Ян Тирсен — гений, это вам с горячностью объяснит любая восторженная московская девушка. Потому что не осталось в Первопрестольной воспитанной особы женского пола, не посмотревшей восхитительную сказку про Амели Пулен и не запомнившей на всю оставшуюся жизнь эти забытые мелодии для флейты и аккордеона, под которые вершит свои милые шалости глазастая парижанка. Музычка, написанная этим самым Тирсеном, оказалась именно тем звуковым фоном, которого так не хватало современному миру, — наивным, человечным и добрым.

Mузыковеды часто сравнивают тирсеновский минимализм с работами другого француза — на сей раз гения общепризнанного — великого Эрика Сати; восторженные девушки, впрочем, об этом скорее всего не знают, да и что с того. К своим тридцати трем этот уроженец бретонского Бреста достиг редкой для современного «серьезного» композитора популярности — и не только за счет своей работы в кино, но и своей оригинальной музыкой. Первый же альбом Тирсена, вышедший в 1995 году, — «Вальс монстров» (заглавная композиция с которого звучит и в «Амели») — приятно взволновал сердца любителей музыки своими воздушными фортепианными арпеджио, нежными переливами карильона и задумчивыми аккордеонными пассажами. И что примечательно: на всех этих инструментах играл сам Тирсен (а кроме вышеупомянутых и на банджо, гитаре, мандолине, вибрафоне, клавесине и бог знает на чем еще). Утонченные уши же расслышали в этом изысканном музыкальном коктейле и довольно странные звуки — сын своего (нашего то есть) времени, Тирсен не брезгует и современными технологиями. В его сэмплер попадаются удивительные шумы и трески: звуки заводных игрушек, детских шарманок и музыкальных шкатулок, мелодии всей той трогательной дребедени, что окружала и экранную Амели.

«Моя музыка рождается из воздуха, из движения. Когда я сочиняю, я не сижу за листом с нотами, как-то положено композитору, я хожу по комнате туда-сюда, иногда даже выбегаю на улицу. Наверное, это следствие моих детских впечатлений — я вырос у моря, в рыбачьих краях, а море… Оно всегда в движении, никогда не стоит на месте. Наверное, если бы я родился и вырос в пустыне, я писал бы совершенно другую музыку».

Поверяя мелодикой фолка сиюминутную механику игрушечного ритма, Тирсен достигает иногда просто поразительных результатов — но не останавливается на достигнутом. Его живые выступления в последнее время проходят обычно в сопровождении внушительного оркестра — хотя в Москву два года назад он и приезжал с более камерным составом. Как он намерен выступать в этот раз, пока остается тайной даже для организаторов: Ян обожает сюрпризы. Впрочем, каким бы манером ни появился Тирсен на сцене МХАТ им. Горького 25 ноября, удовольствие для слушателей гарантировано.

Но, конечно, большинство слушателей и почитателей таланта Тирсена — это в первую очередь завсегдатаи кинозалов, от утонченных гурманов целлулоидной пленки до обычных посетителей видеосалонов, спешащих поскорее посмотреть новый блокбастер, — увы, залы с «долби» и навороченными проекционными системами пока доступны в основном жителям крупных городов, по крайней мере на просторах бывшей одной шестой части суши. Кроме прославившей нашего героя музыки к «Амели» он обеспечил качественным саундтреком немало других хороших европейских фильмов. Из последних его работ в кино стоит отметить вышедшую и в России трагикомедию «Гудбай, Ленин» немецкого режиссера Вольфганга Беккера. Это трогательная история восточногерманской семьи, мать которой впала в кому за считанные дни до падения Стены и пришла в себя лишь спустя восемь месяцев, уже в другой стране и в другой реальности, где бал правят кока-кола и растущая безработица. Пытаясь оградить мать от шокирующей правды, ее дети делают все, чтобы она не заметила правды: вплоть до трансляции фальшивых телепередач об успехах «народных предприятий» ГДР и встречах дорогого товарища Хонеккера с зарубежными лидерами. Картина одновременно и смешная, и печальная — как, впрочем, и вся наша жизнь. И музыка Тирсена как ничто иное подходит в качестве ее звукового фона.

Последний студийный альбом Тирсена «L’Absent» представил миру новую сторону творчества композитора. Это внушительное звуковое полотно, записанное с большим оркестром, с приглашенными вокалистами, включая таких звезд альтернативной сцены, как Нил Хэннон из британской группы The Divine Comedy и одна из самых загадочных певиц Северной Америки, несравненная Лиза Джермано. В музыке Тирсена внезапно появились и неожиданные балканские мотивы — этакая цыганщина с французским колоритом. Тем не менее никуда не делся и традиционный для него (и для Франции вообще) парижский вальсок-мюзетт, непременный элемент любого репортажа или фильма о стране галлов, по каким-то необъяснимым причинам не теряющий своей свежести и очарования. К тому же в тирсеновском изложении мюзетт обманчиво прост и незатейлив: внимательное ухо уловит довольно сложные мелодические конструкции, скрывающиеся под маской простенькой народной музычки.

«Я вырос в окружении музыки — учился играть на скрипке и фортепиано с самого юного возраста. И, как водится, лет в 12 открыл для себя рок-н-ролл. Дэвид Боуи, Игги Поп, Joy Division — все эти люди были для меня в то время просто богами. Я стал играть в местных группах, но каким-то необъяснимым образом всегда приносил с собой совершенно нерок-н-ролльную мелодику. Но и рок повлиял на меня — его энергетика постоянно прорывается в моей музыке, вы не находите? Этническая музыка — вторая моя большая любовь. Кажется, какой-то русский сказал, что музыку пишет народ, а композиторы лишь записывают ее на бумаге. В современной музыке это верно вдвойне: благодаря развитию коммуникаций мы открываем для себя все новые и новые культуры, здесь, во Франции, выходцы из бывших колоний приносят ее с собой. Алжирский „рай“, ямайский регги, даже хип-хоп — ведь хип-хоп в известном смысле тоже этническая музыка. Вспомните: ведь и блюз был в начале прошлого века экзотикой, странными песнопениями бывших чернокожих рабов, его, в общем, не так уж и серьезно воспринимали. Теперь же без блюза трудно и представить себе музыкальный пейзаж».

За принципиальную несерьезность Тирсена частенько обвиняют в потрафлении массовому вкусу. Но Тирсен — композитор, пишущий музыку для людей, а следовательно, пишущий ее так, чтобы она была понятна людям. Малоизвестный факт: великий Брамс незадолго до смерти начал работу над рэг-таймом, самой что ни на есть популярной музыкальной формой конца девятнадцатого столетия. Можете вы представить себе Тихона Хренникова, осваивающего ритмику брейк-бита? Возможно, в этой открытости и лежит грань между гениальностью и посредственностью…