Архив

Цыганская кровь

Оксана Фандера по сути — само приключение: кураж — ее нормальное состояние. В подтверждение тому на вопрос, где будем фотографироваться, Оксана не задумываясь заявила, что сниматься согласна только в цирке со зверями…

17 мая 2004 04:00
3225
0

Говорят, чтобы быть в рабочей форме, творческим личностям постоянно нужны острые ощущения.

Кто-то ищет их намеренно, каждый раз подпитываясь на некоторое время, словно

от мощных батареек. А кому-то и искать не надо: риск, авантюра, даже афера — это его естество, его природа. Вот и актриса Оксана Фандера по сути — само приключение: кураж — ее нормальное состояние. В подтверждение тому на вопрос, где будем фотографироваться, Оксана не задумываясь заявила, что сниматься согласна только в цирке со зверями. Лучше всего, конечно, с хищниками, но и слон тоже подойдет.



— Можете определить стиль своей жизни?

— (С хулиганским изумлением.) Что, это уже начало интервью?!

— Вы такой родились или «экстремалкой по жизни» сделались повзрослев?

— Наверное, это у меня в крови. В детстве я была девочкой-катастрофой: лазала по стройкам, воровала дома вишневую наливку, разводила в аквариуме головастиков, которые потом превращались в лягушат и скакали по всем комнатам. Меня только привозили на лето к бабушке, как уже на следующий день она звонила маме: «Забирайте Оксану, я не справляюсь!» В общем, я была кошмаром для всей семьи.

— Почти у каждого взрослого есть воспоминание детства, при котором холодеет спина: так рисковать по недомыслию… Было?

— Я прыгала в море с самых высоких мачт. И это было не хулиганство, не бравада. Только взрослые говорят себе: «Если я не прыгну с парашютом, то перестану себя уважать». А дети об этом не думают — они хотят и делают. Я тоже многое делала «без головы», и мне это легко давалось.

— С годами авантюризма в характере поубавилось или он сделался изощреннее?

— Какова природа авантюризма? Это жажда адреналина, а я действительно адреналинщица по натуре. Я вожу машину осторожно, только когда в салоне есть кто-то еще. А если одна, то вожу, чтобы получать удовольствие, то есть не просто еду, а вырабатываю себя за рулем на все 100%. Клинически не могу стоять в пробках. Не потому, что они меня раздражают, — просто я стоять не могу! В общем, вечером я включаю дальний свет и разворачиваюсь через двойную полосу. В двадцати случаях из ста сразу попадаю в лапы инспектора, но за годы практики штраф платила всего раза три.

— Как это?

— А я гаишников забалтываю, то есть пользуюсь экстремальной болтологией. Меня просто несет! Так же я всегда сдавала экзамены — никогда не отвечала по теме. Я вытаскивала билет со сложным вопросом по Пушкину, сразу делала озабоченное лицо и говорила педагогу: «Знаете, я потрясена — прочитала письмо Керн, где она признается, будто Пушкин полез к ней под юбку!» А в то время для пожилых советских педагогов само собой разумелось, что гениальные люди как бы бесплотны. Соответственно, после моей реплики препод краснел-бледнел, а я провоцировала: «Вот видите, и вас это тоже волнует! Я уверена, что это письмо — подлог! Александр Сергеевич не мог так поступить!» Мы с жаром начинали дискутировать — и ни-ког-да до темы билета не доходило. Зато получала я как минимум четверку.

— А случалось, что на экзамен вы шли, не зная совсем ничего?

— Когда я училась в мастерской режиссера Анатолия Васильева в ГИТИСе, у нас был такой жуткий предмет — научный коммунизм. На лекциях я не понимала ни слова, а учебник просто не открывала — он у меня так и лежал новенький. Педагога ненавидели все: он был чудовище, не пробиваемое ни чувством юмора, ни женскими формами. И вот я со своей подружкой Настей Михайловской пришла на экзамен. Препод спросил: «Почему вдвоем, а не по очереди?» — «Видите ли, — ответила я, — нам и сказать-то нечего, даже тянуть билеты не имеет смысла». Он сделался кирпичного цвета, а я достала из сумки баллон с дихлофосом и поставила на стол: «А это вам!» Дальше все происходило как в мультике «Том и Джерри»: пока он набирал в грудь воздуха, мы уже выбегали из аудитории. До сих пор не понимаю, почему нас не выгнали из института. Но вот то адреналиновое ощущение опасности — будь что будет! — мне запомнилось навсегда.

— Не задумывались, может, на авантюры вас толкает цыганская кровь?

— Не знаю… Свою цыганскую кровь я чувствую, когда мне в очередной раз хочется скинуть обувь, надеть монисто и рвануть куда-то в степь. Кони, юбки, спутанные волосы, босые грязные ступни… Это круто!

— В острые моменты жизни теряете голову?

— Нет, в экстремальных ситуациях я как раз очень трезвый человек. Как-то большой компанией мы отдыхали в море на яхте. Семилетняя Лиза спускалась по трапу, поскользнулась и о какой-то выступ на поручне порезала руку. Нереально сильно — в таких случаях зашивают. Зрелище было не для слабонервных: пол залит кровью, она сама тоже вся в крови, характер раны не ясен… У Лизы шок, вокруг толпа, со всех сторон бегут с йодом и бинтами, и мой чужой голос: «Все отойдите! Лиза, подними руки над головой, смотри на меня и тряси кистями, как я». Так мы с ней и стояли. Временами она ослабевала, но я не давала ей опустить руки. Сработало: буквально на глазах кровь перестала течь, я осмотрела рану, все это промыла, перевязала. И только тут до меня дошло: то, что я заставляла делать ребенка, лишь на первый взгляд выглядело полным бредом. В экстремальных ситуациях из памяти выскакивает единственно верный файл. Я вспомнила, что когда-то читала книгу о капиллярах. Этот действенный способ — как быстро прекратить обильное кровотечение — оттуда. Главное было — не поддаваться панике и верить в то, что все делаешь правильно. Потом друзья мне рассказывали, что я была как робот: абсолютно спокойна, с холодными глазами и металлическим голосом. Зато Лиза уже на следующий день купалась.

— Вам бывает страшно?

— Да, к сожалению.

— А говорят, что в жизни человека наступает момент, когда он перестает чего-либо бояться.

— Я в это не верю. Потому что страх — одна из низших движущих сил, он у нас в подсознании, он с нами, это живое.

— Опасность спинным мозгом чувствуете?

— Да. Как-то под Новый год мы с друзьями собирались путешествовать, предстояло 7—8 перелетов. Уже были выкуплены билеты, заказаны гостиницы, и вдруг я поняла: лететь дико боюсь. Творилось что-то невообразимое: у меня начались панические атаки, и тогда меня привели к астрологу. Поговорив со мной, она сказала: «А вы абсолютно правы — лететь нельзя. Скорпионы — один из самых энергетически заряженных знаков. В вас сейчас скопилось слишком много разрушительной энергии, поэтому вы несете в себе опасность. Чувствуя это, вы пытаетесь оградить от себя друзей, однако без вас им ничего не грозит». Я долго пыталась это объяснить Филиппу, которому все казалось бредом, чьей-то глупой фантазией. И тут за два дня до вылета наши дети заболевают ветрянкой, оба сразу. Видимо, для весомости моих аргументов был дан знак. Конечно, я не полетела.

— С таким характером вы иногда ощущаете себя не женщиной, а мужчиной?

— Мой мастер Анатолий Васильев был абсолютно прав, говоря, что энергия не имеет пола. Это важно.

— А совершить какой-то неординарный поступок, дабы произвести впечатление на мужчину, вам свойственно?

— Нет, никогда. Я вообще не та, которая завоевывает. У меня нет опыта завоевательницы. Просто в раскладе «мужчина—женщина» я скорее наблюдатель, нежели деятель. Но девушки, которые могут понравившегося мужчину заинтересовать по своей инициативе, вызывают у меня восхищение. Я всегда смотрю на это как на учебный фильм, хотя и понимаю: сама так никогда не научусь, это не моя природа.

— А если вам кто-то сильно понравится, но он не делает шагов в вашу сторону?

— У меня развито «чувствилище» (это определение друзья мне придумали), поэтому, если от мужчины не исходит первого импульса, мне не на что реагировать. Это, наверное, чисто животные вещи. Все равно что бродить в темноте с прибором ночного видения: если нет объекта, излучающего какие-то там волны, то ничего и не увидишь. То есть — мы возвращаемся к моей природе — я реагирую на импульс, который идет извне. Во мне нет желания кокетничать, флиртовать просто так. Мне лень. Я живу совсем другими вещами.

— А был случай, когда откровенной авантюрой мужчина хотел завоевать вас?

— Было много разных неожиданных, экстраординарных, красивых, безобразных поступков. Но, с одной стороны, я была целью, а с другой — средством, при помощи которого мужчина стремился доказать самому себе, что он чего-то стоит. То есть управлял всем мужской эгоизм, в то время как побеждать меня надо было интеллектом и чувством юмора. Помню, как один очень известный артист выбивал дверь в мой номер — вся гостиница сбежалась посмотреть. Грустно, поскольку это не делает чести тому человеку: речь шла не о какой-то безумной любви, о невозможности дышать без меня, просто он хотел меня получить. Банальное мужское самолюбие.

— А вообще согласны, что в 90% случаев на риск мужчин толкают женщины?

— Безусловно. Людям же свойственно играть. Дети играют в мяч, а женщины и мужчины играют в отношения. И это нормально. Правда, среди женщин есть такие, кто заигрывается — то есть сами испытывают на микрон, а закручивают отношения с мужчиной в тугую спираль. Я слишком уважаю мужское племя для того, чтобы позволить себе хотя бы в мыслях кем-то манипулировать.

— Приходилось попадать в классическую ситуацию: вечер, хулиганы — и благородный рыцарь спасает вас?

— Нет. Однажды поздно вечером я на своей машине подъехала к дому и выключила мотор. Тут подошел парень, мгновенно кастетом разбил боковое стекло, схватил мою сумку и убежал. Это был первый случай в моей жизни, когда все черное, животное поднялось из недр моей души. Я дала по газам и больше часа колесила по округе в поисках вора. Понятно, что я не убила бы его, не задавила, но мне хотелось на него посмотреть. Не получилось. Предостерегаю всех женщин: если вы за рулем, никогда не кладите сумку на соседнее сиденье! История № 2. Я вышла из магазина, села в машину и на узенькой дорожке решила развернуться: мне же надо здесь и сейчас! Сделать это мешал роскошный «Мерседес» сзади, поэтому я осторожно начала маневрировать: вперед-назад, вперед-назад… Вдруг из «Мерседеса» вышел пассажир — солидный высокий мужчина — и направился ко мне. К тому времени моя сумка уже лежала не рядом (см. историю № 1), а слева от меня — между креслом и дверцей. Я приоткрыла дверь и сказала: «Как хорошо, что вы вышли! Поруководите, пожалуйста, процессом, а то боюсь поцарапать вашу машину». И вдруг он исчез — мне показалось, что он упал. Обрывки слов доносились откуда-то снизу, будто я его раздавила. У меня началась паника! Но тут он с обаятельнейшей улыбкой вырос из ниоткуда, на его локте висела моя сумка, а в руках он держал кучу предметов и предметиков, которые женщины обычно носят с собой (перечислять их я лучше не буду). Из белой я стала красной. «Я просто хотел с вами познакомиться!» — смущенно сказал он. (Смеется.)

— А как насчет того, что в этой жизни можно доверять только себе?

— Доверять можно и нужно всем. Потому что лучше доверять, падать лицом в лужу, подниматься, отряхиваться и опять доверять, чем изначально никогда не падать, но… и не доверять.

— А вас можно спровоцировать на риск «на слабо»?

— Скорее уж спровоцирую я.

— Когда вы идете на риск, вы какая?

— Цвет глаз у меня меняется на желтый.

— В кино или на сцене вам приходилось рисковать?

— Я воспринимаю это не как риск, а как элемент профессии.

— Вы бы рискнули сыграть возрастную роль, какую-нибудь старуху Изергиль?

— Для меня это не риск — это счастье. Я не принадлежу к той категории актрис, которые дорожат своей внешностью на экране и впадают в депрессию, если им предлагают роли, не соответствующие их самоощущению. По мне, чем дальше уйти от себя, тем лучше.

— Сейчас вы играете в спектакле «Свадебное путешествие» по пьесе скандально известного Владимира Сорокина. Вас не смущало, что текст нашпигован ненормативной лексикой?

— Прочитав пьесу, я была потрясена в самом лучшем смысле этого слова. Потому что эта история о взаимоотношениях между мужчиной и женщиной — очень смешная, умная, тонкая, щемящая. Природа героини мне близка: горящие глаза, бесшабашность в поступках и в ощущениях. Текст у меня пошел абсолютно органично. Ненормативная лексика? Но мы это имеем, это — наше, так чего же делать ханжескую мину, будто нас коробит?! Я не разговариваю так в жизни, но принимаю как данность. На сцене я не стесняюсь этого, но и не бравирую; не делаю это сочным, но и не проговариваю вскользь. Кстати, мы специально подсчитали: матерные выражения появляются в спектакле всего шесть раз. Это для вящей пикантности, как карри.

— Ваше состояние в день премьеры?

— О!.. Приехал питерский режиссер и драматург Клим, подошел ко мне за час, посмотрел подозрительно: «Ну как ты?» А я говорю: «Что-то странное: ничего, кроме нетерпения. Когда же это все начнется — запускайте зрителей!» Это состояние драйва присутствует у меня на каждом спектакле до сих пор. А паники, когда актера парализует, нет. Хотя весь репетиционный период меня трясло, что стало прекрасным поводом для шуток окружающих, которые садистски напоминали: «Ты помнишь, что скоро у тебя премьера?..»

— Актриса должна быть всегда уверена в себе?

— Не знаю. В театральный я шла поступать с присущим мне авантюризмом — за компанию со своей сестрой. Она провалилась, а я дошла до конкурса и… потом тоже провалилась. Счастье, что так вышло, потому что через два года Анатолий Васильев пригласил меня к себе на курс.

— Вас легко смутить?

— Да. Я не могу всегда соответствовать представлениям людей обо мне, поэтому могу смутиться. Однажды на даче я в драных штанах, старой куртке, огромных валенках и Ваниной шапке с помпоном играла с детьми в снежки. Потом решила сбегать в магазин. Стою в очереди: вся в снегу, в этих валенках — ну просто гном. И тут чувствую, что тетечка рядом разглядывает меня и хихикает и вдруг на весь магазин заявляет: «Смотрите, это ж она — ведьма из фильма! (как раз только-только „Черную комнату“ по телевизору показали). — И мне: — Ну, че ты морду-то воротишь, посмотри на меня». Я, вся красная, говорю: «Э-э-э, здрасьте», — и слышу, как все десять покупателей спокойно так, как это принято в деревне, начинают меня обсуждать: «Кто это?» — «Ну ведьма, помнишь?» — «Вот эта? Да не может быть!» Чувствуя себя страшным, уродливым чудовищем, я в панике выбежала из магазина.

— У вас есть черты, из-за которых вас называют странной?

— Наверное, есть, но в лицо мне никогда не говорили: «Что-то вы какая-то странная!» (Смеется.)

— Вам всегда хватает юмора?

(Утвердительно смеется.)

— Что или кто поразил вас в последнее время?

— Конкордия Антарова.

— Если бы вы писали мемуары, то в какой форме?

— Хокку.

— Для вас жизнь: драма, комедия, фарс?

— Наслаждение.