Знаменитая польская писательница Иоанна Хмелевская вниманием киношников не избалована: не решаются режиссеры экранизировать мастерицу ироничных детективов. Из более чем сорока ее книг до экранов добралось только четыре.

Два раза в авантюру пускались поляки и два раза русские. За обеими отечественными картинами стоит актер и продюсер Сергей Жигунов, который и рассказал «МК-Бульвару» всю правду…

…обо всем красном

— Оба фильма по Хмелевской — «Что сказал покойник» и «Пан или пропал» по книге «Все красное» — запускались одновременно шесть лет назад. У «Покойника» более счастливая судьба, его удалось закончить почти сразу. Хотя этот сериал тоже пару лет полежал и вышел на экраны тоже только в 2000 году. Если честно, я хотел снимать только «Что сказал покойник». Но Анатолий Григорьевич Лысенко, который в то время был генеральным директором Российского телевидения, хотел, чтобы сняли «Все красное» — это был его любимый роман. Я прочел и вздрогнул, потому что, конечно, эта литература не для экранизации. Но он очень хотел, и молодые, тогда еще неизвестные сценаристы Алексей Зернов и Иван Попов взялись за эту работу и очень серьезно переписали произведение, что не вызвало большого удовольствия у госпожи Хмелевской.

Картина была запущена в производство в 1997 году, сценарий написан еще в 1996-м, а сдали мы ее в том виде, в котором она идет сейчас на ТВ, 23 января 2004 года. В первой серии мы специально поставили титр «Копенгаген, конец ХХ века», чтобы как-то подчеркнуть возраст картины. Но такое количество проблем было в производстве сериала, что страшно об этом говорить и страшно вспоминать…

…о пани Хмелевской

— С Иоанной Хмелевской у меня очень добрые отношения, но когда она отсмотрела первый материал, я не ожидал от нее такой реакции: крик стоял страшный! Она била меня кулаком по спине и кричала «Холера ясна!». Не знаю, что это значит, но, видимо, это ругательное польское выражение. Она — тетка с характером, и, конечно же, с чувством юмора и хорошей долей хирургического цинизма, но ее почти никогда не экранизировали. И она не вполне была готова к тому, что киношники всегда трансформируют литературное произведение, которое ложится в основу фильма. Я представляю, что бы из этого сделали американцы: вообще бы ничего не осталось. А мы отнеслись очень бережно, старались сохранить интонацию. И сценарий получился очень ироничный, может, даже более ироничный, чем ее произведение. Ей постоянно об этом говорили ее агенты: что это смешно, это хорошо. Они вообще очень мне помогли при переговорах с пани Иоанной.

Хмелевской очень понравился «Что сказал покойник», потому что был близок к ее тексту, но «Пан или пропал» — «холера ясна». Я пытался налить ей коньяку, она отказывалась, а нам надо было ехать на «Эхо Москвы», и я боялся, что она в прямом эфире скажет что-нибудь, что мне не нужно как продюсеру.

Я ей говорил: «Посмотрите, как замечательно играют артисты». Она говорила: «Артисты замечательные, но Зося была худа». И тогда я понял, что все эти персонажи — какие-то реальные люди из ее жизни. Я думал, это выдуманные персонажи. А когда персонажи выдуманы, они легко трансформируются: на бумаге-то лиц нет. А перед ней стояли лица реальных людей. Я так понял, что Зося уже умерла. Она кричала: «Зося была худа. Хорошо, что ее нет. Холера ясна!» Тут я совсем растерялся, потому что не был готов к этому.

Когда сериал уже был готов к эфиру, она ничего не говорила. Дня через два она пригласила меня к себе в номер в гостинице (она, видимо, осмыслила, пожила с этим) и сказала: «Пусть будет. Можешь оставить мою фамилию в титрах». (У нее, как у каждого автора, в договоре было право снять себя с титров в случае, если ее что-нибудь не устраивает). «Но не называй „Все красное“, договорились?» Она предлагала «Почти все красное», но режиссеру не нравилось это название, и он придумал «Пан или пропал» — изящная игра слов, польской темы и русской поговорки.

…обо всем черном

— Наш негритянский актер Амос Азова, когда мы начинали снимать «Пан или пропал», был студентом университета Патриса Лумумбы. Потом, естественно, закончил и уехал к себе на родину, на Берег Слоновой Кости. В тот момент, когда надо было начинать съемки заново, мы стали его искать. И тут оказалось, что эта страна называется Кот-д’Ивуар и что там нет загранпаспортов. То есть бланков паспортов в стране нет вообще. Они их скурили там, наверное. Люди из нашего посольства проявляли просто какие-то чудеса дипломатического искусства, чтобы командировать его сюда. В день его отъезда в стране произошел военный переворот. Я в тот день звонил консулу, который им занимался, и слышал, как там взрывы звучат, стрельба. Он Амоса отправил в Россию на каком-то военном самолете. А Амос потом еще и назад не хотел ехать, потому что там война шла.

…о Дании

— Все интерьеры мы снимали в павильонах на «Мосфильме». А за всем остальным пришлось помотаться… Режиссер ездил отдыхать в Светлогорск (Калининградская область) и увидел всю эту Пруссию сохранившуюся. При немцах Светлогорск назывался Раушен, это был курортный город, где отдыхали летчики люфтваффе. Главную улицу местные жители до сих пор называют по старой памяти Адольф-Гитлер-штрассе, хотя теперь она улица Ленина. Там до сих пор даже все канализационные люки с немецкими названиями. В общем, следы немецкого присутствия там есть, и город оказался таким, каким нам нужен.

Мы снимали немножко в самом Аллереде (где и происходит почти все действие сериала. — Авт.), под Копенгагеном. Но Аллеред оказался неинтересным с кинематографической точки зрения: поселок городского типа, двухэтажные домики, беленькие, скучненькие. Правда, там было замечательное полицейское управление с соломенной крышей. Попасть в него так и не получилось. Я туда рванул, постучал в дверь, вышел полицейский и показал мне надпись на стекле: «Полицейский участок работает вторник—пятница с 12 до 16». Это так он мне предложил приходить позже. Видимо, преступлений там действительно не происходит.

Два раза мы выезжали в Данию на Рождество и были очень удивлены. Они как-то небуйно гуляют, вернее, они вообще не гуляют. Идет дождь, холодно, противный ветер, гуляний нет, абсолютно темный город, минимум иллюминации, на улицах никого. Все так тихо-тихо, спокойно-спокойно. Вот такое в Дании Рождество.

…о звездах

— Это очень дорогой проект. В конечном итоге картина обошлась в 6 миллионов долларов. Но если бы ее нужно было запускать сейчас, то вышло бы еще дороже. Потому что изменились гонорары, в кадре много актеров, все они звезды высокооплачиваемые, павильоны стали дороже…

Хотя многие актеры, когда начинали сниматься в сериале, не были звездами. Самой известной артисткой на тот момент, наверное, была Елена Сафонова. Это было через два-три месяца после того, как вышла «Принцесса на бобах». Ну и, конечно же, Лариса Удовиченко. Сергей Никоненко в то время еще не очень много снимался. Виталий Соломин… Он всегда был Соломиным. А Оксана Мысина не была известной артисткой. Марину Могилевскую вообще из Киева еще приглашали (она украинка). Коля Фоменко только начинал свою карьеру телеведущего, а в кино, по-моему, совсем не снимался. Суперзвездой он стал потом. Максим Суханов тоже почти не снимался в кино на тот момент. Но за время производства Максим получил две Государственные премии, Егорова — одну.

А еще какой у нас звук! Гия Канчели музыку написал, блестящую, потрясающую. А Барбара Брыльска спела. Никогда не пела и вот запела. В «Иронии судьбы, или С легким паром!» она пела голосом Пугачевой, а у нас — своим. Это наша гордость.