Новейшая история Валерии — история темная, состоящая из сплетен и слухов. В начале 2002 года она оставила сцену и перебралась с детьми в городок Аткарск под Саратовом — и это единственный не подлежащий сомнению факт. Причиной же, как объясняла певица в немногочисленных публикациях, было систематическое рукоприкладство со стороны ее мужа и продюсера Александра Шульгина — который, в свою очередь, в долгу не оставался и охотно сообщал СМИ много лестного о Валерии. Как бы то ни было, теперь она с помощью продюсера Иосифа Пригожина возвращается в шоу-бизнес — и это второй не подлежащий сомнению факт.

— Не успели вы с Пригожиным выпустить диск, а газеты уже объявили вас будущими супругами…

— Я давно перестала обращать внимание на выходки желтой прессы. Журналисты сейчас имеют весьма ограниченное представление о моей личной жизни. Только за последний год меня раз пять выдавали замуж. Придумывались всевозможные продюсеры, коих и в помине не было, которые все площадки мира к моим ногам готовы были положить. После мне звонили родственники и говорили: дыма без огня не бывает, рассказывай. А что мне рассказывать, я знать ничего не знаю — только развожу руками.

— Но выходки желтой прессы — неотъемлемая часть шоу-бизнеса. Каково теперь вам, с вашей тонкой душевной организацией, возвращаться в эту в общем-то грязную игру?

— Некоторая ирония сейчас, Костя, прозвучала в ваших словах. Я достаточно крепкий человек. На самом деле (и это чистая правда!) мне очень не хотелось возвращаться. Мне было абсолютно на все наплевать. Но я отчетливо понимала: мне нужно воспитывать троих детей. Это и есть наиглавнейшая причина моего возвращения. Я совершенно четко осознавала, что в Аткарске я не собираюсь провести всю оставшуюся жизнь. Я начала заниматься проектами, не связанными с шоу-бизнесом. Но новое продвигалось медленно, а жить нужно было уже сегодня. И другого варианта, кроме возвращения к тому, в чем я успешна, не было.

— Раз вы так спокойно говорите о продолжении карьеры, значит, все пережитое — в прошлом, а все суды с мужем — уже выиграны? Я имею в виду ваше заявление в прокуратуру…

— Нет, пока далеко не все еще выиграны. Остались инстанции, в которые мы еще не обращались просто потому, что сейчас некогда этим заняться. Но я обязательно доведу дело до конца.

— Зачем? Что вы хотите этим доказать?

— Мне ничего не нужно доказывать. Я сделала это не в целях отсудить себе что-то, а только для того, чтобы обезопасить себя и своих детей. Пока я сидела мышкой в Аткарске, мальчонка (Александр Шульгин. — «МК-Бульвар») делал мелкие пакости через различные издания. На данный момент мы с детьми остались совершенно без жилья… Я сейчас продаю дом в Крекшине — на вырученные деньги я не куплю и кухни в квартиру, в которой нам бы следовало с детьми жить. Именно поэтому мне сейчас нужно очень много работать — чтобы купить нормальное жилье. В то же время, если я буду очень много работать, дети будут меня лишены. Но я бы этого не хотела.

— Вы же не думаете, что Шульгина действительно посадят?

— Безусловно не верю. Хотя есть очень много свидетелей моих слов. К сожалению, не все захотят связываться с Шульгиным. Они хорошо знают, какой он страшный человек.

— Мне он показывал бумаги с вашими подписями. И в этих документах вы давали согласие на коммерческие концерты без его ведома.

— Правильно. Вы посчитали эти бумаги?

— Вы имеете в виду деньги? Нет, я не считал…

— Это как раз те самые деньги, которые я заработала за последний месяц с ним. Можно сказать, единственное, за что я действительно получила деньги. В тот момент, когда я подписывала эти бумаги, я сказала, что больше без предоплаты никуда не поеду. Это было в ноябре 2001, когда я уже подала на развод. А в январе, как вы знаете, мы уехали. Декабрь и первые десять дней января (как раз новогодние кампании) я работала, получая эти самые деньги. С Шульгиным я денег практически не видела: 25% на бумаге и ничего в наличии — все было виртуальным. Так что те бумаги, что он вам, Костя, показывал, это были первые настоящие деньги, что я получила с концертов за все время. На них я с детьми и жила эти полтора года. Еще и родителям помогала. Нам, кстати, еще очень повезло, что в Аткарске так дешево жить.

— Если я правильно понимаю, исключительно дети все эти годы держали певицу Валерию около этого человека?..

— Не только. Я пыталась построить семью, делая для этого все возможное. Но ничего не помогало. И тогда я поняла, что мне и моим детям такая жизнь не нужна. Мне необходимо было просто грамотно отойти в сторону. Не сделай я этого грамотно — он бы повесил на меня все неустойки, ведь мой тур планировался на много месяцев вперед. И у меня, кстати, с ним были жуткие на эту тему конфликты. Перед сентябрьскими сольниками в Москве он в очередной раз надо мной физически издевался. Я ему тогда уже сказала: я не буду работать. Он ответил: «Да тебя все похоронят, ты не поднимешься. Ты поставишь на себе крест, даже не как артистка, а как человек».

— Вроде человек разумный и в шоу-бизнесе не первый день, а тут угрозы… Ваш поступок был просто бегством?

— Я человек очень ответственный и не могу допустить, чтобы из-за моих личных переживаний кто-то пострадал. Я же понимала, что в итоге все равно кто-то пострадает. Мне нужно было обеспечить плавный отход. Что я и сделала. Я списала все на зимний отпуск. Сказала: «Я устала, я очень много гастролировала, мне нужно отдохнуть, две недели как минимум». Он спросил: «Когда ты вернешься, когда ты планируешь начать?» Я ответила, что не знаю, отдохну и тогда скажу. И поехала отдыхать. Дальше вы знаете.

— В одну из наших последних встреч Шульгин рассказывал, что он только что вернулся из Аткарска, где Валерия не пускала его к любимым детям. Он утверждает, что снимал это на камеру.

— Кто не пускал? Это ложь чистой воды. Вот сидит ребенок, который мечтает поменять фамилию на мою. Когда Шульгин приехал в Аткарск, Анютка была в панике. Она просила меня: «Мама, спрячь меня, пожалуйста, у соседей». Аня просто в тот день приболела и поэтому не пошла в школу, а вот Темка был в школе. Тогда Шульгин пошел к нему в школу. Он ходил по всему городу с камерой и с охранником, бряцающим оружием. Весь Аткарск от такого невиданного действа пришел в ужас. Кто на него собирался нападать? Кому он нужен? Настоящая комедия. В конце концов он пришел в школу к сыну, и директор, зная непростую ситуацию, нашел Тему и спросил его: «Тема, здесь твой папа, ты хочешь с ним общаться?» Он сказал: «Нет», — и через черный ход, под дверь которого снега навалило внепланово, хотя был апрель, убежал…

— А почему? Боится отца?

— Он просто не хотел с ним встречаться. Это была его самая настоящая боль. Может быть, сейчас у детей это и не в такой степени выражено, но тем не менее я пока что не замечала, чтобы они сильно скучали без отца. Да и какая может быть любовь там, где есть страх? В конце концов, что бы между нами ни было, я же не изверг, чтобы силой отлучать детей от отца, если они хотят с ним общаться. Но дело все в том, что они не хотят. Должно пройти много времени, чтобы они успокоились.

— Вы простите, конечно же, но мне, когда Шульгин это все рассказывал, показалось, что вы свою личную антипатию к нему прививаете детям.

— Я же разумный человек. Я вообще не понимаю, когда посредством детей бывшие супруги начинают выяснять отношения друг с другом. Это глупо. Я всегда за цивилизованные отношения. Да, не сложилось. Но все равно: папа остается папой, мама остается мамой. Они должны как-то общаться, почему нет? Но это не та ситуация. Просто это, наверное, больное детство, его гнетущие воспоминания. Когда его родители развелись, он сам от родительских скандалов и от отцовского обильного рукоприкладства бежал куда глаза глядят.

— О том, как г-н Шульгин относится к своим проектам, среди шоубизовской общественности ходят слухи. Я имею в виду певицу Анастасию Широкову, на раскрутку которой ему уже после вашего отъезда, как поговаривают, было выделено порядка миллиона у. е. — и которой, опять же по слухам, также пришлось спасаться бегством. Кто следующий: «Другие правила», группа «FM», ныне им раскручиваемая? Хотя говорят, они с ним уже не работают…

— Я не понимаю. Я думала, что мой пример люди примут во внимание. Я думала, что для него это сыграет роль и он подожмет хвост — станет тише. Ему, наоборот, сейчас нужно играть роль хорошего и правильного. Ему нужно опровергать мои слова своими действиями. А он их только подтверждает. Это просто клиника — неспособность контролировать ситуацию. И вообще для меня не существует более этого человека. Я даже не испытываю к нему чувства ненависти, оно мне просто чуждо. Я не могу кого-то ненавидеть. Может быть, и надо, но я не умею ненавидеть.

— После пережитого вам не доводилось обращаться за помощью к психологу?

— Нет. Но вот когда мы стали жить с Александром Валерьевичем, я обращалась к психологу (но не по поводу собственных проблем). Я хотела узнать, посоветоваться с профессионалом, как общаться с таким человеком. Потому что этот психолог знал Шульгина, он его лечил… И отдельные его подсказки, кстати, я впоследствии использовала.

— Помогло?

— В какие-то моменты, наверное, я себя обезопасила. Получила тумаков меньше, чем могла.

— Скажите, а утопить горе в вине никогда не пытались? Хотя бы во времена затяжных депрессий?

— Упаси Бог. Я фанатка здорового образа жизни. Меня спасает фитнес, хорошая книга, общение с нормальными людьми.

— Это очень позитивно. Хотя воображение рисует другую картину — женщина, плачущая в одиночестве.

— Я редко плакала, закрывшись, одна. Я больше плакала от сиюминутных ситуаций, от той сиюминутной досады, когда понимала, что просто не могу достучаться до человека. Не могу преодолеть ситуацию. Вроде и голова на плечах, и руки-ноги на месте, но ничего сделать не могла. Я часто думаю о том, что есть страшные болезни, которые развиваются в организме, и я просто не в силах на это повлиять. Вот это самое страшное, когда что-то развивается независимо от твоих устремлений. Это опухоль, которая живет сама по себе. Здесь было нечто похожее. От этого могут и слезы выступить на глазах.

— А знаете, когда я впервые услышал про историю Шульгин—Валерия — я не поверил. Я подумал, что просто обиженная женщина клевещет на своего бывшего… Банально поливает грязью через СМИ порядочного человека.

— Что значит поливает грязью? Если женщина начинает говорить правду, значит, она поливает грязью? В той ситуации меня поливали грязью. Я же говорила чистую правду, и я отвечу за каждое слово. Более того, я вообще ничего не хотела комментировать. Я терпела его выходки в прессе около четырех месяцев. Мне говорили: ты вот молчишь, значит, ты с ним соглашаешься. Тогда я написала письмо в газету, где очень мягко, очень интеллигентно, пытаясь обойти все острые углы, обозначила, что к чему. Наверное, это надо было сделать раньше. Но я уверена, что всему свое время. С одной стороны, я жалею, что не сделала этого раньше. С другой стороны, моя совесть чиста и перед людьми, и перед Богом.

— Стало быть, только чтобы обезопасить себя?..

— И не только себя, упаси Бог.

— Обезопасить, но никак не сыграть на этом?

— Конечно, обезопасить — и прежде всего детей. Пригожин сказал хорошую фразу по отношению к другому человеку, но я ее возьму на вооружение: на собственном унижении не строят пиар.

— На одном мероприятии в бассейне «Чайка» вы исполнили песню «Прошла любовь». Композиция в общем-то очень трагичная, личная, дергает за душевные струнки… Мы тогда с Отаром Кушанашвили сошлись на мнении, что это уже коммерция на чувствах какая-то!

— Это вопрос двойственный: с какой стороны на эту песню смотреть. Когда я пою ее сегодня, той самой трагичности уже нет. Есть психологический прием. Когда высказал вслух что-то наболевшее, тебя это больше уже так не тревожит. Получается, что человек освобождается от гнетущих и смутных переживаний. Когда я пела ее первый раз в студии, то да, действительно, у меня все еще стояло перед глазами. В принципе, если вдумчиво почитать текст, то в нем особенно трагичного ничего и нет. Ведь у каждого из нас была несчастная любовь. «Была любовь…» Но все теперь хорошо — теперь я другая.

— У моей мамы аж мурашки бегут по спине, когда она это слышит. А вы говорите, психологический прием…

— Я даже когда пела ее в студии, то делала это с улыбкой. И в клипе тоже. «Да, я не могла жить, как я жила, да, ты меня прости, да, здесь слезы, боль… Но я теперь совсем другая». Припев как раз очень оптимистичный, и мне было его легко петь. Сейчас я пою эту песню уже с радостью.

— Раз вы теперь совсем другая, вернемся к любимой желтой прессой теме «будущих мужей». Есть потребность в крепком мужском плече?

— Так я ж сыта этими плечами. Мне сначала тоже обещали плечо, поэтому-то я теперь на тему плеча — очень осторожна. Я считаю, что я самодостаточный человек и могу все делать сама. Наверное, хотелось бы иметь плечо поблизости, но чтобы при этом не терять собственной самостоятельности. Однако же я знаю, что этой темой все равно будут интересоваться… В частности, пресса. Поэтому, если в какой-то момент моя личная жизнь изменится — так тому и быть. Но не надо искусственно создавать иллюзий, жизнь каждый день преподносит новые события…

— То есть для вас такое понятие, как любовь, несмотря на все пережитое, имеет право на существование?..

— Конечно.