Стоило нам только появиться в гостях у актрисы МХАТа им. Чехова Екатерины Семеновой, ее шестилетняя дочь Маша робко заметила: «Мама, а к нам теперь так каждый день будут приходить?» — «Всю жизнь», — задумчиво ответила Катя. После съемок в сериале Первого канала «Две судьбы», где она сыграла главную роль, журналисты буквально рвут актрису на части. А учитывая, что сама Семенова только две недели назад вернулась из Панамы, где участвовала в «Последнем герое», она еще не совсем понимает ажиотаж, который происходит вокруг ее персоны. А тут еще всякие домашние проблемы накопились, так что гостей встречать приходится в доме у родителей…

— Катя, а у вас-то с квартирой что случилось?

— Ой, у меня там сейчас такое… Дело в том, что мы с мужем перед моим отъездом затеяли ремонт. Так я на острове ночей не спала, все думала — как там, что. Когда, вернувшись, первый раз приехала в свою квартиру, даже боялась туда заходить. Опасения оправдались. Рабочие построили там глухую стену, и мне кажется, что просто тюрьма какая-то получилась. В итоге я вчера примчалась туда и говорю: «Здравствуйте, а давайте теперь все сломаем!» И бежать оттуда! Сейчас мне позвонили, говорят: «Мы уже все сломали». Теперь я опять сижу и думаю: «Правильно ли я сделала?» При этом у меня нет определенного видения интерьера, но знаю точно, что я не могу жить в стиле хай-тек — это не мое! Я бешусь в квартире с белыми стенами. Мне даже в свежеокрашенной стене нравится, когда она немножко треснутая. Нравится какая-то поломанная мебель, особенно темное дерево. И еще мне нужно, чтобы в доме было темно. Я люблю темные квартиры. Люблю, когда даже в самой новой квартире есть какая-то история.

— Редкий у вас вкус. Сейчас все больше любят свет, минимализм и при этом большие пространства…

— Да, а для меня дом — это кокон, гнездо. Может быть, потому, что я человек открытый, общественный, и, когда я прихожу домой, мне нужна такая обстановка, в которой мне было бы уютно, где можно было бы спрятаться.

— Судя по родительской квартире, эта черта передалась вам от них?

— Наверное. Когда мы с родителями сюда переехали, это был новый район, а дом принадлежал Союзу кинематографистов. Здесь жили Нахапетов, Вера Глаголева до сих пор живет, Люда Зайцева. Все стали делать ремонт, везли новую мебель. А у меня соседи на улице спросили: «Катенька, а у вас какая мебель будет?» Я говорю: «А у нас будет мебель с помойки». Потому что, когда люди все выбрасывали, мои родители вечерами ходили, все это собирали, чистили, шкурили. За копейки покупали шкафы по комиссионкам, кресла, вешалки. Так и создавался этот интерьер. Тогда на помойке можно было найти совершенно уникальные вещи. У нас на стенах всегда висели фотографии, то есть это всегда была квартира со своей историей.

— Вы снимались в кино, много работали в театре. Но популярность пришла неожиданно, после одной роли в сериале «Две судьбы». Как вы считаете, успех актрисы — это случай?

— Да, скорее всего это стечение обстоятельств. А потом, что такое успех, популярность? Это такое иллюзорное понятие — сегодня есть, завтра нет. Да и вообще я этого успеха толком еще не поняла. Почти сразу, когда начался сериал, я уехала на съемки «Последнего героя». Теперь вернулась в Москву, захожу в магазин, и мне все время кажется, что со мной что-то не то. Либо волосы не так причесаны, либо фингал под глазом.

— На сайте «Последнего героя» была ваша фраза: «Почему-то всем окружающим кажется, что я тонкая и ранимая, а на самом деле мое ужасное качество — нетерпимость». Так это про вас поговорка «В тихом омуте черти водятся»?

— Там эту фразу просто по-другому изложили. Я не говорила, что всем окружающим так кажется. Я была бы сумасшедшей, если бы так сказала. (Смеется.) Да по мне сразу видно, что я не тихая и не ранимая! Вот нетерпимая — это да. Я пытаюсь с этим качеством бороться, но пока плохо получается. Я очень вспыльчивая. У меня папа наполовину грузин, а мама — русская. И во мне живут эти два темперамента. Я могу неожиданно вспылить, но потом так же быстро отхожу.

— А кто ваши родители?

— Я из киношной семьи. Папа, Тенгиз Семенов, — документалист, сейчас он работает на Первом канале. Мама, Наталья Орлова, — мультипликатор. Кстати, начинала она как художник с небезызвестного фильма «Тайна третьей планеты» и маленькую девочку Алису рисовала с меня. То есть я была прототипом этой мультяшной героини. А папа наш был прототипом Зеленого. Сейчас мама сама занимается режиссурой, работает с американцами, англичанами. В общем, проблем с кинематографом у меня никогда не было.

— То есть ваше актерское будущее было предопределено?

— Да нет, я скорее должна была стать мультипликатором или художником, но, к сожалению… Это вот моя дочка теперь все хочет быть «энтузиастом». Она почему-то путает слова «мультипликатор» и «энтузиаст». Говорит: «Когда вырасту, хочу быть энтузиастом, как бабушка». А я, к сожалению — природа на детях отдыхает, — даже не могу прямой линии нарисовать. Точка, точка, огуречик — вот это примерно мои встречи с миром прекрасного. Родители меня никогда не ломали и ни в чем не мешали. Хочешь так — давай. Тут я только месяц назад узнала и прямо обалдела: оказывается, папа всю жизнь понимал, какая тяжелая профессия артиста, и всегда был против моего выбора. Но когда я была ребенком, во мне всегда уважали личность. И когда я сказала, что хочу быть артисткой, меня отдали в театральную школу к Спесивцеву. Там учился Дима Марьянов, Наташа Щукина. Оттуда я поступила в Школу-студию МХАТ.

— Вместе с этим вы очень рано, в 18 лет, вышли замуж. И первым вашим супругом был Антон Табаков. Это ваше решение родители также поддержали?

— Да, абсолютно. Хочешь — пожалуйста. Я всегда училась не на чужих ошибках, а на своих. И считаю это правильным. Я не боюсь что-то пробовать и не боюсь ошибаться. Моя жизненная позиция: лучше попробовать, даже заведомо какую-то неправильную вещь, и знать, что это неправильно. Чем не попробовать, а потом все время думать: а вдруг все было бы иначе?.. Может быть, поэтому я и совершала в жизни много ошибок.

Я не говорю о своей жизни с Антоном как об ошибке. Наоборот, безумно рада, что у нас это было. Мы уходили, возвращались, расставались — но я ни о чем не жалею. Это моя жизнь и мой опыт. Я считаю более несчастными людей, которые живут вместе лишь ради детей и плачут по ночам в подушку. Или женщин, которые не могут бросить мужа, думая: а как же я буду одна и никого не найду? Я никогда этим не страдала. Конечно, я сейчас оборачиваюсь и думаю: да, у меня двое детей от разных мужчин! И я с ними в разводе. То есть я не идеальная женщина, которая вышла замуж в 18 лет и сохранила идеальный брак. Но с другой стороны — у меня прекрасный жизненный опыт, прекрасные дети. И сейчас мы безумно дружим с Антоном. Мы просто не живем в одной квартире, а в остальном — каждый день созваниваемся, спорим, не соглашаемся, миримся. Он называет меня «городской сумасшедшей», я уже с ним даже не спорю. Все время пытается учить меня жизни, как будто мне 18 лет.

— Но, наверное, когда вы выходили замуж, как и любая девчонка, мечтали, что это любовь всей жизни и это навсегда. Развод переживали тяжело?

— Ой, не-а! Ни секунды. А потом, у нас даже не было такого понятия, как «развод». Мы просто перестали жить под одной крышей, а в остальном, по-моему, до сих пор и не разводились. Так одной большой «мешкухой» и живем. Просто из разряда мужа и жены перешли в разряд «глубоких родственников». У него прекрасная семья, у меня, мы все дружим. Его жена Настя обожает нашего сына Никиту, Никита просто обожает Настю и безумно любит их дочь Аню, свою сестру. А потом, я по своей натуре не такая романтичная героиня с косой, чтобы ложиться, умирать и впадать в безумную депрессию. Я трезвомыслящий человек. Ну, не получилось. Но это же не конец света? Ни для Антона, ни для меня.

— Вы сейчас работаете во МХАТе. Наверное, по приглашению бывшего свекра, Олега Табакова?

— Да. Но до этого я 11 лет, со второго курса, работала в «Современнике», играла в «Трех сестрах». Параллельно, студенткой, работала и во МХАТе, в «Ундине». Но поскольку в «Современнике» я была с 18 лет, то потом так планомерно туда и перешла. И, естественно, все, что я умею, могу и даже не могу, — все благодаря Галине Борисовне Волчек. А во МХАТ меня пригласил Олег Павлович Табаков, когда он набирал свою труппу. В тот момент как раз начинались съемки в «Двух судьбах», мне исполнилось 30 лет — и мне показалось, что это какой-то новый этап в моей жизни. Когда я находилась на съемках в Обнинске, мне позвонил Олег Павлович со словами: «Привет, а ты где?» Я говорю: «В Обнинске». Он говорит: «А ты теперь там живешь?» Я говорю: «Нет, Олег Палыч, снимаюсь». — «А во МХАТ пойдешь работать?» Для меня это показалось так очевидно, что я, даже не задумываясь, сказала: «Пойду», потому что решила, что это знак свыше. И перешла во МХАТ.

— Галина Борисовна не ревновала?

— Я думала, что на этом наши отношения с нею будут закрыты. Думала, что меня никогда больше не пустят в «Современник», что я буду там предатель и враг номер один. Но Галина Борисовна очень мудрая женщина и отнеслась к этому достаточно философски. Поэтому меня приглашают на все праздники в «Современник», и я до сих пор считаю его своим домом.

— Во времена Пушкина была известная актриса Екатерина Семенова, которой он даже посвящал стихи…

— Да, у меня даже был какой-то поклонник — он мне посылал стихи, которые Пушкин посвящал Екатерине Семеновой.

— А в наше время есть певица Екатерина Семенова — ваша полная тезка. У вас никогда не было мысли взять себе сценический псевдоним?

— Была у меня такая мысль, но Галина Борисовна ее сразу перечеркнула напрочь. Когда я второй раз вышла замуж, естественно, хотела поменять фамилию. У мужа была фамилия Сигал, и мне казалось, это такой фантастический ход: Сигал в переводе с английского — чайка. Но Галина Борисовна на меня строго посмотрела и сказала: «Во-первых, я не знаю такой певицы Екатерины Семеновой, а во-вторых, я что тут тебе десять лет имя делала-делала, а ты теперь будешь Сигал? Ни-за-что!» В общем, в театре и кино я так и осталась Семенова, а по паспорту — Сигал. Теперь уже никак не могу обратно поменять, слишком много документов переделывать.

— С фамилией разобрались. А вот внешне, по типажу, театральные критики сравнивают вас с Мариной Зудиной…

— Да ладно! А я даже ни разу не читала. Я вообще не читаю отзывов критиков — боюсь расстроиться. Потом изгрызу себя всю, начну что-то менять — ну его на фиг! А по поводу Марины Зудиной — ну и что, не самое плохое сравнение.

— Кстати, как часто Олег Павлович общается со своим внуком Никитой?

— Олег Павлович априори не может ни с кем часто общаться. Он, по-моему, и сам с собой редко остается наедине, столько на нем всякого груза событий. Но он никогда не забывает про день рождения внука, приходит к нам. Да одно то, что у Никиты такой дедушка, — я думаю, что он всю жизнь должен гордиться таким подарком судьбы.

Я вот про себя тоже все время думаю: какая я плохая мать! Меня никогда нет дома, я уезжаю на 40 дней куда-то на остров, сижу там и думаю: «Господи, ну что за женщина?» Каждый раз даю себе слово, что все, теперь я буду прекрасная мать и хорошая жена, но через три дня все это заканчивается, мне надо обязательно кого-то увидеть, куда-то помчаться. Я абсолютно человек общества. Конечно, я безумно переживаю, как дети потом будут относиться ко мне. А потом вдруг замечаю, что они настолько мной гордятся! Я им не говорю, что это плохо, я не знаю, как хорошо. Мне хочется совместить и то, и это, и объять необъятное. У Маши — абсолютный культ личности мамы. Она ходит на все мои спектакли, смотрела и «Священный огонь», и «Утиную охоту» три с половиной часа сидела, открыв рот. С другой стороны, я смотрю на Никиту и думаю: «Ну, парень, тебе нелегко в жизни будет. Вот такая, парень, ответственность — давай, перепрыгни эту планку, возьми ее». Потому что иметь вот таких бабушек и дедушек, иметь такого отца, который сам всего добивается и делает свою карьеру, — это большой груз. И может быть, конечно, мы с детьми не сидим и не ездим каждую субботу на карусели. Но с другой стороны, я думаю, что им все-таки есть за что уважать всех нас.

— А кто отец Маши и кто, если не секрет, ваш нынешний спутник жизни?

— Машин отец — бизнесмен, и, в общем-то, на этом все. Хотя мы до сих пор общаемся, у него уже новая семья. А мой нынешний спутник жизни — Геннадий, тоже бизнесмен, занимается инвестициями. С артистами я пока завязала. (Смеется.) Он иммигрант, американский гражданин, рожденный в Киеве, живет и работает в Москве. Мы уже четыре года вместе, и я очень довольна. Я всю жизнь так хотела своим мужчиной гордиться! И теперь точно могу сказать, что я своим Геной горжусь. У меня часто существовала проблема непонимания. Потому что не артисту понять больную, нездоровую психику артиста достаточно сложно. А он меня понимает. И мне с ним легко и комфортно.

Для меня самое страшное, когда люди молчат дома, когда им не о чем разговаривать. А мы с Генкой самые близкие друзья. Мы можем и сплетничать вместе, и смеяться вместе — нам вместе не скучно. Естественно, мы тоже и ссоримся, и миримся, как и любые пары. Но всему можно научиться. Я часто ему говорю: «Слушай, старик, мы с тобой не родились вместе, и я не всегда понимаю, чего хочешь ты, ты не всегда понимаешь, чего я хочу». Давай учиться жить вместе. То есть он меня терпит, конечно, а меня терпеть достаточно сложно. (Смеется.)

— Тогда вопрос на засыпку. Что для вас женское счастье?

— О-о-й! Такое сложный вопрос. Для меня, наверное, надо быть все время занятой. Чтобы не было ни секунды покоя. Это даже не женское счастье, а это мое счастье, Кати Семеновой. Постоянно находиться в каком-то действии, много работать. Если я остановлюсь — тогда все. Я очень боюсь остановиться. Хоть на секунду. Конечно, можно говорить много красивых слов, и чтобы дети были здоровы и закончили университет с золотой медалью. Это для меня тоже счастье. Но если я как личность буду счастлива, тогда я могу уже и всех вокруг себя сделать счастливыми, и любые горы свернуть, и заставить всех поступить в Чикаго. (Смеется.) Так что хочется просто все время работать и быть нужной. Вот так.