Четыре года назад закончив РАТИ, Павел Майков оказался в крепких актерах-середняках: снимался в эпизодах, подменял на сцене заболевших коллег, а благодаря заметным ролям в рок-опере «Иисус Христос — суперзвезда» и мюзикле «Метро» даже обзавелся кучкой постоянных поклонниц. А потом его позвали на пробы в «Бригаду». Так рождаются Золушки. Знал ли Павел, что его актерская и мужская популярность взлетит на невиданную высоту? Количество фанаток выросло в геометрической прогрессии, они караулят актера около театра, визжат на спектаклях, заваливают игрушками в виде пчел и провожают до дома. А недавно на улице, широко раскрыв объятия, к нему подскочили двое подвыпивших братков с криками радости: «Пчела, ты жив!»

— Пробы в «Бригаду» для тебя прошли как по мановению волшебной палочки?

— Да, я почему-то абсолютно не волновался. Сразу почувствовал, что нравлюсь режиссеру Леше Сидорову, которого теперь считаю своим крестным отцом в кино. Единственная загвоздка была в продюсерах — сейчас же продюсерское кино. Но, видать, Тодоровскому я тоже понравился.

— До этого ты снимался в кино?

— На «Сибирском цирюльнике» работал каскадером в сцене драки на праздновании Масленицы. И еще был у меня большой эпизод в корейском боевике «Наемник Иван», где я играл одного из русских мафиози. Но, слава богу, этот фильм видели только в Корее! (Смеется.)

— Умение стрелять было обязательным условием кастинга или всех потом тренировали?

— Условием это не было, просто поинтересовались разными моими способностями на уровне анкеты. А перед съемками нас однажды сводили в тир.

— Ваш актерский квартет был знаком заранее?

— Нет. Только Дюжева—Космоса я видел раньше в ГИТИСе, он учился на два курса младше меня.

— Притерлись легко друг к другу?

— А «притираться» нас на целую неделю, еще до съемок, специально поселили в Дом ветеранов кино. Мы вместе жили, называли друг друга только киношными именами, и так привыкли, что до сих пор Дюжев откликается на Космоса, а я звоню ему и говорю — это Пчела.

— А авторитет Безрукова на остальных не давил?

— Режиссер незаметно это сразу пресек. Если бы все начиналось с ощущения, что Безруков — заслуженный артист, лауреат Госпремии, то — хана, не получилось бы ни дружбы, ни кино вообще. Сам Сергей человек очень коммуникабельный, так что никаких проблем с ним у нас не было.

— В «Бригаде» много сцен, где твой герой участвует в драках. Пришлось работать с дублером?

— Нет, сам. Дублеров привлекали, только если это было чревато травматизмом. К примеру, Сережу Безрукова подменили в сцене, когда он лежал на земле и несколько человек его били ногами. А я и дрался, и катился вниз по лестнице в подъезде — все сам. Во время драк мы старались быть аккуратнее с лицом, но иногда случались осечки. Тогда синяки и ссадины нам тонировали, гримировали. В одной из первых серий, в поединке Белого и Мухи, артист Безруков артисту Апрельскому нос набок случайно повернул. А тому на следующий день ехать на съемки рекламного ролика шоколада, где он такой романтичный отец семейства в белой рубашкеѕ

— Долгое время ты носил длинные волосы, а для сериала пришлось с ними расстаться. Жалел?

— На кастинг «Бригады» я пришел с хвостом. Узнав, что меня утвердили, попросил маму: «Раз буду играть бандюка, подстриги меня, но не сильно, чтобы можно было зализаться». Через месяц приезжаю на студию, меня видит ассистент по актерам и в ужасе кричит: «Он остриг волосы!» Они-то решили, чтобы первые три серии, где мы молодые, я играл с хвостом — в 1989—1990-х это как раз было круто. В результате снимался с тем, что осталось, а к 8-й серии меня подстригли очень коротко. Надо так надо.

— Кстати, тебе никогда не говорили, что для актера у тебя достаточно сложная внешность?

— Нет. Но когда я поступал в Щуку, спросили: «Молодой человек, вы очень любите театр?» Я ответил: «Да!» — и мне посоветовали: «Тогда, может, вам лучше пойти в осветители или гримерыѕ» (Смеется.) Я дико обиделся. Огромное спасибо маме, которая всегда в меня верила. Помню, когда я в первый раз провалился и пришел домой, она заставила меня выпить 50 г водки, сказав, что будет легче, а потом убедила, что рано или поздно все получится. Сегодня мама — мой главный фанат.

— Ты сказал, что провалился, то есть в театральный институт поступил не с первого раза?

— Я показывался во все театральные и никуда не поступил ни в первый год, ни во второй. Но меня заклинило, никакой другой профессии я уже не хотел. Зато в паузах между поступлениями успел поработать продавцом подносов на рынке и курьером, поиграть в театральной студии в Тушине и даже освоить профессию актера-кукловода в передвижном кукольном театре. А параллельно я занимался на курсах при МХАТе. Я дико хотел к Табакову, в тот, третий, мой заход как раз был его набор. Но он меня не взял. Вот тогда мне показалось, что жизнь просто рухнула, потому что сколько можно ходить в абитуриентах?! С таким настроением я пришел в РАТИ (ГИТИС), сразу на 2-й тур, к профессору Хомскому. Прочел Есенина, Бабеля, чувствую, в комиссии заинтересовались, потом попросили спеть, и я спел из Высоцкого. После этого мне предложили не ходить по другим училищам, сказали — точно берут, и я расправил крылья.

— Кстати, на концерте, посвященном юбилею РТР, вы — Пчела, Космос и Фил — акапельно исполнили куплет песни из «Генералов песчаных карьеров». Ты запевал. В мюзикле «Метро» голос поставили?

— Вообще-то в «Метро» я не собирался, но меня потащил с собой приятель. В очереди на кастинг стояли 2000 человек, а мы проскользнули окольными путями и оказались в четвертой десятке. Режиссер прослушал меня и спросил: «Кого хочешь играть в спектакле?» А я возьми да и ответь: «Что, разве о главной роли речи не идет?» В общем, дали мне персонажа с одной-единственной репликой: «Прилипли тапочки к дивану». Полгода, пока репетировали, я усиленно занимался вокалом, и за месяц до премьеры режиссер предложил мне стать вторым составом на главную роль музыканта Ивана.

— Существует актерское выражение — «это мой конек». У тебя есть что-то в этом роде?

— Мой конек — роль Симона-зилота в рок-опере «Иисус Христос — суперзвезда» Театра им. Моссовета. В принципе «конек» — это когда на сцене ты просто существуешь таким, какой есть, и тебе не нужно ломать себя. Это всегда выглядит здорово. А ведь я пять лет хотел эту роль, убеждая режиссера, что это — мое. Кстати, в Вите Пчелкине — Пчеле из «Бригады» — я тоже чувствую что-то родственное.

— А ты знал заранее, что твоего Пчелу убьют?

— Да, я читал сценарий. Причем изначально знал, роль кого именно мне предлагают. И это была абсолютно моя роль.

— Как известно, любовь, опьянение и смерть играть труднее всегоѕ Ты как-то особенно настраивался на сцену гибели Пчелы?

— Да, я боялся этого съемочного дня, потому что меня никогда не убивали, как это происходит на самом деле, я не знал, и нужно было все делать по наитию. Здорово помогла память: когда я раньше смотрел хорошее кино, то невольно воспринимал его как учебное пособие и кое-какие вещи оттуда «снимал» для себя на будущее. В общем, на сцену, где Пчеле перерезают горло, ушло дубля по четыре с каждой из трех точек. Это не много.

— Перерезают горло, значит, кровьѕ А что, для ее имитации до сих пор используют кетчуп или клюквенный сок?

— Не-ет, это прошлый век. Недавно смотрел старых «Знатоков», и видно — пятна крови там, как будто кисточкой гуашью рисовали. А у нас была французская краска, сделанная из какого-то органического вещества, сладкая на вкус, не токсичная — ее вполне можно было глотать. Такую даже с близкого расстояния было не отличить от настоящей крови — густая, свертывается, застываетѕ Потом мне на шее гримеры делали «разрез» — сложный процесс, длительный, с использованием специального клея. В общем, пока эту фигню сооружали, я заснул.

— Актерское суеверие на эту тему не посещало?

— Нет, я не суеверный человек. Даже когда нас по сценарию собирались положить в гробы, нормально среагировал. Это ребята не захотели и отказались, и режиссеру пришлось искать адекватный выход из положения. В результате крупным планом сняли наши сложенные на груди руки. Впечатляюще получилось.

— Одна из самых страшных и сильных сцен в фильме — это похищение вас СОБРом и псевдорасстрел. Судя по всему, сыграно — на нервном пределе.

— Нервный предел был, но несколько по другому поводу. Когда выкопали могилу (а снимали весной), в яме оказалось воды «по самое не балуйся». И стало ясно, что загнать нас туда в ботиночках на тонкой подошве — это просто угробить актеров. Тогда на ноги, по типу болотных сапог, нам надели мусорные мешки, хотя теплее от этого не стало, и дали по стакану водки. Причем пришлось выпить даже Дюжеву, который постился. Мешки постоянно рвались, мы скользили, падали в жижу, руки заледенели, а съемки продолжались около пяти часов. Большего холода в своей жизни я не испытывал. Может, поэтому мы так достоверно эту сцену и сыграли. (Смеется.)

— «Бригада» снималась более полутора лет. Когда люди долго варятся в одном котле, наверняка случаются конфликты. У вас были?

— Творческих не было, только на уровне рабочих моментов. Зато с Димой Дюжевым мы прошли все этапы: от дружбы через взаимное раздражение до дикой вражды. Даже подрались однажды на съемочной площадке: Дима мне что-то сказал, я ответил, а он ба-бах — засадил мне прямо в грудь, ну и понеслось. А потом из этого опять появилась какая-то совсем уже близкая дружба, которая осталась до сих пор. Это, наверное, кино повлияло — ведь у нас там постоянно то любовь, то ненависть. После этого я понял, как экранные отношения переносятся в жизнь.

— После триумфа «Бригады» симптомов звездной болезни не ощущаешь?

— Болезнь у меня уже прошла, она была ранняя — начала проявляться, когда сериал еще не вышел на экраны. Снимаясь, я задирал нос, говорил актерам из «Метро», что они никто, а я — киноартист и зарабатываю хорошие деньги (правда, был в тот момент не совсем трезв). Но я за это поплатился — некоторое время сидел вообще без работы и без копейки. Это потом пошли эпизоды в кино, а сейчас у меня есть серьезное предложение, но, как всякий артист, опасающийся сглазить, заранее я ничего рассказывать не стану.

— Говорят, не стоит заводить служебных романов, а ты возьми да и женись на коллегеѕ

— Когда мы в «Метро» познакомились, Катя влюбилась в меня, что называется, с первого взгляда и добивалась взаимности, а у меня была другая девушка, с которой мы довольно долго уже жили вместе. Потом мы расстались, и Катя, несмотря на юный возраст, оказалась очень мудра по-женски, поймав момент, когда меня можно было брать тепленьким. У меня не только раскрылись глаза на ее неординарную внешность, но я понял, что рядом человек, с которым мы очень подходим друг другу. Хотя я всегда думал, что жить с актрисой будет тяжело, сейчас у нас действительно по-настоящему хорошая семейная жизнь.

— Семейная жизнь сложилась, а поиграть серьезную любовь, красивую страсть не хотелось бы?

— Очень хочу. Такую любовь, чтобы прямо до разрыва аорты! Этого пока мной в профессии не охвачено.

— Есть в мировом репертуаре роль, которая, ты уверен, твоя на все 100%?

— Да, Меркуцио из «Ромео и Джульетты».