Наверное, люди, далекие от мира моды, о Наталье Водяновой — если уж говорить честно — и не слышали.

Но по популярности на Западе ее можно сравнить разве что с Милой Йовович и Андроном Кончаловским — теми немногими русскими (или бывшими советскими) гражданами, ставшими мировыми знаменитостями.

На сегодняшний день Водянова является самым дорогим лицом Calvin Klein, а по итогом прошедшего года девушка из Нижнего Новгорода, жена лорда Портмена, заняла третье место среди самых успешных моделей, заработав на контрактах с Gucci и Cerruti 3,6 миллиона фунтов. Кейт Мосс, на минуточку, оказалась в этом списке лишь четвертой. Ну разве не повод для гордости за соотечественницу?

— Наташа, за последние 5 лет вы, наверное, впервые так долго находитесь в Москве?

— Да и, может быть, вообще в России. Три недели — это очень много, обычно я приезжаю в свой Нижний Новгород где-то дней на четырнадцать.

— И с чем связан ваш столь затянувшийся отпуск?

— Ну, я приехала на конец Fashion Week, а заодно — чтобы побольше познакомиться с людьми и посмотреть на обстановку в Москве, потому что я планирую открыть здесь благотворительный фонд для детей.

— Почему именно детский фонд и почему именно в России?

— Скажу сейчас банальность, но дети — это будущее любой страны. Тем более я — мама. И я вырастила двух сестер, одна из которых инвалид. И я знаю, каково это — иметь в нашем государстве больного ребенка, как это тяжело и с какими связано страданиями. Но я постараюсь сделать все возможное, чтобы помочь не только детям-инвалидам, но и бездомным, и талантливым малышам.

— Получается, что теперь в России вы будете появляться чаще?

— Обязательно.

— На этот раз вы успели съездить к родным в Нижний?

— Нет. Но сейчас в Москве находятся мои бабушка и дедушка, до них ко мне сюда приезжала подруга Оксана, а еще раньше — моя мама.

— Ваш муж Джастин и сын Лукас всегда ездят с вами?

— Да, я все время их беру с собой. Просто я настолько занятой человек, что, если бы они не сопровождали меня, я вообще бы не видела свою семью. И зачем тогда жить?

— Лукас не устает от постоянных переездов?

— Конечно, устает, он еще маленький. Тем более нам не всегда удается найти такую хорошую няню, как на этот раз Машу. Поэтому ему все надоедает, он начинает капризничать и проситься домой. Но он молодец, летает с трех недель от роду.

— Сын по-русски разговаривает?

— Как вам сказать… Лукас понимает абсолютно все. Но, к сожалению, в большинстве случаев говорит пока на английском. Слышит, что папа с мамой на этом языке разговаривают, и копирует. Хотя я стараюсь с ним говорить только по-русски. И у него русская няня в Нью-Йорке. Так что со временем, я думаю, к нему это придет.

— Его папа — английский гражданин, мама — русская, а сам Лукас — американец…

— …он англичанин, родился в Лондоне.

— Но вы будете оформлять своему сыну русское гражданство?

— На самом деле этот вопрос он должен решить сам, когда вырастет. Я, конечно, сделаю все на свете, чтобы пристрастить его к России и к нашей культуре. Если честно, когда Лукасу исполнится семь, мы с Джастином подумываем переехать в Москву, чтобы отдать его здесь в частную школу где-то лет до тринадцати.

— Почему? Наши, наоборот, стараются детей сплавить за границу.

— (Смеется.) Это парадокс, потому что русское образование там очень ценится. К тому же с 7 до 13 лет у ребенка формируется характер, мировоззрение, и я хочу, чтобы в этот период он был именно здесь. Я очень люблю свою страну, и для меня важно дать Лукасу шанс узнать Россию настолько, чтобы свободно здесь себя чувствовать.

— А вы скучаете по России?

— Очень. Особенно по русской еде: по борщу, черному хлебу. Там нет такого хлеба. У нас он немного кисленький, а на Западе его настолько перерабатывают, что по вкусу он больше напоминает белый. Я выросла на черном хлебе с супом. А там все супы протертые — пюре…

— Наташа, а вы сами борщ не варите?

— Варю, но большинство своего времени я с семьей провожу в отелях, в них с кастрюльками особо не повозишься. Вот сейчас нам повезло: номер оказался с маленькой кухонькой, и я сама могу готовить. Хотя в Москве столько хороших ресторанов, что мы с мужем стараемся ходить по ним.

— Джастину нравится русская кухня?

— Теперь — да. А когда мы в первый раз приезжали в Нижний Новгород, он две недели ничего не ел — голодал.

— Боялся, что отравят?

— Нет. Просто англичане оценивают блюдо по тому, как оно оформлено. А вы знаете, как у нас: побольше майонеза, все перемешано…

— Тазик оливье.

— Да (смеется). Джастин смотрел на все это великолепие и думал: «Господи, что это такое?!» Или, например, наша рыба соленая. Когда мы только сошли с самолета, я тут же вручила ему бутылку пива и вяленную воблу. «Это что? Мертвая рыба?! Нет, я не буду ее есть!» — «Ты что, дурак, ешь!» Он поплевался, поругался, но так и не смог себя пересилить. А потом постепенно-постепенно привык. Сейчас он очень любит русскую еду, особенно нашу водочку.

— Под борщичек?..

— Обязательно. Так что наши традиции пришлись моему мужу по душе.

— А он не был в шоке от вашей «хрущевки» в Нижнем Новгороде?

— Нет, не был. Джастин — удивительный в этом отношении человек. И я не боялась везти его туда.

— И не стеснялись?

— Совсем. Я даже рада была, что он увидит, как мы живем, и больше поймет меня. Чего здесь такого?

— Муж не жалел вас?

— Нет. Он знает, что я счастлива в любой ситуации и что я не стесняюсь своего прошлого. Я правду говорю. Мы с мамой всегда были позитивно настроены. Она у меня никогда не пила, не курила, все время работала и никогда не сдавалась. И, глядя на нее, я всегда надеялась на лучшее.

— Вы действительно спали на диванчике в коридоре?

— Там спала моя сестренка. А мы с подружкой занимали ее место днем. Сходим куда-нибудь поздно вечером, потом придем к маме и свалимся. Вы представляете стандартную «хрущевку»? Там прихожечка такая маленькая, и вот в ней мы раскладывали Оксанин диван и дрыхли, а через нас все перелезали — иначе не пройти.

— А сейчас вы в свой родной город с охраной ездите?

— Обязательно.

— Это после того случая, когда вас чуть кислотой не облили?

— Мы тогда, по-моему, в первый раз с Джастином приехали… Я еще не была беременна… Да, я его привезла познакомиться с моей семьей. Естественно, я долгое время не была в Нижнем, и мне очень хотелось увидеть своих старых знакомых. Поэтому со своим будущим мужем пошла в ночной клуб «Эмка» — очень интересное и смешное место (я туда постоянно ходила до своего отъезда в Париж). И у меня там до сих пор работают друзья, правда, теперь мы с ними встречаемся за пределами этого заведения. Получилось так, что на улице меня поджидало около 15 человек. У меня тогда был только один охранник, так его зажали где-то в углу и сказали, что красивой я отсюда не уеду…

— И вы знаете, кто это был и из-за чего они на вас так обозлились?

— Вы у меня спрашиваете?.. Наверное, какие-то знакомые. За те прошедшие три года моя жизнь сильно изменилась, и, наверное, кому-то было тяжело пережить чужое счастье.

— Ну, недаром же говорят, что чем выше человек поднимается, тем больше теряет близких людей.

— А у меня никогда не было огромного окружения. Я общалась с мамой, двумя сестрами, бабушкой, дедушкой и подругой — все. Зато сейчас я познакомилась с другой половиной своей семьи, которая живет на Украине. Узнала своих дядь, теть. И у нас классные, очень близкие отношения.

— А из местного агентства с кем-то поддерживаете отношения?

— Честно говоря, никого не помню. Мне было лет 13—14 всего. И занималась я совсем короткий период: месяца два в одном агентстве, потом немного — в другом. Вот одноклассников помню, со многими хочется увидеться, но не со всеми (смеется).

— Было страшно уезжать из Нижнего непонятно куда и непонятно зачем?

— Конечно, сомнения были. Все переживали за меня, особенно бабушка. Помню, мы с ней разговаривали, и она мне сказала: «Поезжай, хуже все равно не будет. Если что — вернешься обратно».

— Вы тогда как раз овощной ларек открыли?

— Что вы! У меня никогда не было своей палатки. Я торговала нелегально, с ящиков.

— Милиция, наверное, гоняла постоянно?

— Ой, не то слово.

— А где вы жили, когда прилетели в Париж?

— Агентство оплачивало мне комнату в отеле. Но мне жутко там не нравилось, потому что кроме меня там жили еще несколько девочек.

— Вы как потенциальные конкурентки ненавидели друг друга?

— Дело даже не в этом. Странные они какие-то были. Немка одна с нами жила — так она вообще ничего не ела, а сидела только на таблетках. Представляете, какой у нее из-за этого был характер?.. В общем, не очень-то приятно делить комнату с чужими людьми. Потом я уже одна, самостоятельно, снимала номер. А потом познакомилась с очень хорошим человеком, который является до сих пор моим лучшим другом и крестным папой Лукаса. Он доктор, француз. И он предложил пожить какое-то время в его доме, потому что отели в Париже очень дорогие. Так до знакомства с Джастином я у него и квартировалась. Мы с ним подолгу разговаривали, он учил меня жизни и отбил эту русскую боязнь западных людей — удивительный человек.

— Но если он крестный папа, получается, что Лукаса вы крестили не в православной церкви?

— Почему? У нас официальная мама — моя подруга Оксана: она православная. А так у Лукаса три крестных папы и три крестных мамы, которые его очень любят.

— Будет потом к кому в гости ездить.

— Да. Причем все они живут в разных странах.

— Говорят, в первое время вы зарабатывали около 100 долларов?

— Я тогда 600 франков получала. Да, это примерно 100 долларов и получается.

— И как вы умудрялись жить на такие деньги?

— Ой, по сравнению с Нижним Новгородом мне так легко было. 50 франков я тратила на покупку проездного на метро. 150 — на еду. Причем понятно, чем я питалась? Макароны, курица из микроволновки, йогурты, бутерброды…

— А разве моделям можно все это есть?

— Да я тогда об этом и не думала. Тем более макароны — вещь необходимая, они очень полезны для кишечника. Еще 50 франков оставляла на всякие сандвичи. И остальные 300 тратила на одежду. В общем, на жизнь хватало.

— Родным как-то помогали?

— Я договорилась со своим агентством и, когда собиралась домой, брала у него в долг около 100 долларов — для моих это было нереальной суммой.

— Наташа, вы забеременели на самом взлете своей карьеры, не боялись, что после этого все ваши усилия сойдут на нет?

— На тот момент мне было все равно. Я думала только о ребенке, о том, что счастлива со своим мужем. На самом деле мне не нужны какие-то особые деньги. Да, я хочу быть независимой и хочу независимо от мужа помогать своим родным. Но у Джастина достаточно денег, чтобы вся наша семья жила счастливо.

— Он ведь ничем не занимается?

— Нет (смеется). Официально Джастин нигде не работает, он художник.

— Вы действительно с ним поругались при первом знакомстве?

— Просто мы не очень трезвые были. Я пришла на вечеринку, смотрю — с моей подругой, тоже русской девушкой, сидит молодой человек. И они так мило общаются, так друг другу улыбаются, а буквально через 15 минут он бросает ее и переключается на меня, причем подсаживается на ручку моего кресла. Я ему говорю: «Что это вы здесь делаете, молодой человек?» Он мне что-то грубо ответил, и понеслось. Причем пока мы обзывали друг друга, он так с моего кресла и не встал.

— Нагловатый тип.

— Да уж. Но на следующий день он сильно извинялся, так трогательно хлопал своими длиннющими ресницами, что я сразу же его простила.

— Ухаживал за вами красиво?

— Джастин очень обаятельный человек, и нам очень хорошо вместе. А как ухаживал? Ну, не набрасывался на меня, как голодный волк.

— А цветы, подарки дарил?

— Нет. Там все по-другому. Это у нас в России ребята девушку сначала забрасывают цветами, а потом, как все случится, свои ухаживания прекращают. Там наоборот. Сначала выстраивают отношения, и, когда понимают, что все серьезно, начинают оказывать знаки внимания.

— Ну хотя бы предложение он делал, стоя на коленях?

— Нет. Все было ужасно. Джастин не мог никак решиться, поэтому страшно напился. Мы пошли в какой-то непонятный ресторан, и там он изрыгнул что-то нечленораздельное: бэ-бэ. Нет, говорю, давай заново и по-нормальному. Он опять: бэ-бэ.

— Джастин присутствовал при родах Лукаса?

— Да. Держал меня за руку и жутко волновался. Я ведь рожала без обезболивающих, вживую.

— Специально?

— Хотелось все прочувствовать, пережить вместе с ребенком эту жуткую боль. Я после родов два дня не спала. А когда у меня только схватки начались, я чуть ли не кричала, а муж мой мирно спал рядом. Он приехал вместе со своим другом ко мне в больницу, они пошли, покушали, выпили за наше с ребенком здоровье.

— То есть ножки стали обмывать заранее?

— Да. А потом Джастин уснул. Я ходила, мучилась и перед самыми родами еле его разбудила: «Эй, пора вставать, а то все пропустишь». Было смешно.

— Когда-то вы мечтали, что назовете сына Александром, дочку Евой. А получился Лукас. Почему?

— Он себя сам так назвал. Два дня мы придумывали ему имя. А он лежал, дрыгал ножками, такой беленький, голубоглазенький. И как-то само собой пришло «Лукас».

— Папа с сыном, наверное, во время показов любят за кулисами находиться?

— Они там постоянно. Джастин всех уже знает.

— А ничего, что кругом куча голых женщин?

— Нормально, что тут такого? А Лукаса девочки вообще обожают. Составили огромный список, на ком он может жениться, когда вырастет. Его все ждут. Он когда узнает, сколько его красивых женщин целовало, наверное, в обморок упадет, бедный мальчик.

— Когда вы с девушками переодеваетесь, наверное, обсуждаете, у кого фигура лучше, у кого хуже?

— Бывает и такое. Не то чтобы злословим, но иногда посмотришь на кого-нибудь и подумаешь: «Господи, ужас какой».

— Вы не стесняетесь при всех раздеваться?

— Да нет, я уже привыкла. Мой муж обалдевает от меня, как я могу в каком-нибудь магазине примерять одежду. Если в примерочную стоит огромная очередь, я спрячусь за какую-нибудь колонну и переодеваюсь: никто не видит, и ладно. У меня сейчас более-менее пропало стеснение своего тела.

— Наташа, все модели — нарциссы?

— Таких очень много.

— А вы сами часто в зеркало смотритесь?

— А как же? Я ведь понимаю, что люди хотят меня видеть все время красиво одетой, чистенькой, свеженькой, с улыбочкой. Поэтому я стараюсь за собой следить.

— Вы когда-нибудь задумывались, чем будете заниматься, когда ваша карьера модели подойдет к концу?

— Мыслей всяких много. Но все зависит от меня, потому что уйти с подиума я могу хоть завтра. И пока я не определюсь, чем все-таки я хочу заниматься в будущей жизни, я буду работать моделью.