«Лени Рифеншталь была близка только с теми, кто ей действительно нравился. Из карьерных соображений она никогда не ложилась в постель».

«Мы выбираем, нас выбирают, как это часто не совпадает…» — напевала влюбленная Нелли Леднева в «Большой перемене» в 1973 году.

За минувшие двадцать лет Светлану Крючкову много раз выбирали. Выбирала и она — и в личной жизни, и в творческой. И счастливых «совпадений», наверное, все же было больше. Результат — крепкая дружная семья, получившаяся с третьего захода, победа над болезнями и десятки ролей: и в знаменитом БДТ, и в московских театрах, и в кино… Самая свежая работа, которая заставила снова говорить о Крючковой, — спектакль «Марлени. Стальные прусские дивы», который поставил в Московском театре имени Гоголя Сергей Яшин. С нее-то и начался наш разговор.

— Это спектакль о двух замечательных женщинах прошлого столетия — Марлен Дитрих и Лени Рифеншталь. Я играю Лени, Светлана Брагарник играет Марлен Дитрих. Лени — замечательный персонаж. Это очень талантливая и в то же время очень несчастливая женщина. Ее фильмы «Триумф воли», «Олимпия» — действительно гениальные произведения. Ей вменяют в вину близость к Гитлеру — она была летописцем Третьего рейха, но тогда она даже не предполагала, что Гитлер окажется тем, чем он оказался.

— Говорят, у нее с Гитлером был роман…

— Никогда в жизни! Она этим и отличалась от Марлен Дитрих, у которой было очень много романов. Причем параллельных. Рифеншталь была близка только с теми, кто ей действительно нравился. Из карьерных соображений она никогда не ложилась в постель.

— А правда, что Штернберг, снявший «Голубого ангела», ухаживал вначале именно за Лени, а не за Марлен?

— В том-то и дело! Сначала он познакомился с Рифеншталь и был ею очарован. Дитрих бесилась невероятным образом, она страшно ревновала Штернберга к Рифеншталь… Дитрих всячески пыталась завоевать его внимание, даже носила ему еду на съемочную площадку. А Штернберг тем не менее упорно ухаживал за Лени и звал ее уехать в Голливуд! А она не поехала. И не пошла с ним ни на какие близкие отношения. Их отношения были настолько платоническими и романтическими, что когда она приезжала в Париж, то на снятой ею квартире ее уже ждал букет от Штернберга с его визитной карточкой.

— Но в Голливуд все-таки поехала Дитрих.

— Потому что отказалась Лени! И в 32-м году Дитрих уехала туда по приглашению Штернберга делать карьеру. Если вы видели ее фотографию тех лет — у нее простое круглое лицо. Штернберг ее заставил очень сильно похудеть, сделать несколько пластических операций. Она изменила нос, вырвала коренные зубы, увеличила лоб. Марлен Дитрих — рукотворное создание. Некая Галатея. А Лени — самодостаточная личность. Уникальная женщина. У нее были многочисленные дарования. Кстати, режиссером она стала от безденежья. Вообще-то она танцовщица. Но умела многое. Однажды, когда она озвучивала картину, дирижер никак не мог добиться синхронности звучания оркестра и изображения на экране. И Рифеншталь, отстранив его, встала и сама продирижировала оркестром.

— Значит, вас привлек в ней…

— …ее потрясающий жизненный заряд. При этом ее всю жизнь преследовали сплетни, лживые слухи. Так, монтаж «Триумфа воли» был закончен в день премьеры. В зале — иностранные дипломаты, партийная элита, Гитлер. Лени привезла пленку голодная, невыспавшаяся. У нее так болели глаза, что она просто не могла смотреть свой фильм. Когда он закончился, к ней подошел Гитлер и протянул букет сирени. И она упала в обморок от истощения. На следующий день газеты написали, что Гитлер, будучи в восторге от фильма Рифеншталь, подарил ей бриллиантовое колье и она упала в обморок от счастья.

— Вы всегда так глубоко изучаете материал?

— Конечно. А иначе зачем? Это же безумно интересно. Я всегда всерьез отношусь к материалу, над которым работаю. Собираю фильмы, книги, мемуары, фотографии. У меня, наверное, очень простой вид — может, потому, что большой вес. И режиссеры все предлагают играть простых женщин. Но я простых женщин не понимаю. Я никогда толком не была в деревне. Я абсолютно городской человек.

— И кинематографический, добавлю. 80 фильмов — фантастическая цифра. А у меня впечатление, что театр для вас все-таки интересней…

— В театре действуют другие законы. Там я могу себе позволить играть интересные вещи. Только не быт. Я совершенно не умею и не люблю играть быт. И мои студенты это знают. Быт на сцене неинтересен. Мне интересен другой срез, более глубокий…

— В этом году вы впервые выпустили свой актерский курс. Откуда вдруг интерес к педагогике?

— Просто мой сын поступил в Гуманитарный университет профсоюзов на звукорежиссуру. И я решила его немножко подстраховать, прикрыть своей спиной, так сказать, — набрала там актерский курс на кафедре профессора Карогодского. И работала я с ними по своей методике. Не три раза в неделю по два часа актерского мастерства (так научиться невозможно), нет, мы работали каждый день по шесть—восемь часов. Очень много репетировали у меня дома.

— Спектакль «Домой» по пьесе Разумовской — ваша первая режиссерская работа?

— Да. Два года мы репетировали, жили этим спектаклем. Это пьеса 95-го года, посвященная памяти Янки Дягилевой. Я очень долго запрягаю и быстро еду. Я русский человек, мне нужно все познать — погрузиться в материал с ручками, занырнуть. Тогда у меня все прорисовывается: я вижу начало, финал, слышу музыку. Музыка для меня очень важна, как и пластика. Вот увижу — и ап! И можно работать. Одно не умею совершенно — ставить свет.

— Ваш спектакль о беспризорниках, малолетних хулиганах и девочках легкого поведения кое-кто может счесть конъюнктурным — после высочайших-то указов…

— Самое смешное, что мы делали его абсолютно без всякой материальной поддержки. 2 ноября прошлого года сыграли премьеру. И я молила Бога, чтобы мы могли рассчитаться за аренду зала. А через пару дней президент сказал: а что там происходит с беспризорными детьми? Получилось, что мы поставили спектакль на спекулятивную тему. А мы начали заниматься ею гораздо раньше, чем Путин стал президентом.

— Что будет дальше с вашими ребятами?

— Я человек дела. И сказала им: «Сейчас я не могу вас обеспечивать зарплатой и работой, ничего вам не обещаю. Но я знаю, чего хочу. Если вы в состоянии держаться — пожалуйста. Но если вам предлагают хорошую работу — не отказывайтесь». А они не хотят от меня уходить, даже показываться никуда хотят. Хотят быть вместе. Редко когда люди так понимают друг друга. Вот на «Киношок» съездили со спектаклем. Но, к сожалению, у нас нет базы, нет помещения для декораций, для репетиций, нет, наконец, денег. А планы есть. Мы знаем, что мы хотим делать.

— Чем, на ваш взгляд, «племя младое, незнакомое» все-таки отличается от предыдущего поколения?

— Да ничем. Никакие они не другие. Они просто живут в более жестких условиях. Меньше доброты вокруг, больше гадости, равнодушия. В мое время не было такого слова — «пробиваться». Если ты талантливый человек — тебя брали. Я помню, как получила свою первую роль во МХАТе.

— Как?

— Виктор Яковлевич Станицын восстанавливал спектакль «Последние дни» по пьесе Булгакова. И ему была нужна актриса на роль Александрины Гончаровой. Натали играла Ирина Петровна Мирошниченко. Анатолий Петрович Кторов играл Дубельта, сам Виктор Яковлевич — Жуковского. И он смотрел молодых артисток. Я была десятая по счету. Я прочитала — и он тут же назначил меня на роль.

Этого был достаточно. Не надо было ни с кем спать, не надо было улыбаться, не надо было давать взяток. Достаточно было проявить дарование. А сейчас я не понимаю, как молодежи пробиваться. Мне их жалко. В них столько хорошего, чистого, настоящего заложено. Хотя они все разные, конечно. Но я их люблю больше, чем взрослых людей. Мне с ними гораздо интересней.

— Как в Питере отнеслись к тому, что Крючкова стала режиссером?

— Вы не поверите, но ни один главный режиссер не пришел на премьеру! Может, сам факт, что артистка поставила спектакль и он имеет успех у публики, раздражил их? Но это же им нужно! Посмотрите на артистов — вдруг там есть индивидуальность, которой нет в вашем театре? Это равнодушие меня огорчает.

— Странно. Мне казалось, что питерцы друг друга поддерживают.

— В Петербурге существует страшная ревность к успеху. В отличие от Москвы. Москва радуется — Петербург огорчается. У нас в Питере вообще очень тяжелая ситуация. Каждый сел на теплое место и сидит. Городские власти делают все, чтобы люди, работающие в театре, уехали из города. Они не создают никаких условий. Как можно было отпустить из Питера Спивака? У нас очень хороший Молодежный театр. Ну и что? Он нищенствует, помещение кошмарное, режиссера забрали. В театрах сидят тети по 40—50 лет, и все играют девочек. Хватит уже Джульетт изображать — голос изменился гормонально, шея, руки… Подвиньтесь — играйте тетек! Дайте девочкам поиграть девочек.

— Ну, а что в БДТ? Почему вас там не видно?

— Не знаю. Я там числюсь. Уже 28 лет. Бываю там сейчас очень редко. Зачем? Если позовут — приду. Я никогда ролей в театре не просила.

— Лавров сам мог бы предложить…

— Лавров на протяжении 15 лет говорит, что я очень больной человек. Поэтому мне не дают роли. Но это немножко не сходится с тем, что я работаю как вол на стороне. Значит, они не хотят, чтобы я играла. Почему? Не знаю. Это вопрос не ко мне.

— На стороне — это антреприза?

— И она в том числе. Но если честно, мне уже надоела эта схема: три звезды, два стула, три купе. Быстро собрались, выучили текст — и вперед! Заработали денег — и домой. В таком количестве, как я раньше ездила, не хочу. Неадекватно это деньгам. Плохая еда, недосып, перемена климата, неблагодарность… Не хочу. Мне многого не надо. Но мне нужно вырастить детей…

— Сейчас, мне кажется, в вас заговорила мамаша Кураж. Вы мечтали об этой роли?

— Никогда. Вообще драматургия Брехта не моя. Она достаточно далека от меня. Я помню, когда училась в институте (а у меня был почти красный диплом) и сдавала зарубежный театр, стояла у аудитории и думала: только бы не Брехт! Более того, я знала, что Сергей Иванович Яшин дружит с Олей Волковой, что эту роль хотела бы играть Алиса Бруновна Фрейндлих и другие замечательные актрисы. Вульгарно говоря, в голову не брала, что это могло иметь отношение ко мне. Такая неожиданность…

— А попали «в десятку»!

— Какую «десятку»? Эту роль никогда не играла актриса таких психофизических данных! Ее всегда играла худенькая, несчастненькая, щупленькая. Это Сергей Иванович со своим парадоксальным мышлением. Он сделал замечательный спектакль. Слава богу, что он заснят на пленке. «Мамаша Кураж» всегда шла на аншлагах. И я устала отвечать на вопросы людей, которые останавливают меня в городе и спрашивают: а почему сняли спектакль? Я отвечала: все это к Лаврову — пишите, звоните, спрашивайте…

— А вам как он это объяснил?

— Я не разговаривала с ним на эту тему. Я ушла в академотпуск — у меня случилась беда с квартирой, которая оказалась заражена. А городу было наплевать. И только Москва помогла: Кобзон, Ахеджакова, Говорухин, Михалков, программа «Взгляд». А театр только вредил мне. Они меня вычеркивают, а я не могу понять за что. Что я сделала плохого?

— Сейчас вы не играете?

— Нет, почему? Просто недавно я перенесла грипп на ногах, чего не надо было делать. Я заболела накануне нашей премьеры, и потом попала в институт Склифосовского, получила осложнение на сердце…

— Правда, что вы дважды испытали клиническую смерть?

— Один раз я чуть не ушла на операционном столе. А второй раз… это просто был вопрос жизни и смерти. Очень долгая операция.

— Вы изменились после этого опыта?

— Конечно. По-другому начинаешь смотреть на людей, на вещи, на события.

— Что становится главным?

— Близкие люди — дети, семья. В этих страшных ситуациях есть свои плюсы — проявляются люди, сразу узнаешь, кто тебе друг, кто враг. Когда ты беспомощен, моментально проявляются друзья и враги. Все тебя любят, пока ты в силе, в славе, а когда ты без силы и без денег — относятся по-другому.

— А страха смерти не было?

— Другой страх — за детей. Мне их нужно на ноги поставить. У меня еще маленький сын, ему 12 лет, Мите 21, он заканчивает университет. Страха как такового нет. Я должна знать, что все в порядке. Тогда могу спокойно уйти.

— Дети вас поддерживают?

— Всегда помогают. Но мы нормальная семья. У нас бывают капризы, непослушание: надоело, мама, отстань. Сейчас мы все живем в одной квартире. Даст бог, разъедемся — муж делает ремонт.

— Он помощник?

— Когда безвыходное положение. Он музыкант по образованию, хотя у него очень много профессий. Он прекрасно рисует, многое может сделать своими руками. Творческий человек, одним словом. С ним не страшно оказаться на необитаемом острове. Он из ничего построит дом, приготовит еду, сошьет платье. Он такой мужчина, с которым не страшно в лесу. Охотник. Морской волк. Кстати, и был моряком. Мой сын называет его Мачо.

— Некоторые актрисы жертвуют семьей во имя искусства.

— Зачем? Если бы я хотела, я бы не рожала детей такой ценой. Последняя моя беременность принесла мне 38 килограммов веса. Я кололась гормонами, делала все, чтобы была семья. Я никогда не считала себя великой или выдающейся актрисой. Я человек, который очень хорошо владеет профессией. Я знаю многое про театр. Но я не считаю, что у меня своя «миссия» и мне надо поставить на личной жизни крест. Женщина должна жить нормальной жизнью и иметь семью, детей, бытовые проблемы.

— Но бытом-то вы уж точно не занимаетесь?

— А кто тогда?

— Ну, прислуга, помощницы…

— Нет, не надо нам прислуги! Пока я болела, нам помогали. Но я устала от того, что нас обворовывают, обманывают. Женщины есть женщины. Они приходят в дом со словами: «Как я вас люблю». Через два месяца у них уже какие-то претензии. Они забывают, что пришли без гроша, а через полгода они считают, что если я лежу, то и они должны отдыхать. Они просто наглеют. Слава богу, что мои дети сами могут все делать. Мальчики убирают квартиру — у меня экзема на нервной почве… Они отлично справляются. Более того, они не терпят чужих людей в доме. Не хотят. Сейчас у нас в доме гостит Митина невеста. Вот она и готовит на всех.

— Я слышала, она француженка?

— Да, она родилась в Париже. У нее папа араб, мама француженка. Митя познакомился с ней по школьному обмену. И уже четыре года вместе, тьфу-тьфу-тьфу…

— Митя хочет работать в театре или в кино?

— Ни в театре, ни в кино. Он пишет музыку, замечательные стихи, прекрасно знает компьютер. Сначала даже хотел идти на компьютерную графику. Я думаю, что он определится годам к тридцати. Он прекрасно знает мировое кино, очень хорошо чувствует кадр. Он мог стать очень хорошим оператором. Но у него не очень хорошее здоровье — в детстве перенес тяжелую операцию на почках. Вообще Митя очень сложный мальчик. Поэтому я его девочку люблю — она каким-то образом амортизирует его эмоциональные всплески.

— Младший другой?

— Совсем. Он тоже болел много и пропустил по программе. Пока нам сложно определиться. По жизненному восприятию, по своей философии, по тому, как он знает литературу и язык, он старше сверстников. А по элементарной программе где-то отстал. Он вообще некоммуникабельный, не любит коллектив. Ходит в художественно-эстетический лицей, но кем будет, сложно сказать. У него абсолютный слух, но он неусидчив — начинает и бросает. Ноты не любит. Тоже пишет стихи.

— Экие талантливые детишки…

— Одно могу сказать: мои дети — хорошие люди. Теперь, наверное, к сожалению. Потому что очень трудно хорошему человеку устоять в этом мире. Они не подлые, не умеют подлизываться… Если человек им не нравится — не будут общаться…

— И обожают маму?

— Ну не знаю, надо у них спросить. Но вряд ли скажут — у нас свои секреты.

Народная артистка России. Родилась в Кишиневе. До поступления в Школу-студию МХАТ трудилась машинисткой в вычислительном центре, слесарем-сборщиком на ЗИЛе, лаборантом в Кишиневском сельхозинституте. После окончания Школы-студии МХАТ в 1973 году два года работала во МХАТе, с 1975-го — актриса Академического БДТ в Ленинграде. Снялась почти в 80 фильмах, в том числе «Большая перемена», «Старший сын», «Женитьба», «Безымянная звезда», «Родня», «Царская охота», «Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона. Собака Баскервилей», «Старые клячи». Играет по приглашению в московских театрах. В настоящее время снимается в сериале по роману Эдуарда Володарского у режиссера Владимира Фокина. Семья: муж Александр — музыкант, дети: Дмитрий (21), студент, и Александр (12), школьник.