мы с ним в нормальных отношениях. В цивилизованных. Он встречается с сыном. Мне хотелось бы верить, что эти встречи не так часты потому, что у него просто не хватает времени, а не по каким-то иным причинам. Но это уже история моего сына. Моя история закончена. Она продолжается только через Данилу». Когда прошу ее рассказать поподробнее — запирается: «Мне нечего скрывать, а с другой стороны, нечего сказать. Конечно, у меня был период, когда мне было что сказать на эту тему, а сейчас… Могу только повторить — это история Данилы».

Данила учится в школе, в третьем классе. Несмотря на то что он имеет бессменную двойку по поведению, учителя отмечают его любознательность. Интересуется компьютером, музыкой, с удовольствием читает книги. И очень любит свою тетю, младшую дочь Владимира Стеклова — Глафиру, которая… на четыре года младше его! Их нелогичные родственно-возрастные узы никак не отражаются на их нежных отношениях. Когда Данила был маленьким, то называл девочку «Графила». Данила часто дерется: недавно ему сломали два пальца. Сначала один, на левой руке -он страшно переживал, что не на правой: тогда он не смог бы писать, а через три дня после снятия гипса еще один, на правой руке. Сильной боли при переломе он не почувствовал: возможно, у него отключаются нервные окончания -так же бывает у его мамы на сцене. Однажды после спектакля Агриппина обнаружила на руке огромный синяк. Ее муж Владимир поинтересовался, как это случилось -но Агриппина не помнила.

Об отношениях с мужем она говорит: «сложные». Но — без негативного подтекста. «Отношения сложные хотя бы потому, что мы — мужчина и женщина. Между мужчиной и женщиной отношения не могут быть простыми, неважно, кем они друг другу являются: мужем и женой, отцом и дочерью, матерью и сыном, братом и сестрой. Это все равно космически разные создания. Они сливаются только в какие-то мгновения: эти мгновения, наверное, и есть счастье».

Вместе они часто путешествуют: недавно ездили в романтическую поездку в Венецию. «В Венеции было такое впечатление, будто это не реальный город, а вымышленный. Словно кто-то построил декорации. Там на каналах — пробки, как на дорогах. Это очень смешно. Гудит моторка, тащится ветхая лодочка, на ней такой же ветхий итальяшечка, который к подъезду своему не может подгрести, а рядом — огромная гондола. В ней — богатая пара, а на корме стоит человек и поет — романтики им навевает. А вокруг ничто не соответствует их романтическому состоянию — вопли, шум моторов, все из окон повысовывались, на них глазеют — как в фильме Феллини! А гондола у них громадная — ну зачем она им двоим? Вот так — не поставишь ни в театре, ни в кино. А блошиные рынки, где продают старые сервизы и даже семейные фотографии… Вы можете себя представить на рынке, продающим фото из своего семейного альбома: «Вот мои папа и мама, а это я

с дедушкой. Всего за пять рублей". И игрушки от киндерсюрпризов. Данила как только об этом узнал — а он у меня человек предприимчивый -то настойчиво сказал: «Мне надо срочно туда ехать. Срочно, мама».

Америка, куда Граня ездила на гастроли со спектаклем «Жак

и его господин", где также играет Владимир Стеклов, не произвела должного впечатления: «Ну — Америка. Бродвей! И что? И вот Денис Суханов лениво так говорит: „Чего-то есть хочу“. А я зеваю. Отец потерял дар речи. Потом оправился: „Господи! Вам по двадцать пять лет! Вы в А-ме-ри-ке! Как?“ Он был всерьез потрясен нашим отношением. Вот он, конфликт поколений».

Когда она говорит о том, где и с кем ей было хорошо, в голосе

не чувствуется никакой ностальгии. И даже об учебе в ГИТИСе, «самой счастливой поре» ее жизни, она рассказывает без сожаления. «Марк Захаров — значимая фигура в моей биографии. Он умело эксплуатировал особенности моего характера… Вы знаете, я вообще очень неуверенный в себе человек. Когда у меня вдруг начинает что-то получаться, я думаю, что это случайность, что

я этого не повторю. А Марк Анатольевич, человек очень опытный и очень жестокий, давил на эту болевую точку. И это было плодотворно. Потому что если он тебя хвалит, ты на следующий день должна быть лучше. А если ты вдруг стала чуть хуже — все, он

тебя уничтожит".

Самое тяжелое время в жизни начинающего артиста: куда идти? Куда возьмут? Стеклова могла пойти в Ленком, которым руководит Марк Захаров. Но она стала показываться, то есть сдавать «экзамен» для поступления в московские театры. После показа в «Сатириконе» Константин Райкин спросил ее полушутя-полусерьезно: «А почему ты показываешься? Почему не идешь в Ленком?» — «Я хочу показываться». — «Ты знаешь, я уже решил, что беру тебя. Но я бы тебя взял уже за то, что ты нашла в себе смелость показываться». Так Агриппина Стеклова попала в «Сатирикон».

«Я люблю свой театр, свою гримерку, свое зеркало. Свои роли!

И вообще считаю очень странным, когда актеры говорят плохо о театре, в котором работают. Не нравится — уходи. Конечно, сказать, что у меня простые отношения с Райкиным, было бы неправдой. Хотя бы потому, что простых отношений в жизни вообще не бывает". Она хитро улыбается: «Я вижу, вы хотите какой-то истории, связанной с Константином Аркадьевичем. Вот вам история. Я недавно номинировалась на премию „Кумир“ — „Надежда года“. Не получила, очень расстроилась, и Константин Аркадьевич мне тогда сказал: „Граня, ты посмотри на себя — какая ты надежда? Ты уже сама — кумир!“ Но меня тогда ничего не успокаивало: я продолжала расстраиваться… А потом подумала — действительно, зачем мне эта награда? Уже институт семь лет назад закончила, а все еще „надежда“! И перестала огорчаться». Стеклову и Дениса Суханова номинировали на премию за спектакль Юрия Бутусова «Макбет». В «Макбете» Стеклова сыграла сразу несколько ролей. Она смеется: «Я вообще до встречи с Бутусовым очень благополучно существовала. Сказать, что период репетиций «Макбета» был мучителен, — ничего не сказать.

Но если когда-нибудь меня спросят о счастливых периодах моей жизни, я наверняка упомяну об этих репетициях".

Тема, которую она уже устала обсуждать, — это взаимоотношения с отцом. Несмотря ни на что, отец — ее главный наставник в профессии. «Пожалуй, это единственный человек, который может влиять на меня. Я становлюсь собраннее, злее, решительнее. Это происходит на каждом спектакле. А вообще Владимир Стеклов — сумасшедший актер. Всегда играет как в последний раз. Я никогда не видела, чтобы он готовился к спектаклю. Он выходит на сцену, загорается и играет так, что я думаю: „Боже мой, зачем так? Ну побереги себя, у тебя же завтра спектакль в десять раз сложнее“. А он играет так, будто это не повторится никогда. За это профессия любит его…» Ее отец в одном из интервью сказал: «Я сужу ее субъективно, пристрастно. Не могу и не хочу быть объективным! Она это знает и очень хорошо чувствует папино недоброе расположение -профессиональное, естественно… И порой случаются даже слезы… Она говорит: „Папа, вот ты со студентами работаешь, какие же они несчастные! Тебе нельзя преподавать“. Но вместе с тем она понимает, что все делается ради нее». Но это отношения профессиональные. А вне сцены? «Если вечером мы с папой не созваниваемся, он пишет мне на автоответчик: „Гранечка, ну где же ты? Объявись. Мы же волнуемся…“ И мне так приятно, будто мне лет пятнадцать…» Она продолжает: «Всех обычно интересует мой папа — а о нем, по-моему, все известно. И столько написано! Давайте я расскажу о своей маме! Маму зовут Людмила, она работает в Театре Вахтангова. Раньше она была актрисой, по-моему, замечательной. Она — человек жертвенный, любящий. Пожертвовала профессией ради отца, ради меня. И окунулась в этот огромный мегаполис по имени Москва, не имея ничего в перспективе! Великолепная бабушка: я поражаюсь, как она общается

с моим сыном. Помимо того что они бабушка и внук — это как бы исходная точка их отношений — они такие друзья! Ссорятся по-настоящему, мирятся по-настоящему. У них все всерьез. И отец — потрясающий дед для моего сына! Может быть, он так реализует свои отцовские возможности, потому что всегда мечтал о сыне, а судьба посылала ему дочерей…" Ловлю ее на слове: под конец беседы мы снова возвращаемся к ее семье. Она улыбается: «У меня с журналистами так всегда». Ее отец называет это «наличием одной группы крови» по отношению к профессии, к жизни.

У Грани есть другое определение: «Династия, черт возьми!»