Странное чувство посещает, когда встречаешь человека, который стоял в свое время у истоков того, что, казалось бы, как шар — не имеет ни начала, ни конца. Подобные ощущения вызывало появление в Москве Марка «Раф» Райдера. Марк Райдер — это тот самый человек, который основал стиль acid house, был автором первого гимна всех рейверов «Together Forever» и флагманом первых рейвов в Великобритании, в том числе и знаменитого Reveland — Wembley Arena в 1994 году.

До наступления XXI века Марк Райдер работал исключительно в подполье. Активно участвовал в жизни первых пиратских радиостанций Kiss FM Pirate и TKO FM, которые выдавали музыку в эфир прямо с колес, из микроавтобусов. В начале 1990-х годов Марк создал лейбл Strictly Underground (SU), на котором выпускались большинство ранних рейв-гимнов. Лейбл Марка бил в то время все рекорды продаж, оставаясь при этом независимым от звукозаписывающих гигантов. «Это был настоящий underground!» — с гордостью говорит Марк.

На лейбле Strictly Underground выпускается только та музыка, которая нравится его владельцу. А нравятся ему практически все мелодии, построенные на ломаных ритмах. Именно этим ломаным ритмам Марк Райдер посвятил свое единственное выступление в Москве. «Мне говорили, что в московских клубах предпочитают „прямую бочку“, — говорит Райдер. — Хаус, техно, прогрессив — у вас сейчас фавориты, как и в Европе. Поэтому вечеринка, основанная на ломаных ритмах, — это всегда интересно, а если она проходит в Москве — для меня это интересно вдвойне!»

— Ни в 80-х, ни в 90-х вы не вставляли свое имя в титры, вас никто не знал в лицо, но все любили и слушали вашу музыку. Сейчас ваше имя знакомо каждому, Strictly Underground приобрел статус солиднейшей торговой марки… Почему вы вдруг решили изменить идеям underground?

— Я не хотел популярности. Она пришла сама собой, и ее определяю не я, а другие люди. А быть underground для меня — это не то чтобы никто меня не знал. Для меня это — просто искренняя любовь к своей музыке, вне зависимости от того, популярна она или нет.

— Довольно долго ваши поклонники не знали, ни как вы выглядите, ни как вас зовут. Сегодняшняя ситуация, когда у вас берут интервью, просят автографы, не сильно напрягает?

— Мне не очень это нравится. Сейчас вот люди готовы кричать и свистеть от восторга только потому, что за пультом стою я. Мне же больше нравится, когда публика не знает, кто это такой играет, но при этом вслушивается в музыку. Поэтому мне очень нравится играть в новых местах, где меня толком не знают и оценивают прежде всего мое творчество.

— А отличается чем-то публика, которая приходила на первые рейвы в конце 80-х, от сегодняшней молодежи?

— Нет, я никаких особенных различий не чувствую. И тогда, и сейчас для людей, приходящих на вечеринку, главным остается желание послушать хорошую музыку. Хотя, конечно, вряд ли теперь удастся повторить то, что происходило в 1994 году на рейве в Wembley. Мы играли для 12 тысяч человек и довели толпу просто до безумия. Каждый был счастлив и улыбался.

— После многотысячных рейвов не трудно играть всего перед сотней людей, которые пришли на ваше выступление в клуб?

— Мне сейчас совершенно все равно, где выступать — на большом фестивале, где насколько хватает глаз — одни человеческие головы, или в маленьком клубе, где до каждого можно дотянуться рукой. Это совершенно разные настроения и совершенно разные ощущения.

— В Лондоне действительно сейчас намечается спад клубного движения? Я слышала, что знаменитый ливерпульский клуб Cream закрыли промоутеры и теперь под маркой Cream будут проводить крупные фестивали…

— Я не думаю, что это связано со спадом интереса к клубной жизни как таковой. Наверное, это просто какая-то политика с целью зарабатывания денег. Вообще же я заметил, что очень многие клубы в Англии начали заниматься не тем, чем им следует заниматься.

— А в какой ночной клуб в Лондоне вам нравится приходить в любом настроении?

— Для меня клубы сами по себе не особенно интересны. Ведь клуб — это всего-навсего помещение, комната, и больше ничего. Он ничего собой не представляет без публики, которая придет в это помещение, и без музыки, которая будет там играть. Поэтому я не выбираю то или иное название клуба, ту или иную обстановку помещения, в котором собираюсь провести вечер. Я выбираю вечеринку, ди-джея или музыканта и иду в клуб. Независимо от того, известный он или нет.

— А в скандальном клубе Heaven любите бывать? Ведь, насколько я знаю, там играют придуманный вами acid house…

— Да, Heaven мне очень нравится. Хотя это и гей-клуб. Ха-ха, не подумайте, конечно, что я гей. Просто там очень приятная атмосфера, хорошая музыка, приветливые и открытые люди. Я люблю там бывать.

— Вы сразу согласились на приглашение выступить в Москве?

— Ну да. Вообще же Москва давно уже вызывает интерес у европейцев. Говорят, что у вас доброжелательные люди и очень красивые женщины. Но еще мне кажется, что если раньше в Москву ехали в основном с ознакомительными целями и посмотреть на «экзотику российской жизни», то теперь в Москве стало интересно выступать, и можно даже на этом заработать деньги. По-моему, у вас тут все очень быстро меняется, и вы стремительными шагами продвигаетесь вперед.

«Бочкой» в электронной музыке называют бас-барабаны. Если удар бас-барабана попадает на сильную долю, то это — «прямая бочка». Прямая бочка используется в основном в танцевальной музыке: в трансе она звучит жестко и плотно, в хаус-музыке немного приглушенно, в техно бочка выдвигается на первый план для получения наиболее мощного звучания. В диско-музыке 80-х годов бочки практически не слышно. Когда бочка попадает то на сильную, то на слабую долю попеременно, получаются ломаные ритмы.

Рейв — это танцевальная вечеринка для очень большого числа людей. Рейв обычно длится с вечера и до утра, а иногда и до вечера следующего дня. В конце 80-х — начале 90-х Марк Райдер пробовал организовывать в Англии всевозможные вечеринки для большого числа людей, а до этого молодежь танцевала лишь в клубах на небольших вечеринках. Фантастический рейв 1994 года RAVELAND на стадионе Wembley стал высшей точкой в истории рейв-культуры. После этого события проведение в Англии танцевальных вечеринок для нескольких десятков тысяч человек стало обычным делом.