Пусть бы уже «Дом дураков» получил зарубежный «Оскар». Жить стало бы спокойней. Если нас тут всех держит за уродов кто-то посторонний, хоть и с фамилией Михалков-Кончаловский, то они там, может выйти, сами себя держат за таких, без посторонней помощи. Получить зарубежный «Оскар» это произведение способно только по принципу «лохов надо учить». Принцип настолько общий, что без базара понятно: либо ты лично живешь по нему, либо не живешь.

История «Дома дураков» началась, по утверждению автора, в 1995 году, когда он увидел по телевизору репортаж из Чечни о психушке, оставленной медперсоналом. Годом раньше «Курочка Ряба» того же автора с треском провалилась на Каннском фестивале, а не далее как весной 96-го года приз того же фестиваля за лучшую мужскую роль получил настоящий даун, бельгиец Паскаль Дюгенн. В кино происходил очередной всплеск моды на психбольных, что вдохновляло, и автор принялся за сценарий.

За образом «дурдома на линии фронта» далеко ходить не надо. Простой дом на линии фронта («На семи ветрах», 1962) или лазарет на линии фронта («Унесенные ветром», 1938) существовали примерно так же: этакий Ноев ковчег, где каждой твари по паре. Это Михалков-Кончаловский немедленно пустил в дело, не скрыв, что «история могла случиться в Косове, Руанде, Нагорном Карабахе». Банальность на то и банальность, чтобы отмахнуться от разных фактов.

Но еще более вдохновляло, что отношение к Чечне в мире неоднозначно. То есть, если акцент в фильме делать на той воюющей стороне, которая с черными бородами и бритыми головами, можно стать актуальным донельзя.

Сюжет тоже, в общем, не с неба свалился. Чуть позже момента сочинения сценария в мемуарных шедеврах того же Михалкова-Кончаловского («Низкие истины», «Возвышающий обман») обнаружилось, что обман «бедных Лиз» красной нитью проходит сквозь всю его биографию. Сам бог велел поместить в дурдом «бедную Жанну», влюбленную в недостижимого Брайана Адамса (поскольку Энрике Иглесиас сниматься отказался). Разумеется, сердце Жанны будет разбито, так как грубый чеченец Ахмет, предложенный ей реальностью вместо Брайана Адамса, ее попользовал и бросил. Он же не диагностированный, он адекватно реагирует на ситуацию. Дают — бери, бьют — беги. По-другому реагируют только и именно психбольные.

Например, если Жанна безумно влюблена, то окружают ее безумный непризнанный поэт, безумные философ, правозащитница, представитель секс-меньшинства — короче, те, кто не все берет и не всегда бежит. Единственный эталон нормальности, главврача психбольницы лучше сразу отправить куда подальше — «в райцентр за транспортом».

Съемки подобного — сплошное удовольствие. В Чечню можно вообще не ехать, можно в солнечный Геленджик — ведь недаром на свете жил-был такой Феллини. Неважно, что он уже все сказал про обманутую Кабирию, которую шлюшки-подружки так же радостно собирали «в новую жизнь», как Жанну — подружки-пациентки. Неважно, что у Феллини в «Амаркорде» уже была иллюминация на белом пароходе, которой из ночи в ночь любуется весь город. Ведь в «Доме дураков» не пароход, а поезд в иллюминации, и психи любуются им тайком. Важно, в конце концов, совсем другое: фильмы Феллини — метафорические. Если он метафорически излагал собственную жизнь, что мешает таким же образом изложить жизнь несобственную?

И вот правозащитница Виктория (метафора правозащитницы Валерии) будет толстым плюющимся убожеством, замывающим собственные плевки. Философ пребудет в каталепсии, представитель секс-меньшинства начнет приволакивать ножку, у соседей по палатам то задергается голова, то перекосит физиономию, без карлика тоже не обойдется, у Жанны нарушится речь. Сыгравшая ее «нормальная» дебютантка Юлия Высоцкая старательно шепелявит и нервно глотает буквы. Разве недопустимо, что «дом дураков» — метафора всей страны, только потому что она беспрестанно воюет? Разве недопустимо, что «больные люди» (постоянная жирная надпись на доме) — метафора всех возможных представителей населения, особенно тех, кто хоть что-нибудь да ставит над собой? Разве недопустимо, что физическое уродство — метафора недопробежек вокруг Голливуда и недоприема витаминов Лайнуса Поллинга? За такое могло быть и хуже — мы могли превратиться в крыс или тараканов.

Постпродакшн Михалков-Кончаловский рассчитал точно так же. Итальянца Феллини безумно любят в итальянской же Венеции, и от этой любви может выпасть из памяти, кому прежде давали Гран-при Венецианского фестиваля. Давали фильму Годара «Имя: Кармен», где тоже была любовь со стрельбой, только не про Чечню, а про не менее модный политический терроризм. Разница в том, что беглеца из дурдома, способствующего террористам, Годар играл самолично. Но сегодня все так уже политкорректно, что свобода базара в другой стране имеет явный приоритет перед ответом за базар, если он не имеет отношения к Италии. В Италии ведь, наверно, большинство населения бегает по утрам.

История закончилась счастливо. «Дом дураков» заработал в Венеции один из главных призов и теперь на свой родине выдвинут на американский «Оскар». Правда, для «Оскара» фильму положено побывать в национальном прокате. Ясное дело, все московские кинотеатры от лажи, не имеющей отношения ни к чему, кроме физического здоровья Михалкова-Кончаловского, наотрез отказались. Но где счетчик ни пропадал. Фильм вышел ровно в одном кинотеатре другого города — Питера, ровно за одни сутки до «комитета по выдвижению». Так пусть же теперь в Америке нас признают любыми физическими уродами. Зато мы вместе с автором убедимся, какие они лохи. Ловятся на самый очевидный, примитивный обман, если он их возвышает. Ни одному из нас ничто не позволит в этом случае сомневаться, будто так им и надо.