Очень многие актеры не любят пересматривать фильмы, в которых они снимались. Но Катя Гусева не смогла бы этого сделать, даже если бы очень захотела. Очень плотный рабочий график так и не позволил ей посмотреть сериал «Бригада» от начала до конца. Почти каждый вечер (кроме понедельника) она играет главную роль Кати Татариновой в мюзикле «Норд-Ост», а утром — репетирует в цирке на Цветном бульваре, где сейчас готовится грандиозный концерт из известных номеров мировых мюзиклов. С другой стороны — быть всегда востребованным режиссерами и публикой — разве не об этом мечтает любой актер?..

— Катя, думаю, настоящая народная любовь — это когда на улицах вас не просто узнают, а начинают отождествлять с экранным персонажем. Согласны?

— Да, есть такое. Вообще я человек очень закрытый, домашний, и круг общения у меня довольно ограниченный. Я не пользуюсь общественным транспортом, поскольку езжу на машине. Но были случаи, когда нужно было спуститься в метро или зайти в магазин, замечала — люди смотрят и улыбаются. Потом кто-то начинает показывать пальцем, кто-то кричит: «Оля! Оля!». Одна бабулька подошла и говорит: «Что ж ты, Олечка, из заграницы-то вернулась? Там же муж тебе и квартиру подарил, и житье там какое…» Я была абсолютно не готова к этому! Первое время носила какие-то вязаные шапки, очки, поднятые воротники… А если все-таки узнавали, начинала объяснять: «Во-первых, я не Оля, а Катя. Во-вторых, у меня нет недвижимости за границей, и вообще я никуда не уезжала». И так далее. А потом уже стала отвечать от имени своего персонажа — Оли Суриковой: «Ну как же, меня ведь здесь муж ждет, я его люблю и без него не могу, и бабушка моя здесь».

— Мечта любого актера — за одну роль сыграть всю жизнь персонажа. Так что с Ольгой вам, наверное, повезло.

— Я действительно всегда мечтала о роли, в которой можно сыграть и 18-летнюю, и 35-летнюю героиню. Да и возраст у меня сейчас как раз такой, когда это можно сделать. В этом фильме я вообще сыграла все, что может сыграть актриса в кино. Влюбилась, вышла замуж, родила ребенка, хоронила близких людей, пережила измену мужа, выяснение отношений с любовницей… В начале была девочкой с кружевными воротничками, а в конце стала такой железной женщиной. Как у Ольги меняются черты лица, речь, когда уже в конце она говорит: «Мужики, вашу мать!..» Просто Белов в юбке.

— Есть моменты, в которых вы недовольны собой? Где хотелось бы сыграть лучше?

— Конечно. Во-первых, я очень боялась… Ну, про скрипку — это отдельная история… С чего начать-то?

— Давайте со скрипки и начнем. Что за история?

— Когда я снималась в «Бригаде», ко мне часто подходили музыканты из нашего оркестра в «Норд-Осте»: «Ну что, когда твоя „Бригада“ выйдет? Когда ты там будешь на скрипке играть?..» И я очень переживала, как меня воспримут профессиональные музыканты в роли скрипачки.

— Не поняла… Вы хотите сказать, что не умеете играть на скрипке?

— Да в том-то и дело! Не то что играть — я даже не знаю, как правильно этот инструмент в руки взять! (Смеется.) Я подходила к режиссеру Леше Сидорову и говорила: «Как мне быть?» На что он сказал одну простую вещь: «Даже если бы у тебя было два года до съемок, ты бы все равно не научилась играть так, как играла Оля Сурикова. Поэтому давай что-нибудь придумывать». И мы нашли выход. У меня было очень хитрое бархатное платье, которое расстегивалось на спине, я вытаскивала из правого рукава свою руку, а настоящая скрипачка, Валя Сергомасова, просовывала туда свою и брала смычок. Оператор выбирал ракурс, чтобы в кадре была только скрипка, мое лицо и Валина рука. Так мы хитрили на крупных планах. Огромное спасибо Вале, которая была моим ассистентом. Три месяца она меня учила канифолить смычок, держать скрипку в руке, ставила кисть. Но звуки при этом я издавала, естественно, чудовищные.

— А как выходили из положения на общих планах?

— Там я как раз добилась того, что играла «сама». По крайней мере правильно держала скрипку в руке и водила смычком. Когда мы снимали концерт в Большом зале консерватории, в качестве зрителей (массовки) пригласили студентов-музыкантов. Собрались в основном скрипачи. И вот представьте — появляется перед ними на сцене неизвестная девочка, берет инструмент и издает божественные звуки. Надо было видеть их лица! Всеобщее замешательство: я так четко все делала на сцене, что сначала никто даже не понял, что это не я играю. А в зале тем временем звучала фонограмма великого Когана! (Смеется.) Просто Валя посоветовала мне натереть мылом струны и смычок, чтобы моя скрипка не издавала ни звука. Зато теперь я мечтаю хотя бы немножечко, хоть чуть-чуть научиться играть самой. Понимаю, что это сложно, но очень хочу. Кстати, мой папа заканчивал музыкальную школу по классу скрипки, и в «Бригаде» я снималась как раз с его старой скрипочкой.

— Какая сцена в фильме вам далась сложнее всего? Может быть, был момент, который переснимали несколько раз?

— Есть небольшая сцена на лестнице, на даче, когда я срываюсь на бабушку. Мне было ужасно сложно: я не понимала, как можно накричать на Александру Ивановну Назарову, уважаемую мною актрису и человека. Никак не могла себя пересилить. Но потом как-то разозлилась… Там фраза была: «Что ты лезешь ко мне, иди в свою комнату!..» (Смеется.) Жуть! Я ее потом обнимала и просила прощения, а Александра Ивановна говорит: «Да ты что, Господь с тобой, это же кино!» Или помните, когда я прихожу к Сашиной любовнице и в дверях произношу: «У женщин, которые спят с чужими мужьями, начинаются проблемы с яичниками». Как же долго я не могла это сказать! (Смеется.)

— А взрывов на площадке вы случайно не боялись?

— Как раз нет. Все съемки со взрывами происходили ночью, и это была единственная возможность меня разбудить — где-то что-то взорвать. Было же жутко сложно доснимать картину. У меня закончился контракт с «Бригадой» и уже начался с «Норд-Остом», а мы еще не досняли около 20 съемочных дней. В театре был жесткий график репетиций — с 10 утра до 6 вечера, с одним перерывом с 2 до 3 часов. В 10 у нас был урок на тренажерах, где после 45 минут занятий можно было просто выжимать майку. Потом — уроки вокала, хор, степ, сценическая речь, пластика, танец. В два часа все шли кушать, а я спускалась в машину, где у меня были одеяло и подушка, и спала. После перерыва — оркестровые репетиции, когда перед тобою 70 человек музыкантов и нужно петь вживую. В шесть все шли домой, а я садилась в машину и ехала в Дубну (два с половиной часа от Москвы) на досъемки «Бригады». По дороге — спала, а ночью снималось кино. И так в течение месяца. Это было архисложно. Дирижер «Норд-Оста» Ара Карапетян утром кричал: «Катя, где голос?! Форте! Форте!..» А Леша Сидоров вечером: «Что у нее с глазами, где гримеры? Катя, что ты спишь?!» Хотя времени-то было 3—4 часа утра. Поэтому эти взрывы… Мой любимый кадр — когда Оля сидит после взрыва в свадебном платье в подъезде, открывает глаза, а у нее ключи на перчатке, на ладошке. Мне там даже нечего было играть — я просто сонная была. (Смеется.)

— Со своим партнером Сергеем Безруковым вы познакомились на съемках или уже знали друг друга раньше?

— У меня была картина с Сережей, которая сейчас, к сожалению, лежит на полках киностудии Горького. Это проект Грамматикова «Русские водевили». У нас с Сережей были там главные роли. Он играл молодого поэта, картежника, повесу, а я — провинциальную актриску Настеньку. Характерная роль: с виду — ангел, а внутри — зеленый крокодил. Но, к сожалению, картина не вышла.

— Может быть, то обстоятельство, что вы уже были знакомы с Сергеем, и помогло утвердить вас на роль?

— Сейчас расскажу. Зимой должен выйти фильм режиссера Максима Воронкова «Интимная жизнь Севастьяна Бахова», в котором я играю талантливую девочку-скрипачку. Эту картину мы начали снимать задолго до «Бригады», а закончили буквально недавно. И вот, когда я пришла к Сидорову на знакомство, он спросил: «Ну расскажите, чем вы сейчас занимаетесь? Где снялись?» «Вот, — говорю, — снялась в водевиле с Сергеем Безруковым…» Он так кашлянул и поставил себе галочку на листе. Я продолжаю: «А еще у меня сейчас в работе картина, где я играю девочку-скрипачку»… Он себе ставит вторую галочку. Чувствую — режиссер в каком-то напряжении. Думаю: может, что не так сказала? Потом Леша объяснил, в чем дело, и я и сама поняла: слишком много совпадений. Потом я предложила: «А может быть, Оля будет играть на контрабасе? Почему обязательно скрипка?» Он: «Нет, только скрипка. Что ты, контрабас на себе, что ли, будешь таскать?..»

— Сергей Безруков в одном из интервью сказал: «У нас с Катей все было по-настоящему. И любовь, и чувства». Как вам с ним работалось?

— Ну что вы, очень сложно! В один момент ко мне вообще подошел Сидоров и сказал: «Знаешь что? Если вы не договоритесь, придется кого-то менять. Или Безрукова, или тебя». Мы снимали сцену на мосту, и я была жутко зажата: стеснялась обниматься-целоваться, Сережа при этом жутко наигрывал, изображая из себя героя-любовника… Это было ужасно! Мы долго снимали, потом Леша подошел и сказал: «Надо что-то делать. Нужно понять, что это профессия, и овладевать ею. Давайте работать». Вообще мне, конечно, повезло, что «Бригада» шла в прайм-тайм на канале РТР, и никаких постельных сцен там быть не могло. Леша все время говорил: «Ты должна так на него посмотреть, чтобы мне не пришлось тебя раздевать и укладывать в постель».

— А почему вы стеснялись? Впервые приходилось играть любовь или здесь еще многое и от партнера зависит?

— Да нет, у меня были до этого любовные сцены. Но вы знаете, мне гораздо легче играть, если передо мной будет стоять не партнер, а просто приклеят на камеру красный скотч, такую точечку, — и я буду с нею работать. Потому что, объясняясь в любви своему партнеру на площадке, на самом деле только я знаю, кому все эти слова адресованы. У меня есть кому адресовать их в жизни, и, говоря о любви, я прекрасно знаю, к кому обращаюсь.

— С этого момента поподробнее, пожалуйста. Если я правильно поняла, у вас есть семья — муж и сын? Роль мамы в кино у вас получилась очень убедительной.

— Я могу сказать, что у меня есть семья, мои любимые люди, благодаря которым и ради которых, собственно, я и работаю. Вот, пожалуй, и все. Я понимаю, что актеры — публичные люди, и всех интересует их частная жизнь, но я пока к этому не готова. Мне кажется, когда актер ничего не может сказать о своих работах, тогда в ход идут апартаменты, машина, дети, мужья… Может быть, я не права.

— Каждый сам определяет для себя степень открытости.

— Понимаете, наверное, я скажу какую-то криминальную вещь, но я абсолютно негостеприимный человек. Потому что я не могу общество своих любимых мужчин, маленького и большого, делить даже с самыми близкими родственниками — мамой, папой, бабушкой… Мне очень дорого время, когда мы втроем дома.

— Тогда очень отвлеченный вопрос. В фильме ваша героиня связала жизнь с человеком абсолютно ей противоположным. В жизни вы допускаете для себя такую ситуацию?

— Кстати, это одна из сложностей, про которые вы меня спрашивали, — что тяжело давалось на съемках. Тяжело было оправдать тот факт, что каждую ночь моя героиня ложится в одну постель с убийцей. Человеком, у которого руки в крови. Но при этом она его любит! Потом я поняла, что это такой союз, который соединили где-то там, наверху, — иначе невозможно. Просто есть два человека на земном шаре, которые не могут существовать друг без друга.

— А ваш идеальный мужчина в жизни — какой он?

— Я думаю, это должен быть сильный человек, рядом с которым можно почувствовать себя маленькой, хрупкой. Вообще-то я девушка, что называется, не «бледной немочи» и иногда даже физически чувствую себя сильнее некоторых мужчин. Просто понимаю, что могу взять его и поднять… (Смеется.) Бывает, в театре дадут партнера, который чуть ниже тебя ростом или чуть меньше весит, а нужно играть, что ты его боишься, — это так сложно! (Смеется.) Поэтому мне важно, чтобы это была такая глыба, скала! А я — вода. Вода камень точит. Такие отношения мне комфортнее.

— Кстати, в досье на вас действительно написано, что вы — вода, поскольку по гороскопу Рак. А вот год рождения не указан. Возраст намеренно скрываете?

— Да нет, просто люди, которые составляли это досье, наверное, не знали. Я действительно Рак, сейчас мне 26 лет.

— Быть актрисой, как это принято говорить, вы мечтали с детства?

— Я бы так не сказала. Скорее мечтала быть фигуристкой: дома у нас весь паркет был изрезан коньками, потому что я даже летом умудрялась что-то репетировать в комнате. Но это были детские мечты, не более того. Я всегда очень много танцевала и сцены в принципе никогда не боялась. На последнем звонке меня случайно увидела педагог из Щукинского училища (ее племянник заканчивал мою школу). У нас был капустник, и я там выступала в главных ролях. Она подошла ко мне и спросила, не хотела бы я попробовать, — сейчас как раз идет набор на курс Евгения Рубеновича Симонова. Я только спросила: «Что нужно?» «Стих, басня, проза», — сказала она. И я пошла поступать. Просто так, ради эксперимента. Конкурс прошла на оценку «пять». Потом были этюды, коллоквиум, вокал, сценодвижение. Я поступила. Мама тогда подумала, что это какой-то театральный кружок. Ну как это: Щукинское училище закончили Гундарева, Ярмольник, и вдруг — Катя Гусева?! Когда я принесла ей студенческий билет, она все не верила: «Ну это же училище?..» Я говорю: «Нет, мама, это высшее образование».

— В школе вы наверняка были отличницей? По крайней мере внешне складывается именно такое впечатление.

— Вот благодаря этому внешнему образу у меня и нет ни одной тройки в аттестате. На деле же я была просто повеса, кокетка и взбалмошная девчонка. По некоторым предметам имела просто нулевые знания — тангенс от котангенса с трудом могу отличить. Историю и литературу я любила, а вот точные науки осилить не могла. У меня всегда было много друзей, молодых людей, которые мне помогали и решали варианты. Так что, к сожалению, по каким-то предметам оценки не соответствовали моим знаниям, и именно вот этот внешне правильный образ девочки с длинной косой меня и выручал.

— Да и сейчас все ваши роли довольно положительные.

— Да, так получается. Хотя, думаю, если бы я в «Бригаде» играла какую-то отрицательную роль, меня на улице закидали бы помидорами и тухлыми яйцами…