Архив

Красавица Bостока

Когда Леонид Парфенов создавал на НТВ еженедельную информационную программу «Страна и мир», он изначально хотел, чтобы одной из ее ведущих была чеченка. И если сам Парфенов был доволен претенденткой, зрители ее появление на экране восприняли неоднозначно. А вот чеченцы, наоборот, увидели в этом знак, что с Чечней все будет хорошо.

28 июля 2003 04:00
1496
0

Когда Леонид Парфенов создавал на НТВ еженедельную информационную программу «Страна и мир», он изначально хотел, чтобы одной из ее ведущих была чеченка. С Асет Вацуевой его познакомил британский коллега из «The Daily Telegraph». И если сам Парфенов был доволен претенденткой, зрители ее появление на экране восприняли неоднозначно.

А вот чеченцы, наоборот, увидели в этом знак, что с Чечней все будет хорошо.

— Асет, для начала давайте определимся, как все-таки правильно произносить ваше имя — через «е» или через «э»?

— По-чеченски правильнее говорить через «е» и с ударением на первую букву — Асет. Но русским почему-то легче делать ударение на второй слог. Вообще это очень даже распространенное чеченское имя.

— Прошло пять месяцев, как вы в эфире. Поначалу ваше появление на экране вызывало неоднозначную реакцию…

— А сейчас разве оно вызывает однозначную?

— Я думаю, сейчас многие уже привыкли к вашему образу. А вот интересно, вам письма пишут?

— Пишут, конечно. Можно сказать, даже поклонники появились. Но те, которые как-то пышут любовью, мне не очень интересны. А другие люди, особенно это касается чеченцев, которые просто выражают свое одобрение, преклонение, — они действительно являются для меня поддержкой. И я для них своеобразная поддержка. Так что среди чеченцев, если нас есть миллион, то у меня миллион поклонников. Но и в России я постепенно начинаю людям нравиться.

— Мне кажется, для девочек-чеченок вы должны быть просто кумиром. Вам удалось добиться престижной работы, вы стали узнаваемой личностью.

— Не знаю, может, это и так, но мне как-то присылали вопросы для интервью из грозненской газеты «Столица+». Перед этим они написали, что проводили в Грозном опрос, и я, по его итогам, стала самой популярной чеченской личностью. Правда, если мужчины все высказывают безумное одобрение в мой адрес, то молодые девушки там считают, что я занимаюсь «подражанием западным образам». Так это было сформулировано.

— Вы как-то рассказывали, что поначалу в Москве на улицах вас часто останавливала милиция. Сейчас такого нет?

— Уже нет, потому что я сейчас пешком не хожу, езжу на машине. Но на прошлой неделе к нам домой в связи с терактом в Тушине приходила милиция, зная, что в квартире живет чеченская семья. И прекрасно зная, что один из членов этой семьи работает ведущим на НТВ. Так что московская милиция работает хорошо.

— Как вы при этом себя ощущаете?

— Вообще-то пора привыкнуть, но это всегда оставляет очень нехороший осадок. Хотя на милицию, конечно, обижаться не стоит.

— А каждый раз, слыша сообщения об очередном взрыве, как реагируете: ну вот, опять началось?..

— Первая реакция, конечно, бытовая и очень эгоистичная: вот, взорвали, опять нас будут мучить… А потом, конечно, начинаешь думать, анализировать, и понимаешь, что проблема не только в том, что у тебя и конкретно твоей семьи будут возникать неудобства, а все гораздо серьезней и глубже.

— Вы комфортно ощущаете себя в роли ведущей?

— Я и в самом начале комфортно себя ощущала. У нас тут потрясающий коллектив! С самого начала меня окружили такой заботой и вниманием. Многие мне говорили: «Телевидение — это такая сфера: интриги, драчки…» У нас этого нет.

— Может быть, потому, что у вас есть покровитель в лице Леонида Парфенова?

— Не знаю. У нас в комнате столько людей сидит, и Парфенов каждому не прикажет: относитесь к ней хорошо. Думаю, дело не в нем.

— Я имела в виду, что поначалу у вас были проблемы с речью, вы боялись прямого эфира…

— Проблемы с речью как были, так и остаются. А эфира я действительно безумно боялась. Свой первый эфир до сих пор не могу смотреть на кассете — просто ужас. Потому что когда я училась, я не позиционировала себя с телевидением. У меня газетные корни: отец работал в журналистике, был редактором газеты. Я тоже раньше работала в газетах и даже простую бытовую съемку переносила с трудом. Но потом привыкла так, что даже стало нравиться. (Смеется.)

— Парфенов нашел вас через своего знакомого английского журналиста. А как произошла ваша встреча? Помню, Елена Ханга рассказывала, что, когда он уговаривал ее стать ведущей программы «Про это», он приехал к ней в Америку и повел во французский ресторан. Как было в вашем случае?

— Я не думаю, что Парфенов предполагал, что меня надо будет уговаривать. Хотя это пришлось. Дело в том, что, когда он мне позвонил, моему сыну было три недели. Я сидела дома, кормила ребенка, вдруг раздается звонок: «Это Парфенов. У нас есть общий знакомый, Маркус Уоррен. Мы могли бы с вами встретиться? Я хочу сделать вам предложение по работе». Я согласилась. При этом после роддома это был мой первый выход в свет, скажем так. Мы встретились в ресторане «Пушкин»…

— Ага, значит, он вас тоже повел в ресторан…

— Да. (Смеется.) Там все было очень неплохо, но я ничего не ела, потому что много есть мне тогда нельзя было. Заказала себе яблочный сок и очень скромно его попивала. Честно говоря, я не ожидала такого предложения. Сначала Парфенов рассказывал, что формат новостей в России и в мире надо менять, что новости должны быть интересными… Потом пошли более конкретные вещи. График работы и что проект собирается вот-вот, месяца через два, выходить. Я не планировала так быстро после родов начать работать, поэтому призадумалась. Он говорит: «Ася, вы что, еще думаете?» Я ему сказала: «Конечно, если бы я отказалась, я была бы сумасшедшей». Но еще очень долго думала, как смогу оставить маленького ребенка. В общем, мы договорились, что на следующий день я приеду в «Останкино» на первую пробу.

— И приехали в чем-то не эфирном.

— Да, Парфенов тогда надел на меня рубашку Антона Хрекова и свой собственный галстук.

— Впоследствии он принимал участие в изменении вашего имиджа?

— Сразу в «Пушкине» он сказал: «Волосы, конечно, длинноваты для новостной передачи, придется отрезать». У меня были шикарные длинные волосы, я их целый год не стригла, потому что ходила беременная. Но потом наша стилист Наташа их отрезала.

— А когда вас познакомили с Алексеем Пивоваровым, что вы о нем подумали? «И вот с этим человеком мне придется вести эфир»?

— (Смеется.) Пивоваров очень приятный молодой человек, поэтому, когда я пришла к Парфенову, он сказал: «Ася, это твой будущий эфирный друг». Меня Парфенов называл Ася, а все остальные — Асет и на «вы». Пивоваров подошел и говорит: «Асет, поскольку нам с вами работать в очень тесном контакте, давайте сразу на «ты». Я говорю: «Да легко, конечно».

— Сейчас он на вас смотрит в эфире такими влюбленными глазами…

— Вы знаете, я первое время занималась с Анной Николаевной Шатиловой, и вот сейчас мы с ней иногда созваниваемся, она шутит: «Асет, когда пойдет слух о том, что между вами с Пивоваровым роман?» Я говорю: «Нет, нам это не предстоит». Так что его глаза — это эфирно влюбленные глаза, я бы так сказала.

— Кто сейчас остается с вашим малышом?

— Моя мама. Кстати, моему сыну Зие вчера было 11 месяцев, через месяц будет ровно год.

— А ваш супруг?..

— Он, видимо, благополучно существует, но вне рамок моего существования. Наш брак, к сожалению, а, может быть, к счастью, распался.

— Вы долго жили в Чечне?

— Да, всю жизнь. Я родилась в Грозном, оттуда уехала учиться в Питер, через два года перевелась сюда на журфак МГУ и закончила его в прошлом году.

— Значит, первую войну вы застали?

— Да. Застала ее в Грозном. Папа тогда остался в городе, под этими невероятными бомбежками еле выжил. А мы сразу же уехали в село Гойты к моему дяде. Сидели в этом селении, оно было окружено… В общем, нам тоже по полной программе досталось.

— Вам не хочется вернуться в Чечню?

— У меня безумная тоска по Грозному моего детства. Но когда я туда возвращаюсь, появляется ощущение, что вернулась не туда. Того Грозного уже нет — одни развалины, руины. Когда сидишь здесь, постоянно рвешься: домой, домой, домой. А возвращаешься туда — и не чувствуешь, что это дом.

— Значит, домом уже стала Москва?

— Да, Москва становится домом. Еще не стала, но, может быть, станет. Все-таки я здесь уже семь лет. Но все равно желание уехать домой не исчезает. И рано или поздно, я думаю, это произойдет.

— У вас большая семья?

— У меня есть старшая сестра и младший брат. Сейчас мы все вместе живем здесь. Брат учится в Грозненском нефтяном институте, собираемся переводить его в Москву, потому что учиться там особого смысла нет. Сестра по образованию историк, сейчас занимается кандидатской работой, посвященной историческим трудам нашего папы. Мама не работает, а ребенок, я надеюсь, через год-два пойдет в сад.

— Насколько в вашей семье чтут национальные традиции?

— Во всяком случае мы стараемся. Без этого не бывает. Даже если вы найдете, допустим, какого-то чеченца, который их не чтит, и вы об этом знаете, он вам никогда не скажет об этом, потому что это страшнейший позор.

— Можно узнать что-нибудь из национальных особенностей?

— Допустим, в Москве, прежде чем прийти в гости, человек созванивается и говорит об этом. У нас это считается очень неприличным. Потому что двери дома должны быть всегда открыты, в любой момент ты должен ждать гостей и накрыть для них стол. Потом, уважение к старшим. Если мимо проходит человек старше меня — я должна встать в полный рост и поздороваться. Спросить, начиная с него и его детей, заканчивая дедом и прадедом: как они поживают? В конце, когда мы расходимся, поинтересоваться: «Могу ли я вам чем-то помочь?» Понимаете, если я в Москве семь лет, то моя семья только три года. Они приехали сюда со второй войной. И это не срок, чтобы отойти от традиций. Потом, здесь чеченцы очень тесно между собой общаются, и эти традиции не растрачиваются, а наоборот, консервируются.

— А вы умеете готовить какие-то национальные блюда?

— Конечно, умею! Только их и делаю. (Смеется.) Хотя сейчас я вру. В последнее время с работой на НТВ я ничего не успеваю, а до этого я готовила очень хорошо. Например, у нас есть национальные лепешки «хингалгш» — они пекутся без масла на раскаленной сковороде. «Хингалгш» — лепешки с тыквенной начинкой, а «чепалгш» — с творогом. Очень люблю и хорошо умею готовить манты. Еще у нас есть классическое блюдо «жижг галнаш» — это галушки с курицей, бараниной или говядиной, которые подаются под разными соусами. Очень вкусно, но, работая на телевидении, этим злоупотреблять нельзя.

— Вы являетесь правоверной мусульманкой, а там очень строгий распорядок молитв…

— Да, у правоверных мусульман есть пять мусульманских столпов, и минимум пять раз в день необходимо совершать намаз. Но иногда нам даются поблажки: если есть какая-то работа, которую невозможно не делать, можно прийти вечером домой и совершить все те пять молитв, которые ты не мог совершить днем.

— В каких традициях вы будете воспитывать своего сына? Ведь он, видимо, будет жить в России?

— Я думаю, это будет некий симбиоз, но какие-то чеченские традиции, несомненно, ему прививаться будут. Не то чтобы специально, скорее, он сам впитает их в нашей семье. Сейчас я очень жду того момента, когда сын начнет говорить и по крайней мере точно могу сказать, что говорить он будет на двух языках — чеченском и русском.