Ковчег невидимок
Последние десять лет Брижит Бардо ведет жизнь отшельницы. Актриса окончательно порвала все связи с внешним миром. Она практически никуда не выезжает со своей виллы, не подходит к телефону и не соглашается на контакты с прессой.
Последние десять лет Брижит Бардо ведет жизнь отшельницы. Актриса окончательно порвала все связи с внешним миром. Она практически никуда не выезжает со своей виллы, не подходит к телефону и не соглашается на контакты с прессой.
А ведь когда-то она сводила с ума весь мир… Но и мир, в cвою очередь, сводил ее с ума. Мужчины, романы, интриги — событий ее молодости хватило бы по меньшей мере на трех роковых женщин.
Однако Брижит все перечеркнула. Свое бурное прошлое она вспоминать не любит. Однако для нашего журнала она согласилась сделать исключение и рассказала о том, как ей сейчас живется.
Вы хотите взять интервью у мадам Бардо? Увы, это невозможно, — на том конце провода послышался жесткий голос Стефании Рош, личной секретарши актрисы. — Она никого не принимает последние десять лет.
— Не могла бы она сделать исключение для русского издания?
Но Рош уже холодно попрощалась и повесила трубку. Ситуация повторялась в течение полугода. Я упорно продолжала звонить, особо ни на что не надеясь, каждый раз преподнося непробиваемой Рош очередной аргумент в свою пользу. «И зачем вам это интервью? — однажды съязвила она, — когда вы и так все знаете?» Но в один прекрасный день мне наконец-то удалось ее уломать:
— Она решила сделать для вас исключение, но при одном условии. Никаких личных встреч, никакого близкого контакта. Напишите вопросы на бумаге и передайте мне в парижском офисе мадам Бардо на улице Виноз. Мадам Бардо ответит письменно. Да, кстати, вопросы о кино, мужчинах и любви — исключены. И обязательно захватите с собой несколько номеров «Атмосферы» — она должна изучить ваше издание.
Точно исполнив все требования, я все равно услышала от секретарши малоутешительное напутствие:
— Ничего не могу обещать. Конечно, я передам мадам Бардо ваши вопросы и номера «Атмосферы», но последнее слово все равно останется за ней. Если что, я с вами свяжусь, — отрезала Рош и удалилась, плотно закрыв за собой дверь.
Тут мне показалось, что пора поставить на своей затее жирный крест. В эти мгновения я менее всего ожидала, что ровно через три дня Брижит Бардо пришлет на мой факс восемь страниц, исписанных собственноручно!
Отшельница
Те, кто знает Брижит близко, говорят, что она давно превратилась в дикарку. Последние сорок пять лет она живет на юге Франции, в Сен-Тропе, на вилле «Ля Мадраг», окруженной двухметровой каменной стеной, с мужем Бернаром и верным слугой Адриеном. Старые тамариски вокруг ее дома так разрослись, что их густые, вплетенные друг в друга ветви плотно обнимают окна и стены, пряча обитателей этого уединенного жилища в спасительный кокон. Брижит редко покидает свою «крепость». Иногда заходит в местную часовню Нотр-Дам де ля Карриг — посидеть в прохладной сырой тишине, послушать гулкие звуки, прилетающие с пляжа: детский смех, обрывки музыкальных куплетов, клаксоны куда-то спешащих машин. Поместье кинозвезды постоянно осаждают любопытные — они визжат у подножия стен, вопят в мегафоны: «Покажите нам хоть кончик вашего пальца!», что-то фотографируют и уходят, оставляя после себя окурки, скомканные бумажки, грязь. Каждый вечер Адриен выходит за ворота виллы с мешком для мусора. Когда шум становится невыносимым, слуга открывает окно: «Мадам не ярмарочный шут. Уходите».
Одевается Брижит чаще всего в черное — брюки, поло, стоптанные лодочки без каблуков. На шее — коралловый перчик и кулон-талисман в форме сердечка из Румынии, подаренный близким когда-то человеком в самый тяжелый период ее жизни. На пальцах — кольцо с сапфиром, оставшееся в наследство от бабушки, обручальное кольцо деда и два скромных колечка, подаренных мужем Бернаром. Все свои эксклюзивные драгоценности она давно продала, не оставив себе ничего, что напоминало бы о роскошном и ненавистном прошлом, с которым она добровольно распрощалась много лет тому назад. Длинные тусклые волосы с проседью собраны в пучок и украшены свежими цветами из сада. Если она вынет шпильки, тяжелые пряди падут ниже талии — Брижит никогда в жизни не ходила к парикмахеру. Как, впрочем, и к пластическим хирургам, массажистам, диетологам. Никогда не следовала никаким оздоровительным программам, не занималась спортом. «Старость — естественное эволюционное звено человеческого существования. Ее надо уметь принимать. Я ее принимаю…», — признается она. Для тех, кто ее любит, не имеет значения, как она выглядит…
В просторных комнатах виллы практически не отыскать следов прошлого — пара мексиканских шляпок, оставшихся после съемок фильма «Вива, Мария!», пылится где-то под потолком и картина, когда-то подаренная Аленом Делоном. Все. И это обитель кинозвезды? На стенах фотографии животных давно заменили портреты людей. С людьми Брижит общаться устала. Они ее раздражают. И она старается контактировать с ними по минимуму. Здесь, за непроницаемой стеной ее убежища, Брижит окружают звери — «мыслящая нация благоразумных существ». Их она понимает, чувствует их душу.
Жизнь в «Ля Мадраг» основана на идеальных принципах. Маленький замкнутый оазис посреди грешного мира, в котором налажены совершенные взаимоотношения, царят гармония и полное согласие. Никаких преступлений, цинизма, расчета — покой, мир и тишина.
Ватикан одной женщины
В 16 лет Брижит появилась на обложке журнала и ее увидел молодой режиссер Роже Вадим. Он разыскал девушку, снял в культовой ленте «И бог создал женщину» и стал ее первым мужем. Вторым супругом Бардо был французский актер Жак Шарье. От него она произвела на свет своего единственного ребенка, сына Николя, и не стеснялась открыто заявлять о полном отсутствии материнского инстинкта, шокируя общественность жуткими признаниями: «Лучше бы я родила собачку».
Много позже Шарье расскажет журналистам о том, что годы, проведенные рядом с Брижит, были самыми несчастными в его жизни: он не был уверен в ее порядочности, изнывал от ревности, подозрений и страхов, страдал от постоянных ссор. К тому же ему было нестерпимо больно наблюдать за тем, как плохо Брижит обращалась со своим единственным сыном. У нее будто вообще не было никакой потребности в ребенке. Она не играла, не ласкала малыша, в то время как своих бесчисленных собак и кошек всегда одаривала особой нежностью. На свое совершеннолетие Николя мечтал получить в подарок машину — Брижит подарила ему велосипед. Только сейчас, спустя сорок с лишним лет, сын сумел простить мать за то, что она не умела его любить. Николя, хоть и живет в далекой Норвегии, часто звонит в Сен-Тропе, веселя Брижит рассказами о приключениях своих двух дочек, ее родных внучек.
Третьим супругом Бардо стал немецкий плейбой Гюнтер Захс. Четвертым и последним — скромный и благообразный господин Бернар д’Ормаль, за которого Брижит вышла, будучи уже в солидном возрасте. (Они поженились в 1992 году.) Сегодня он покупает жене еду, одежду, средства личной гигиены и книги, каждое утро отправляясь на машине в торговую часть городка Сен-Тропе, пока слуга Адриен убирает дом. Брижит страдает от артроза бедра, заметно хромает.
По утрам, едва проснувшись, она идет в сад с видом на море — выкурить первую сигарету, выпить чашку крепчайшего кофе и сорвать пару свежих цветков, чтобы украсить ими волосы. Она садится у распахнутых дверей кухни и подолгу смотрит вдаль. Ее окружают могилы любимых животных с крестами и надгробиями, на которых можно прочитать имена и даты: Бонбон — 1997−2000 гг., Таниа — 1989−2002 гг., Муш, Пишну, Дюшесс, Белот, Крокиньоль… Но мрачные мысли Бардо не одолевают. Она не воспринимает смерть как безысходность. Один друг как-то сказал ей: «Любимые не умирают, а превращаются в невидимок…»
Кроме двух преданных мужчин в доме Брижит живут девять собак, сорок кошек и… еще целый зоопарк — пони, осел, двадцать коз, пять уток, семь гусей, две свиньи, для которых она в 1979 году специально приобрела четыре гектара соседнего поместья «Ля Гарриг». Но есть и дорогие гости, которые стараются не пропускать часы приема пищи: семьи диких кабанов (около двадцати пяти голов!) и бесчисленные альбатросы.
Весь мир знает, что последние сорок лет Брижит Бардо занимается защитой прав животных в организованном ею фонде. Но это — официальная, парадная часть ее работы. Есть и другая часть, которую Брижит никогда не афиширует: любой человек, нашедший на улице бродячее животное, может отнести его в офис Бардо на улице Виноз. Там бродягу приютят и займутся его дальнейшей судьбой. Вдобавок Брижит курирует дом престарелых, сиротский приют, помогает беспомощным соседям и некоторым заключенным. Всем, кто дозванивается до нее лично, по работе или по дружбе, она всегда задает один и тот же вопрос: «Не хотите ли взять кошку или собаку?»
Вечером Брижит иногда включает телевизор, и если ей попадается фильм, в котором она когда-то снималась, бывшая актриса удивленно вскидывает брови: «Неужели это я?»
— С чего началась ваша борьба за права животных? И почему вы вдруг решили заняться именно этой проблемой?
— Всю свою жизнь я сострадала мучениям животных. И чем больше лет проходило, тем сильнее я осознавала, как им плохо, тем нагляднее становились для меня те чудовищные условия, в которые человек загоняет зверей ради своего личного, ничтожного блага. Мое сердце разрывалось на части, я рыдала, заламывала руки, хотела сделать что-то полезное для них, помочь, спасти. Делала все урывками, нервно — то подбирала бродячих кошек и собак, то вывозила с бойни баранов и коз. Как-то увела из-под ножа старого измученного осла. Однажды, это случилось в 1973 году, прямо во время съемок моего последнего фильма, я вдруг сказала себе «хватит», пора уходить. Эта мысль возникла совершенно естественно и внезапно. Больше никакого кино, никакой Брижит Бардо. Мне нужно освободить время для более достойного дела. Никто, конечно же, не воспринял мое решение всерьез! Все недоуменно качали головами, иронизируя над моим очередным «капризом», нелепым «рекламным трюком». Многие, если не все, отвернулись. В одно мгновение моя отлаженная, благополучная жизнь разбилась на мелкие кусочки. Я осталась одна, не имея никакого опыта в новом деле. Моим первым официальным выступлением стал протест против массового убийства новорожденных тюленей в Канаде. Это — худшее начинание, очень дурное воспоминание. Журналисты меня унизили, высмеяли! Они думали, я ломаю какую-то одной мне понятную комедию. Сколько же я тогда плакала! От ощущения собственного бессилия, от невозможности доказать людям, что я хочу иметь в жизни совершенно другие ценности. Шут гороховый, только и всего!
В тот страшный период я сделала неожиданное открытие — надо учиться воевать с людьми, противостоять им, используя в этой схватке не эмоции и слезы, а совсем другое оружие. Вот почему я решила создать свой личный маленький штаб для ведения войны против людей-убийц, хорошо организованный и обустроенный, поставить точные цели, разработать план и заложить финансовую основу. Наняв секретаршу и нескольких помощников, я продала все ценное, что у меня скопилось за годы славы. В результате я получила сумму в три миллиона франков. Для 1987 года это были приличные деньги. С того момента моя война стала вестись более профессионально. Сегодня у меня уже есть «Общежитие для престарелых брошенных животных» в Нормандии, приют для кошек под Парижем. Я собираюсь построить целый заповедник в Болгарии для зверей, которых истязают в зоопарках и цирках, открыть передвижную клинику на колесах — скорую помощь для животных, состоящую из двух операционных. Сегодня мой «маленький военный штаб» имеет колоссальное влияние в мире и больше никто не смеет насмехаться надо мной.
— Чего больше на вашем счету — побед или поражений?
— Поражений. Они случаются ежедневно. Победы? Редкие, но все же они есть.
— При всей вашей заботе о животных вы совершенно безжалостны к людям. Ваши высказывания в их адрес крайне резки…
— Да, я безжалостна к людям потому, что они давно перестали быть людьми. Человек стал бесчеловечным. Он гордится тем, что убивает, разрушает, уничтожает тех, кто слабее, упиваясь невесть кем данным статусом царя природы. Животное в нашем обществе рассматривается как неодушевленный предмет, который можно рентабельно «утилизировать». Я отказываюсь верить в то, что человек был создан по образу и подобию бога.
— Считаете ли вы, что искусственные меха и искусственная пища реально способны вытеснить натуральную еду и одежду?
— Прошли те далекие времена, когда человек питался дичью, добытой на охоте. Сейчас очень многие люди приходят к вегетарианству по разным причинам — будь то боязнь коровьего бешенства или сознательный отказ от мяса. Что касается мехов… если бы женщины знали, каким пыткам подвергаются животные, у которых человек крадет мех, они с отвращением и брезгливостью отдернули бы руки от этой содранной плоти. Сейчас существует множество изумительных искусственных материалов, нежных на ощупь, теплых и мягких, имитирующих любой натуральный мех — единственное богатство животного.
Цепная реакция
Ее снимали лучшие режиссеры Франции: Луи Малль, Жан-Люк Годар, Анри-Жорж Клузо, Клод Отан-Лара… О ней писали такие легендарные личности, как Жан Кокто, Симона де Бувуар и Маргерита Дюрас. Она перевернула представление о женской красоте, надолго установив свои каноны. В 1970 году ее ваяли в образе Марианны, называли французской Мэрилин Монро. Она была и остается настоящей, всамделишной кинозвездой, живой легендой. О своем кино вспоминать не любит, не относится к нему серьезно, выделяя разве что одну достойную уважения работу, фильм «Истина», где ее партнером был великий Жан Габен. Когда она решила все бросить, никто и ничто не могло заставить ее вернуться. Даже Марлон Брандо безуспешно зазывал Бардо в Голливуд к себе на картину! «Нет» Брижит было окончательным. В те времена злые языки поговаривали, что Брижит не случайно распрощалась с кинематографом. Понимая, что после сорока у нее вряд ли получится убедительно выглядеть в образе роковой женщины, актриса, популярность которой была построена исключительно на сексуальных внешних данных, решила «красиво уйти».
— Вы уверены, что ваша одиночная война с целым светом может принести какие-то плоды?
— Уверена, но это случится через многие-многие годы. Сейчас всему миру не хватает страстей и чувств. Люди заменили эти ощущения каким-то механическим бегством за деньгами, успехом. Они стали выхолощенными, полыми роботами. Должно произойти полное перерождение человека, его мышления. Что касается моей одиночной борьбы, всегда самое главное — это сделать первый шаг, разбудить одного, потом десять, сто человек. Где-то на дне моей души пока еще живет слабая вера в цепную реакцию добра.
— Вы выбрали для себя общество животных. Неужели они сумели заменить вам общение с людьми?
— Мне хорошо с животными, мне с ними покойно. Я могу им доверять. Они не способны на лукавство, интриганство и мерзость, как люди. И я точно знаю, что они никогда и ни при каких обстоятельствах меня не предадут.
— Есть множество людей, которые равнодушны к животным или даже боятся их. Вы собираетесь всем навязать свои убеждения?
— Людям свойственно впадать в панику от всего, что не вписывается в рамки их обыденных представлений. Все, что непонятно, вызывает только отрицательные эмоции — страх, ненависть, отторжение, гнев! Недавно мне рассказали чудовищную историю, произошедшую на острове Мартиника. У одной семьи потерялась любимая собака. Через какое-то время она нашла дорогу и вернулась домой, правда, случилось это в полночь. Она была грязная, уставшая и голодная. Соседи, пожилая пара религиозных фанатиков, приняли собаку за дьявола. Они забросали ее камнями и сожгли! И эти безумия происходят сейчас, в наше время… Может, наступит светлый час, когда всем станет понятно, что звери страдают, любят и переживают точно так же, как мы, двуногие особи. А пока животным отводится участь мучеников, «рентабельного предмета».
— Достоевский как-то сказал, что красота спасет мир. Вы в это верите?
— Достоевский жил в эпоху красоты. Мир был напоен творчеством и очень яркими творениями искусства. Красота вела за собой, возносила до себя. Сегодня такой красоты я нигде не вижу — ни в живописи, ни в архитектуре, ни в литературе. Мир стал уродливым. Природная красота женщин больше не в цене, ее заменили клонированные пластическими хирургами однотипные суррогаты. О красоте души я даже не говорю. Ее больше нет. Поэтому я не верю в то, во что верил Достоевский. Хотя мне бы хотелось жить в конце девятнадцатого века, когда существовали некие высшие ценности и… очень много Красоты.
Прощальное слово
Когда-то в ее любовниках побывали чуть ли не все «запатентованные» красавцы Франции: от актеров Сэми Фрейя, Жан-Луи Трентиньяна до певцов Саша Дистеля и Жильбера Бэко. Роман с последним протекал особенно драматично. Бэко был женат и не хотел разрушать свою семью, чувствуя, что отношения со взбалмошной кинозвездой долго не продлятся. Он не раз открыто говорил об этом Брижит: сегодня ты забавляешься со мной, завтра найдешь себе другую игрушку, зачем же нам связывать себя обязательствами? Но Брижит была увлечена серьезно. Она часами сидела в машине, ожидая окончания концертов Бэко, чтобы потом впопыхах заняться с ним любовью, заехав на полчаса в первый попавшийся отель. Темпераментный «мсье сто тысяч вольт», как называли Бэко поклонники, всегда спешил к жене и детям, дико боясь, что его тайный грех будет рассекречен. Как-то на Рождество он подарил Брижит бриллиантовое кольцо и… уехал отмечать праздник домой. Она проплакала в одиночестве всю ночь, а на рассвете приняла смертельную дозу снотворного. Ее чудом удалось спасти. Поступок Брижит потряс Жильбера настолько, что в первое мгновение он был готов пасть ниц и молить о прощении. Но не прошло и недели, как Бардо увлеклась его коллегой, певцом Саша Дистелем.
Знакомая Брижит, актриса Мишель Мерсье (помните «Анжелику»?) говорила, что Брижит всегда использовала мужчин для получения удовольствия, беспощадно выбрасывая их вон, когда ее ощущения притуплялись. Сама Бардо говорит об этом так: «Прошла ли я мимо большой любви? Не знаю. Я всегда искала страстей, а они, как известно, недолговечны».
— В двадцать шесть лет вы начали жизнь с нуля, вам многое пришлось пережить. Как повлияли на вас эти испытания, сделали ли более жесткой, сильной?
— Сейчас мне шестьдесят восемь. Сорок лет назад мне действительно пришлось все начать с нуля. Да, я многое и многих потеряла. Но все эти испытания, к счастью или к несчастью, не сумели ожесточить меня. Наоборот — я сделалась уязвимой, незащищенной, очень и очень ослабленной душевно. И с каждым днем я все больше расклеиваюсь. В моем сердце слишком много ран, они не затянулись со временем, продолжают саднить. Мне больно и неуютно с людьми, я сторонюсь их и не ощущаю себя составной частью общества. Союз людей кажется мне искусственным, неискренним, даже идиотическим. Мне хорошо в своем одиночестве, за той спасительной чертой, которую я провела между собой и остальным миром. Человечество в целом я ненавижу, отдельные личности еще способны меня тронуть… Я многим помогаю — старикам, детям, но об этом я никогда не говорю, это глубоко личное.
— Кто-то из людей все же остался рядом с вами. Значит, вы еще не совсем утратили веру в человечество?
— Мой муж Бернар д’Ормаль поддерживает меня морально и физически в прямом и переносном смысле. Ему порой приходится очень туго: сосуществование со мной бок о бок — задача не из простых. У меня осталось очень мало друзей, но они настоящие. У меня нет воспоминаний, прошлым я не живу. Живу ближайшим будущим и настоящим. Мне удалось превозмочь много боли, личных драм, пережить крушение иллюзий и надежд, смерть родителей, друзей, животных… Но во мне до сих пор жив свет тех, кто когда-то был мне дорог и кого я навеки потеряла.
— Хватает ли у вас времени на саму себя?
— Нет! Мне это скучно, неинтересно. Никогда раньше, и уж тем более сейчас у меня не было и нет времени, чтобы заниматься собой.
— Ваше личное пожелание читателям «Атмосферы».
— Хотела бы попросить прощения у вашего читателя за слишком длинный монолог о животных. Простите меня. Я бы так хотела, чтобы вы почувствовали всю серьезность и важность дела моей жизни. Может, в словах это прозвучало несколько морализаторски? Как бы то ни было, мое прощальное слово должно быть нежным: «Ja tebia loubliou!». Ваша Брижит Бардо, ноябрь 2003 года.
Плохая мать, ненадежная любовница и средняя актриса — такие обидные замечания Брижит слышала в свой адрес на протяжении всей жизни. Не потому ли в один прекрасный день ей захотелось все исправить и попробовать быть хорошей? «Если бы не животные, не знаю, ради чего мне вообще стоило бы жить», — говорит она.
Она уже составила завещание, согласно которому после ее смерти поместье «Ля Мадраг» должно превратиться в музей. Себя она повелела захоронить в саду у моря, рядом с могилами любимых животных. Когда-нибудь, среди надгробий с именами Бонбон, Белот, Муш, Таниа появится еще одно, но чуть больше размером — с крестиком и табличкой «Брижит».