Богатая, красивая, знаменитая, талантливая, она покончила с собой в 54 года, оставив коротенькую предсмертную записку: «Жить далее нестерпимо. Простите меня». Ходили самые невероятные слухи, строилось множество версий по поводу ее внезапной гибели, но время не подтвердило ни одну из них.

Единственный человек, который мог бы пролить свет на загадочную смерть легендарной Далиды, — ее самый близкий друг, продюсер, наследник: родной брат Бруно Орландо.

По роковому стечению обстоятельств окна рабочего кабинета Орландо смотрят на кладбище Монмартра, где покоится самый дорогой ему человек — Йоланда Джиглиотти, известная всем под сценическим псевдонимом Далида. Долгое время он думал, что это простая случайность, но сегодня уверен: это было предусмотрено сестрой, обладавшей магическими способностями предвидения. Каждое утро стремительным шагом он входит в свой офис, заваленный фотографиями Далиды, ее золотыми дисками и наградами. Коренастый «мужичок» со следами былой красоты, сейчас Орландо красится под блондина, носит экстравагантные узкие очки в красной оправе и говорит с типичным южным акцентом. Его всюду сопровождает три пары очков, которые он то и дело нервно меняет. В прошлом они с сестрой были неразлучны, как сиамские близнецы. Сегодня, оставшись один, Орландо мучается болезненными ощущениями. Он согласился поговорить со мной о самом сокровенном…

Ее последний день — второе мая 1987 года — был тихим и солнечным. Утро Йоланда провела в студии, записывала новый альбом. В этот день она работала над вариантом своей самой знаменитой песни, где были такие слова:

«Однажды ночью она окажется одна в своей спальне.

И никто ей не позвонит…

Ей — такой красивой, такой прекрасной женщине

С длинными светлыми волосами.

В эту ночь она распрощается со своей жизнью…"

В полдень у Йоланды были переговоры по поводу участия в музыкальном шоу на концертной площадке Берси, где ей предложили роль Клеопатры. Пообедала одна в маленьком ресторанчике «Лярдуаз», отказавшись провести вечер в компании с близкой подругой Жаклин, приглашавшей ее на спектакль «Кабаре». Как обычно, Йоланда предпочла шумным мероприятиям поход в соседний видеоклуб, не раз помогавший ей скрасить одинокие ночи. Взяв кассету «Унесенные ветром», она вернулась в свой роскошный особняк по улице Орша, отпустила слуг и заперлась в комнате. Взяв небольшой кусочек картонки, написала перьевой ручкой: «Жить далее нестерпимо. Простите меня». Затем отправилась принимать горячую ванну. Облачившись в белый шелковый пеньюар и черные очки, Йоланда достала из тумбочки банку, высыпала на ладонь горсть таблеток и, затолкав их в рот, запила стаканом виски. Затем легла на широченную постель и погасила ночник. Если бы кто-то из слуг проходил в те минуты по коридору мимо ее дверей, то наверняка заподозрил неладное — хозяйка патологически боялась засыпать в кромешной темноте…

В последнее время она была печальной, так как рассталась с любимым мужчиной — врачом по имени Франсуа, с которым познакомилась на светской вечеринке. Их роман был коротким и нервным. Молодой врач явно тяготился связью со стареющей дивой. Он старательно избегал свиданий с Далидой, уходил от телефонных разговоров, а в один прекрасный день и вовсе заявил Йоланде, что отношения не имеют смысла. «Мне одиноко. Мое сердце остывает, мне нужен рядом обычный, живой человек», — признавалась Йоланда близким. Почему Франсуа ее бросил? Может, испугался слухов: Далида приносит несчастье, и все мужчины, любившие ее, сводили счеты с жизнью… Ее первый муж Люсьенн Морис покончил с собой. Луиджи Тенко, итальянский певец и композитор, пустил себе пулю в лоб в самый разгар их романа. Любовник Ришар Шанфрей, граф, также наложил на себя руки.

В марте 1967 года, через несколько месяцев после самоубийства Луиджи Тенко, потрясенная его смертью, Далида решила умереть. Под псевдонимом она сняла номер в отеле «Жоржа Пятого», выпила барбитуратов и впала в кому. К счастью, ее удалось спасти. Но через двадцать лет она сделала это снова… Четыре великие француженки удостоились чести иметь памятник в Париже: Сара Бернар, Жанна д`Арк, Эдит Пиаф и Далида.

При жизни Далида продала более 120 миллионов дисков и «продолжает продавать» их по сей день. Ее песни 55 раз занимали первую строчку в мировых хит-парадах. Она была первой, кто получил золотой и бриллиантовый диски, у нее была медаль от президента де Голля…

— Орландо, какой была маленькая девочка по имени Йоланда?

— Могу рассказать об этом только со слов матери, ведь я был значительно моложе сестры. Это она знала меня маленьким мальчиком, играла со мной, опекала и берегла. Наши родители иммигрировали из Италии в Египет, мы росли в Каире — трудном, нищем городе. У нас была большая семья — сестра и трое братьев, и хотя все находились в равных условиях родительской любви, заботы и нежности, Йоланда с детства страдала. Прежде всего потому, что у нее болели глаза. Ей делали три операции. Но в Каире о качественной медицинской помощи не могло быть и речи, и лишь чудом она не потеряла зрение. Ей было предписано носить очки, поэтому с малых лет Йоланда терзалась жуткими комплексами некрасивой, ущербной девочки. Она стеснялась сверстников, боялась взглядов посторонних, ненавидела себя. В 12 лет на нее обрушилось еще одно тяжелое испытание — смерть нашего отца. Долгое время Йоланда думала, что отец избегает общения с ней и не любит ее потому, что она «гадкий утенок». Смерть поставила точку на ее надежде когда-либо услышать от отца слова нежности. Конечно, это было не так — отец безумно любил своих детей! Но по нему, профессиональному музыканту, прошлась война, после которой он вернулся совершенно разрушенным и разбитым человеком. Он разучился быть ласковым, внимательным. Думаю, что во всех мужчинах Йоланда всегда искала своего отца. Она наделяла их несуществующими качествами, обожествляла, а затем разочаровывалась. Возможно, она никогда не была по-настоящему счастлива именно по этой причине.

— В девятнадцать лет она победила в конкурсе красоты и получила титул «Мисс Египет»…

— Да, это было результатом ее личного подвига. Помню, однажды она долго стояла перед зеркалом, а потом сорвала с лица очки и выбросила их в окно, крикнув: «Никогда больше их не надену!» Так она решила стать хозяйкой своей красоты, навсегда сохранив «хрупкость взгляда». Черные очки, с которыми она не расставалась, были вовсе не спасительной маской известного человека, а элементарной защитой от света, приносившего ей боль. Она никогда не жаловалась, но я знаю, каких физических сил стоила ее красота.

— Как вы называли ее в детстве?

— «Моя звезда». Да, именно так. Еще ребенком я слышал от нее довольно странные для маленькой девочки утверждения: «Меня ждет большая судьба, вот увидите, я добьюсь всеобщего признания». Ничего толком не понимая, я почему-то слепо верил всему, что она говорила. Когда к ней пришел успех, будто сговорившись, мы совершенно естественно стали работать вместе как равноправные партнеры. Я всегда знал, что она будет звездой, — видите, я и по сей день работаю на нее… Йоланда чувствовала, что была избранной, не противилась своей судьбе, а шла ей навстречу. Она всегда знала, что, получив главный приз на том самом конкурсе красоты, сможет отправиться в Европу, в Париж и преуспеть там как певица.

— Почему она выбрала именно музыку? Ведь после участия в картине египетского режиссера Юссефа Шанина «Шестой день» о Далиде заговорили как о выдающейся драматической актрисе.

— Музыка украла ее у кино, у жизни, да и вообще у нее самой. С первых же песен к ней пришел сумасшедший успех. Мир рухнул к ее ногам. Мужчины добивались ее сердца, страдая от невозможности приручить ее, спрятать только для себя, и все романы заканчивались неудачно. Она была королевой на сцене и нищенкой в личной жизни.

— Она смогла предвидеть свой успех. Предвидела ли свое одиночество?

— Нет, конечно же, нет… Помню, когда ей только исполнилось пятьдесят, она сказала мне: «Я совершенно одна, у меня нет мужчины, нет ребенка — теперь уже слишком поздно пытаться что-либо исправить…» В молодости она жадно вкушала свой успех, а личное счастье всегда откладывала на потом. Ей казалось, что через пять, десять лет можно будет где-нибудь осесть, свить гнездо, встретить настоящего мужчину и родить от него ребенка. Увы, она ни на мгновение не переставала работать — работа пожирала ее целиком, не оставляя времени ни на что другое. Она была фанатично увлечена музыкой, часто повторяя: «В моей профессии преуспеть невозможно. Ну разве лишь в день смерти…»

— Возможно, ей было бы не так одиноко, если бы она имела детей?

— Вы знаете, ей была сделана операция, после которой уже невозможно стать матерью… В молодости, на пике славы, она то и дело откладывала «ребенка» на потом. Мужчины приходили в ее жизнь, уходили, как прохожие, она все ждала того, от кого действительно захочет иметь детей. Но он все не появлялся. Ей исполнилось сорок один, когда она заболела, и на самой сокровенной мечте была поставлена точка. Это очень травмировало Йоланду.

— Почему она не усыновила ребенка?

— Потому что тогда были другие времена и другая мораль. Одинокой и знаменитой женщине это считалось непозволительным. Хотя… она обдумывала этот вариант.

— В одном из последних интервью она призналась, что ни один мужчина не хотел сделать ее матерью.

— Это очередная ложь прессы. Она не могла такого сказать. Наоборот — все мужчины, которые появлялись в ее жизни, настоятельно требовали от нее родить им ребенка. Она отказывалась, понимая, что они преследуют сугубо эгоистичные цели — привязать ее к себе, запереть на ключ от мира, заполучив в свое личное пользование. К тому же она часто говорила мне, что лишь в самых страшных кошмарах видит своего будущего ребенка, отданного на попечение чужим людям, нянькам. Она знала, что если станет матерью, малыш будет смыслом ее существования, маленьким королем, ради которого музыка отойдет на второй план. Но судьба решила за нее иначе…

— Не это ли толкнуло ее на первую попытку самоубийства в марте 1967 года?

— Нет. К суициду ее подтолкнули состояние потерянности и горя после того, как ее возлюбленный Луиджи Тенко покончил с собой. Ситуация усугублялась тем, что Йоланда первой обнаружила его мертвым. Пережить такое и не тронуться рассудком трудно. Они были влюблены друг в друга как сумасшедшие. После смерти Луиджи она не знала, куда себя деть, как заглушить мучительные воспоминания, как жить вообще. К счастью, ее удалось спасти. Она пролежала в коме пять дней. Вернувшись к жизни, Йоланда была уже совершенно другим человеком. В тот период, кстати, появились самые трагические, даже провидческие песни: «Я больна», «Со временем», «Умереть на сцене». А в песне «Я сама» есть такие слова: «Я сама решу, когда и как мне умереть…» Я часто слышал, как она, давая интервью, делала такие признания: «Не я решила прийти в этот мир, но я решу, когда мне его покинуть». Как видите, она сдержала свое обещание — как и многие другие. Йоланда была женщиной, которая четко знала, что с ней будет, и открыто об этом говорила.

— Как-то она обронила странную фразу: «Моего ребенка звали Далида». Что она имела в виду?

— Это вырвано из контекста. Она сказала так: «У меня нет мужа, нет семьи, единственный ребенок, которого я сделала, зовется Далидой. И я, Йоланда, не смею убить его, поэтому ухожу, чтобы оставить ему жизнь… Наше пари проиграно мной». Если бы Йоланда позволила себе быть счастливой — это означало бы смерть «Далиды», ее второго и, пожалуй, главного «я», которому было принесено столько жертв. Она как-то сказала мне: «Люди не кончают собой ради собственного удовольствия. Они всегда надеются, что их обнаружат, спасут и задумаются над тем, почему был сделан такой отчаянный шаг». Все самоубийцы на самом деле, как мне кажется, взывают к спасению…

— Что означали ее последние слова: «Жить далее нестерпимо. Простите меня»?

— Она понимала: наверстать упущенное невозможно. Женское счастье просыпалось сквозь ее пальцы, как песок. Последней каплей, переполнившей чашу ее терпения, был роман с молодым доктором. Я не склонен ни в чем его винить. Молодой человек искренне не понял сестру, не почувствовал важности тех надежд, которые она возлагала на их отношения. Он дал ей понять, что у них ничего не выйдет. Раньше ни один мужчина не позволял себе пренебрегать ею — Йоланда всегда уходила первой. Она просто убивалась, когда этот мальчишка ее бросил, и часто говорила мне: «Ну, теперь меня уж точно никто не бросит, он первый и последний». В молодости любовные поражения переносятся не так драматично, как в зрелом возрасте — раны затягиваются мгновенно. Но когда ты переходишь в другую возрастную категорию, многое пережить уже не в состоянии.

— А вы задумывались над странным совпадением: ее самоубийство пришлось в ночь с субботы на воскресенье — точно как в первый раз, только ровно двадцать лет спустя?

— Задумывался ли я? Едва я задал себе такой же вопрос, как сделал ряд пугающих открытий. Первое, неудавшееся самоубийство пришлось на 1967 год. Второе на 1987 год. И там и там — цифра семь, которая была для нее фатальной. Она родилась 17-го числа, когда она стала «Мисс Египет», ее номерок был седьмым… «Все предписано», как гласит древняя египетская поговорка.

— Газеты тех лет писали, что Далида приносит несчастье мужчинам. Подобное обвинение было брошено после ряда самоубийств ее бывших возлюбленных.

— Это несостоятельное обвинение, так как погибли всего трое из отряда ее воздыхателей. Единственный мужчина, который покончил с собой в период их совместной жизни, был Луиджи Тенко. Но ее вины тут не было. Люсьенн Морис покончил с собой десять лет спустя после того, как расстался с Йоландой. Он жил в браке с другой женщиной. Ришар Шанфрей умер через три года после расставания с Далидой, в присутствии своей новой жены. Жан Собески жив до сих пор, нынешний мэр Парижа прекрасно себя чувствует, Арно Дежарден, писатель, тоже в отличном здравии…

(В январе 1967 года, на фестивале в Сан-Ремо, Далида спела дуэтом песню «Прощай, любовь, прощай» с молодым, никому не известным певцом и композитором Луиджи Тенко. Это был триумф. Все без исключения пребывали в полнейшей уверенности, что именно они получат главный приз. Но… приз достался другим людям. Луиджи был потрясен произошедшим и, несмотря на запреты Далиды, все же дерзнул провести собственное расследование. Тенко был фанатичным, невменяемым человеком, страдающим от навязчивых идей. Проигрыш на конкурсе стал для него поводом к настоящему умопомешательству. Поэтому узнав, что знаменитый фестиваль — это прежде всего грандиозная финансовая махинация, где все подтасовано, он пустил себе пулю в лоб. Во всяком случае, так представили этот случай французские журналисты тех лет. Люсьенн Морис был неизлечимо болен и не хотел проводить остаток дней, страдая от дикой физической боли. Граф Ришар Шанфрей растратил все фамильное наследство, и его ждало нищенское существование — иными словами, у каждого была своя причина, чтобы свести счеты с жизнью. — Авт.)

— Далиде приписывали роман и с Франсуа Миттераном.

— Неправда. Они были друзьями, причем подружились еще задолго до того, как Миттерана избрали президентом. Такие слухи ходили потому, что Миттеран слыл донжуаном, не пропускал ни одной юбки, и представить его в роли галантного друга, естественно, было очень и очень сложно.

— Поняла ли Йоланда в конце жизни, что музыка, которой она принесла столько жертв, стала ее траурным маршем?

— Нет, почему? Музыка сделала ее бессмертной. Я умру, а она останется навсегда. Знаете, она любила повторять: «Музыка — это мое дитя, публика — мой любовник». Люди безумно любили Далиду потому, что она была такой же, как все, — страдала, умирала, теряла любимых, но все равно находила в себе силы выходить на сцену и дарить кому-то пусть призрачную, но все же надежду. Несмотря на все трагические события, что ей довелось пережить, она оставалась веселой женщиной, принимавшей в своем доме весь светский Париж — от политиков до писателей.

— Я знаю, что после первой попытки суицида Далида начала читать философскую литературу, ездила в Индию…

— Она искала объяснение причин своего отчаянья, хотела знать, в чем смысл жизни, зачем она родилась, что будет после ее физической смерти, зачем ее вернули обратно, какой во всем этом высший смысл. Она больше не хотела петь, стала ездить в Индию, беседовать с мудрецами. Один из них попросил Йоланду принести ему запись ее музыки. Он слушал всю ночь, а наутро призвал ее к себе и сказал: «Не ищите здесь никакого смысла вашего существования. Здесь его нет. Ваша судьба в этой музыке». Так закончились ее «ледяные годы», как она назвала эти четыре года блужданий и размышлений.

— Вопрос мистический: вы не ощущаете ее присутствия?

— Она постоянно рядом со мной! Я и вся моя продюсерская команда, мы работаем так, будто она здесь, просто вышла ненадолго из комнаты. Мне стоило немало душевных сил пережить ее смерть, но я сумел взять себя в руки, отодвинуть в сторону свою боль — только отодвинуть. Боль до сих пор во мне. Сегодня я занимаюсь музыкальным наследием Йоланды, продолжая оставаться ее продюсером. Хотя, повторяю, мне это стоило многого. Когда сестра умерла, я семь лет не мог прийти в себя.

— Семь лет. Опять та же цифра.

— М-да, а я и не подумал… Говорят, что боль забыть невозможно — можно лишь привыкнуть к ней и сосуществовать с нею. Вчера по телевизору Йоланда пела дуэтом с Сержем Лама. Он находился в зале, она — на гигантском экране. Я не мог не заплакать — было полное ощущение того, что они пели в реальном времени…

— А что стало с ее особняком на улице Орша? Почему вы туда не переехали после ее смерти?

— Я не мазохист. Я всегда жил отдельно, в своем доме и ни при каких обстоятельствах не переехал бы к ней, зачем? Я бы перестал быть самим собой. Ее там больше нет, и мне там делать нечего.

— Можно было бы устроить музей…

— В этом есть что-то мертвое, застывшее. Лучше передвижная выставка. У меня до сих пор хранятся ее платья, кое-какие вещи.

…Распрощавшись с Орландо, я вышла на улицу Дамремон и направилась в отель. Путь лежал через кладбище, на котором была похоронена Йоланда Джиглиотти. Вхожу на территорию. Никаких обозначений. Как отыскать ее могилу? Вдруг замечаю мокрую кошку под кустом. Кошка смотрит на меня. Потом — выбегает из укрытия, исчезает за поворотом. Иду за ней. Стараюсь не сбиться с пути. Внезапно кошка останавливается и садится. Около могилы Далиды…