В 1997 году лидер группы «Калинов мост» Дмитрий Ревякин оставил на автоответчике музыкального отдела «МК» лаконичное сообщение о распаде коллектива и прекращении концертной деятельности. Сейчас автор хита «Назад в подвалы» предпочитает об этом не вспоминать. Да и какой смысл? Популярная в шоу-бизнесе поговорка — это англичане уходят не прощаясь, а евреи прощаются и не уходят — давно уже потеряла антисемитский подтекст. Теперь все прощаются. И никто не уходит.

— Название группы «Калинов мост» трактуется по-разному: и как мост между Добром и Злом, и как время от самой длинной ночи в году до Святок. Для вас вообще это время знаменательно?

— Конечно, всегда работы много в это время. Мы, как правило, стараемся концерт сыграть в этих числах, потому что в этот период до Святок нарождается новый день, новое солнце. И первый магнитоальбом именно в этих числах записывался. А отмечаем мы его или нет — ну так, маленько, если удается, то и отмечаем. Если я нахожусь в Новосибирске, то встречаюсь со студенческими друзьями и с ветеранами группы. Тут такие особые дни, конечно.

— Вы можете напомнить определение задачи своей группы…

— Это о том, что для нас это война и остальным группам надо дать просраться? Так для этого группа и собиралась, конечно.

— С поставленной задачей справились?

— Получилось или нет? Я считаю — получилось. И на сегодняшний день эта задача с повестки-то не снята. Просто раньше упор делался на концертную деятельность, я имею в виду конец восьмидесятых, когда рок-музыка вышла на большие подмостки и все единым блоком выступали — и ветераны и новые группы. Нам посчастливилось в тот период начать, и нас заметили и поддержали такие люди, как Константин Кинчев, Юра Шевчук, Виктор Цой, Майк Науменко. Так что с поддержкой и профессиональной оценкой того, чем мы занимались, нам повезло. А сейчас мы вообще играем там, где нам это удается. Как говорится, берем каждый гриб. Играем в клубах, где люди едят и имеют возможность нас послушать. И просто даем концерты в городах, что, конечно, наиболее предпочтительно, но не так часто происходит. Но мне особо жаловаться не на что, потому что иметь группу — роскошь, а за роскошь надо бороться.

— Это правда, что ваш новый лирический альбом задумывался для того, чтобы повысить рождаемость сибирского населения? Почему именно сибирского, и не шутка ли это?

— Нет, не шутка. Это действительно так. Я надеюсь, что при помощи лирики, цикл которой будет представлен на этой пластинке, рождаемость повысится именно за Уралом. Я всегда относился к музыке «Калинова моста» как к целевой музыке, это музыка не массовая. И люди, которым это нужно, они это почувствуют и расшифруют то послание, которое будет заложено в этой пластинке о взаимоотношениях между полами. Один из смыслов жизни человеческой — оставить после себя крепкое потомство. А крепкое потомство, как правило, получается при ранних браках, когда люди еще молоды, сильны и искренни. Вот на это я ставлю.

— А не думаете подкрепить призыв собственным примером? У вас самого есть желание иметь многодетную семью?

— К пониманию этого я пришел в таком возрасте и на таком этапе, когда многодетную семью мне уже иметь не получается. Но иметь много детей еще возможно.

— Вы считаете, что ваше послание удастся кому-то расшифровать, но на чем основана такая уверенность?

— Конечно, осознание этого происходит не без помощи библейских ценностей в моем случае, так как я пишу стихи. И в огромной степени я ответствен за то, что пишу.

— Тогда что привело вас к православию?

— Мой внутренний кризис. Мне в тот момент надо было принимать очень серьезное решение — либо уже дальше идти в ритуальное язычество, либо отходить от этого и якориться так серьезно. До этого для меня это был некий романтический флер, связанный с любовью к природе, цветам, там же шаманы, индейцы, буддизм и все такое.

— Какие люди подвели вас к этому?

— Если говорить о самом человеке, о нем без людей и без ангелов говорить бессмысленно. Что такое человек, что он может? Он может поесть в лучшем случае, если он зарабатывает на еду, и заниматься самовосхвалением, что сейчас очень приветствуется и пропагандируется, — вот все, что может человек, так, в средней массе. А дальше стоит вопрос выбора — либо делать богоугодные дела, либо становиться помощником сатанаила. По большому счету вот из этого осознанная жизнь и состоит.

— В прошлом году вы побывали на Камчатке. Что вас туда потянуло, все-таки не ближний свет?

— Нас пригласили выступить в воинских частях. На Камчатке мы сыграли много концертов для пограничников — летчиков, моряков, посчитали своим долгом сделать это.

— И вам достаточно приглашения, чтобы оказаться в любой точке мира?

— Да, приглашения достаточно. Мы и в Москву не сами же приехали, мы приехали по приглашению. У нас такое правило было с самого начала в группе — никуда не лезть.

— А сейчас оно сохраняется?

— Я же говорю об этапе, когда группа собралась, начала играть концерты, сделала магнитоальбом. Тогда для меня это была не работа, я на это ничего не ставил и не знал, во что это выльется. Сейчас, конечно, какие-то усилия прилагаются, чтобы нас не забыли. Тогда это была самодеятельность, но очень амбициозная.

— Вот вы закончили энергетический институт, а полученные там знания когда-нибудь пригодились?

— По специальности — нет, а все остальное очень пригодилось. Институт — это такое особое время, когда ты видишь вокруг себя очень много людей, которые умнее и сильнее тебя. И потом, в это время как раз был собран и задуман «Калинов мост».

— И инженером-радиотехником вы себя никогда не представляли?

— Я три месяца отработал по специальности, чем очень тяготился. Но для меня важно, что со стороны родителей никогда не было ко мне никаких вопросов — тем я занимаюсь или не тем. Наоборот, они меня всегда поддерживали во всех начинаниях, и в трудные минуты я возвращался за помощью именно туда, в Забайкалье, в дом родной.

— Вашему сыну в обозримом будущем предстоит служить, отправите его на службу с каким сердцем?

— Я надеюсь, что он поступит в вуз и вопрос с армией отпадет сам собой. Хотелось бы, чтобы сын максимально занимался собой, боялся Бога, а мира не боялся.

— Сыну 17 лет, считается ли он с вашим мнением, какую музыку слушает?

— С мнением, конечно, считается, но музыку он слушает свою. Боюсь ошибиться в названиях, но знаю, что он слушает достаточно откровенную музыку на русском языке.

— В этом году он у вас заканчивает школу, куда затем пойти собирается?

— Меня всегда коробит, когда кто-то своих детей начинает афишировать. Сказать можно, но я просто не буду об этом говорить.

— Хорошо, тогда поговорим о жене. Ольга дала группе такое удачное название…

— Можно даже сказать, что судьбоносное… Но она-то женой не была тогда, она была просто моей девушкой.

— Чем обратила на себя ваше внимание?

— Тем, что была немногословная и умела себя вести. Вот этим она и отличалась. И вообще, в ней собрались все мои представления о том, какой должна быть девушка, потом невеста, жена, мать, подруга, советник во многих вопросах. Вот такой архетипный образ, очень редкий в нынешнее время, учитывая, что я со многими девушками общался.

— Она участвует в деятельности группы, пишет что?

— В свое время мы с ней начали стихами общаться на лекциях. Учились в одной группе, и вот на одной из скучных лекций решили переписываться, но не просто так, а чтобы записки были обязательно в стихах. И поэтому можно сказать, что она в какой-то степени меня на это дело сподвигла. (Ольга только потом призналась, что переделывала стихи Расула Гамзатова, а Дмитрий этого не заметил и был очарован. — «МКБ».)

— Вы поете ей новые песни?

— Конечно, какие-то песни я ей показываю, если в данный момент она рядом. Мы уже давно женаты, сколько-то лет, в общем много, всегда. И что касается моего творчества, то и влияние ее в разные периоды сказывалось по-разному. Когда поженились, жили вместе, снимали квартиру, и я ночами сидел, писал, то, конечно, она все это слышала, и я обращался к ней за помощью очень часто, она вслух предлагала слова, рифмы. А потом у меня началась такая достаточно бродячая жизнь, и мы стали видеться реже, тут уже я мог только готовые песни показывать.

— Дом, я так понимаю, у вас жена ведет.

— Вообще все на жене… Я если в магазины хожу, то сразу забываю, что сколько стоит, не получается держать это в голове. Я благодарен жене, что она максимально оградила меня от многих бытовых вопросов. Но, когда я живу в другом городе длительное время, там уже обслуживаешь себя как умеешь.

— Она с вами никуда не выезжает?

— Выезжает, когда считает необходимым, когда видит, что надо быть рядом, она все бросает и едет.

— «Калинов мост», играя фолк-рок, обращается к истокам. А если говорить о вас лично, то насколько глубоко вы проследили свою родословную?

— Могу сказать, что несомненно с одной стороны у меня есть казачья кровь. С другой — это выходцы с Новгородчины через Вятку. Об остальном можно только домысливать. А так как я очень интересуюсь антропологией и вопросами крови, то меня это вдохновляет. И вообще, я лично рассматриваю творчество «Калинова моста» как современные казачьи песни.

— Одно время вы здорово увлеклись творчеством Хлебникова, а что теперь вам интересно посмотреть, почитать, послушать?

— Смотря с какой позиции вы спрашиваете. Если с позиции обывателя, то единственная возможность — это пощелкать каналы или полистать журналы в офисе, куда приходишь просить денег. А если вы говорите о серьезной внутренней работе, то это, конечно, все, что связано с Библией. Потом различные исторические работы по истории казачества, возникновению Руси, влиянию норманнов на организацию других европейских государств. Еще меня очень интересуют работы по антропологии и расовые, которые рассматривают расы с библейской точки зрения. Интересуюсь политтехнологиями и всем тем, что касается зомбирования сознания, поведенческих принципов, — это тоже очень полезно отслеживать.

— Наверное, для того, чтобы потом использовать, но каким образом?

— В первую очередь для того, чтобы обсуждать эти все вопросы вместе с близкими людьми, которыми я дорожу. Объяснять подрастающему поколению, почему их заставляют открывать рот — чтобы туда чипсы кидать.

— Но если вернуться к группе, то надо сказать, что непростая судьба у «Калинова моста». В 1995-м группа распалась, потом как будто целых две параллельно существовало. Что можно сказать о ее нынешнем составе?

— Этих распадов и дальнейших возрождений было несколько. Я могу сказать, кто теперь в составе группы играет. Так ли это будет через год, через полгода, я не ручаюсь. Потому что у меня всегда так — люди появляются, для меня это навсегда, но жизнь распоряжается иначе. Вот сейчас на гитаре у нас играет Игорь Хомич. Виктор Чаплыгин, барабанщик, еще из первого состава. Олег Татаренко — бас-гитара, на клавишах — Александр Владыкин, эти музыканты с октября 92-го года в группе. Посмотрим, что будет дальше. Я, конечно, надеюсь, что мы еще поиграем этим составом и запишем альбомы.

— Но ведь были моменты, когда группа на какое-то время пропадала, о ней ничего не было слышно… И это порождало разные толки, порой связанные и с тем, что вот подсели на наркотики…

— Такого, во-первых, никогда не было. Какие наркотики, вы посмотрите на меня!

— Значит, не было такого кризисного периода?

— Если эту тему поднимать, то, наверное, можно говорить только о том, что раз уж я в такой области тружусь, то, наверное, какие-то моменты, связанные с богемным проживанием, коснулись и меня. Но не более того.

— То есть могли попробовать и отказались…

— Ну да… А то, что группа распадалась, это можно связывать с определенным максимализмом каждого из музыкантов… Это сейчас, по истечении времени, мы стали и гибче, и взрослее, и научились бережнее друг к другу относиться.

— А если говорить о таком стимуляторе, как водка?

— Вообще никак. По молодости было употребление алкоголя в такой студенческой традиции. В субботу выпить и пойти на танцы. А был период, когда я лет пять вообще не брал в рот алкоголя. Просто в определенные моменты я сам для себя решал пройти аскезу. Это могло касаться табакокурения, или алкоголя, или обливания холодной водой. В общем все, что было на виду в то время, все пришлось попробовать, пощупать.