Самая востребованная группа в России — это не «Машина времени», не «Сплин» и даже не «Корни». Это — «Звери». Они легко собирают стадион в любом городе. Они не нуждаются в пиаре.

Их принято ругать, но одновременно восхищаться ими. В этом году «Звери» — хэдлайнер «Мегахаус-fest», что состоится 27 июня в Лужниках. Накануне этого значимого во всех смыслах события мы решили пообщаться с лидером команды Ромой Зверем. Точнее, учитывая специфику разговора, общнуться. Так как-то моднее звучит.

— Рома, ты знаешь, что обозначает слово «хэдлайнер»?

— До недавнего времени я не совсем понимал, что оно значит. Но мне объяснили, что хэдлайнер — это человек, который завершает концерт или считается главной персоной на каком-то фестивале или сборнике.

— То есть английским ты не владеешь?

— Нет. И учить не собираюсь. Зачем?

— Ну, он вроде бы является международным языком.

— Да, я отстал, наверное. Но я все равно его не буду учить и петь не буду по-английски. Я все-таки в России живу.

— А какой язык ты в школе изучал?

— Французский.

— Можешь что-нибудь сказать?

— Comment ca va — чуть-чуть из программы.

— Двоечником, что ли, был?

— Нет. Получал «два» — «пять», «два» — «пять». «Два» — потому что не хотел учить, «пять» — потому что хотел. И не имело значения, какой это был предмет. Я геометрию мог выучить (мне она очень нравилась), а по физкультуре, пению, трудам, ОБЖ мог «двойку» заработать.

— А по поведению что у тебя было?

— «Два», конечно.

— Родителей в школу постоянно вызывали?

— Вызывали, но они не ходили.

— Почему? Ты им об этом не говорил?

— Говорил, но у меня были такие хорошие родители (они и сейчас хорошие), что забивали на это дело. Пару раз пришли — и все. Они понимали, что все это глупости.

— А помнишь какое-нибудь замечание в дневнике? У меня, например, была запись: «Играла на уроке в «балду».

— Ой, мы с водяными пистолетами бегали. Уже в старших классах мода на них пошла, и мы, девятиклассники, носились с ними по всей школе. Еще елку сожгли. Правда, потом сами очень сильно испугались. Мы селитрой пропитали газеты, обмотали низ елки и подожгли.

— Зачем? Не хотели Новый год справлять?

— Ну, это же весело: елочка, гори!

— В общем, всю школу лишили праздника.

— Это не общешкольная елка была, а у нас в классе. Мы уже взрослыми были. Отмечали, естественно, без спиртного…

— Все в туалете, в бачке.

— Да. Но с директрисой серьезно плохо было. Сердце прихватило. Мы потом пришли к ней прощения просить с цветами. И она нас все-таки из школы не выгнала. Но мы сами действительно перепугались и пожалели об этом.

— Макулатуру или металлолом в школе сдавал?

— Макулатуру. Мы шефство вели над ветеранами и у них же забирали пачки газет, а потом их сдавали. У нас за школой, во дворе, склад стоял с дырявой крышей, так мы в него лазили и книжки всякие интересные доставали.

— Ты же родился в Таганроге, а учился почему-то на Украине?

— Я учился и в Таганроге, и в Мариуполе. Мы переезжали постоянно. Мама у меня путешественница большая, любила перемещаться. Тем более у нас родственники на Украине жили, бабушка.

— В те времена там лучше жилось, чем в России.

— Да. Таганрог недалеко от границы находится, так мы раньше ездили на Украину за колбасой, продуктами. Я за все время школы четыре поменял: уехал в третьем классе из Таганрога, через три года вернулся, а в девятый опять в Мариуполе пошел.

— А жилищный вопрос легко решали?

— Мама быстро обмены находила, она у меня заведенная такая.

— В школе тебя учили курить или ты учил?

— Не могу сказать… Помню, мы с другом ходили под балконами и собирали большие бычки «Космоса», а потом их курили — голова жутко кружилась. Мы все вдвоем с ним познавали: и курево, и вино, и водку. Купили с ним первый раз водяры. Как сейчас помню: в «чебурашке», «Гайдаматика» называлась. У меня родители уехали, и мы с корешем водки этой купили и пачку «More». Стояли на балконе, курили, картошки потом пожарили и выпили примерно полбутылки. Ужас. У нас еще был магнитофон «Весна», большой такой, но уже двухкассетный. И в него был встроен микрофон. Так мы целый спектакль разыграли. Я как раз учился играть на гитаре, и мы сделали вид, что у нас большая компания: девчонки, водка, «эй, Наташка, давай выпьем!». В общем, строили из себя и все это дело на кассету записывали. Она, кстати, до сих пор сохранилась, если ее никто не выкинул. По крайней мере, пять лет назад мы ее слушали еще. Ржали невыносимо. А вообще я плохо школу помню.

— Не очень любил?

— Не знаю почему. Недавно, кстати, заметил, что, когда меня про школу спрашивают, я ничего вспомнить не могу. Так, отдельные моменты. Помню, как нас принимали в пионеры, как помогали ветеранам, как всем классом в лес ходили и пили там жестоко.

— Рома, а твоей первой любовью была учительница или воспитательница?

— Школьница, в первом—третьем классе, в Таганроге. Таня Прохорова. У нас полкласса в нее влюблены были, а полкласса — в Наташу Дронову. Я в апреле в Таганроге был с концертами. И Таню видел, заходил к ней во двор. Она по-прежнему там же живет, правда, у нее теперь есть муж и ребенок.

— Было сожаление в глазах?

— У меня?

— У нее.

— Нет, она нормальная абсолютно. Знаешь, некоторые знакомые в Таганроге, когда меня видят, начинают причитать: «Ой, кто к нам приехал. Ну, конечно же, вы у нас теперь звезда», — стесняются якобы. А она нормальная: «Ой, Ромка, заходи. Как дела?» Вообще не изменилась. Правда, времени не было поболтать, у нее ребенок носился. Но все равно — очень приятно.

— Твой первый сексуальный опыт получился таким, как ты мечтал?

— Не совсем (смеется). Я у родителей брошюрки по сексу нашел. Помнишь, тогда модно было продавать Аллу Борисовну, Юру Шатунова — фотки черно-белые по рублю, как дональды. У нас ими цыгане торговали, а заодно и книжечками по сексу. Я таких брошюрок четыре прочитал — тайком в шкаф лазил, все изучил: как, что, строение, разные штучки. И думал: «Все, я бог. Я теперь супер». А как все началось, мои навыки пошли коту под хвост. В общем, облом случился, лоханулся я даже. Но девушка тоже неопытная была, так что и она не поняла, что к чему.

— А ты больше сексом или любовью занимаешься?

— Когда как. Это от меня все зависит, не от девушки.

— Если бы ты познакомился с девственницей, женился бы на ней?

— Зачем? Просто познакомиться — нормально, что тут такого? А если бы я захотел жениться, то женился хоть на девственнице, хоть не на девственнице.

— Тогда какой должна быть твоя жена?

— Я не думал об этом. Не знаю какой. Курить должна и выпивать. Потому что хочется иметь жену как подругу, соратника, чтобы она понимала тебя.

— Но если она будет курить и пить, дети зелеными родятся.

— Как придет время рожать, она сразу у меня бросит и курить, и пить тоже. А до этого момента я хочу, чтобы она на меня была похожа. Скорее всего так…

— А как же умение готовить, стирать?

— Зачем это женщине надо?

— Тогда для чего жена нужна?

— Ну, есть стиральная машина — да? Уборка? Не надо мусорить, значит.

— Пыль вытирать нужно все-таки.

— Ну, это она должна делать. Но чтобы она не домохозяйкой была. Чтобы я мог прийти ночью домой и сказать: «Поехали на море». И чтобы не было в ответ: «Ой, у меня голова болит», или «Мне некогда», или «Мне завтра на работу».

— Но если она работать будет, как сможет уехать-то?

— Чтобы она могла бросить работу и без разговоров собраться и поехать.

— Кстати, а сейчас кто за тобой ухаживает: кормит, обстирывает?

— Корьмют меня…

— Кабаки?

— Да. Различные кабаки гастрольные. Мы же с 1 апреля в туре — третий месяц пошел. Сейчас, в июне, уже облегченный график, а так около 26 концертов в месяц было.

— Ну, а стирает кто?

— Никто.

— Сам?

— Нет. Какие-то крупные вещи я складирую…

— Потом выкидываешь?

— Выкидываю я мелкие: трусы, носки. А большие складирую и потом ношу стирать к другу Саше Войтинскому (продюсер «Зверей». — МКБ). Один раз в прачечную пошел, а там брюки на неделю забирают — я же не больной их сдавать. Хотя один раз все-таки воспользовался их услугами. Так они мне джинсы любимые испортили.

— Поругался с ними?

— Чего скандалить-то, с кем? С бабушками? Там ведь концов не найдешь. Лучше вообще не скандалить. Так что теперь я стираю в машинке, но поскольку ее у меня нет и пользоваться ею я в принципе не умею, то таскаю вещи к Саше. Мы с ним вдвоем холостюем. Он с женой развелся и квартиру ей оставил, сам тоже снимает. Еще к нам Рома Непомнящий приходит, сценарист. В общем, тусим.

— Ты мог бы дать брачное объявление в газете?

— Нет, никогда.

— Ну, а если представить? Что ты в нем написал бы: высокий и красивый или симпатичный среднего роста?

— Не знаю даже. (Думает.) Фантазия для этого должна быть хорошая, образное мышление. «Хочу познакомиться», — наверное. Ну как обычно пишут? «Стрелец, такого-то года…»

— Без вредных привычек?

— Нет, с вредными — я бы не обманывал.

— То есть так бы и написал: «Стрелец, с вредными привычками…»

— Ну да.

— …средним специальным образованием?

— Вроде бы.

— Ты же строительный колледж заканчивал?

— Да, но я все время путаю: среднее специальное и среднее техническое образование. Прораб я.

— Тот, кто майна-вира кричит?

— Нет, это тот, кто организовывает строительный процесс: сроки доставки материалов, машин и т. д.

— Это же сейчас очень денежная профессия.

— Я понимаю. Я даже работал чуть-чуть по специальности. Мне на самом деле нравится строить — прикольно. В начале пустырь, а потом раз — и здание.

— Если вдруг музыка надоест, пойдешь работать на стройку?

— А я и так пошел бы поработать, если бы время позволяло.

— Ради чего — денег или удовольствия?

— Ради удовольствия и чтобы отстраниться чуть-чуть от музыки. Я вот себе дом мечтаю построить. Не сам, конечно, это много времени займет. Но поруководить процессом, проект составить — это да.

— Возвращаясь к объявлению: «Стрелец, с вредными привычками, средним специальным образованием…» С жилплощадью?

— Я бы не стал писать — это неважно. Я же не для создания семьи объявление составляю, а просто для отношений. Для семьи — это все равно что выйти на улицу и крикнуть: «Выходите за меня замуж!» Я же не знаю, кто придет. Сначала надо узнать человека, а потом уже предлагать подобные вещи.

— А важно, что ты добрый, веселый, отзывчивый?

— Добрый и веселый — да. А отзывчивый — не стал бы писать.

— Ты, кстати, будущей жене дал бы свою фамилию? Ты же ее не скрываешь?

— Билык (делает ударение на первый слог) моя фамилия. Дал бы, конечно. Я мог бы и девушкину фамилию взять, если она хорошая.

— Сейчас модно…

— Двойную фамилию делать?

— Нет, по названию группы или кличке фамилии менять. Как тебе — Рома Зверь по паспорту?

— Не буду. У меня и так хороший паспорт, с очень веселой фотографией. Там хоть Зверь пиши, хоть Билык — все смеются.

— Почему?

— А я там улыбаюсь. Вообще-то этого нельзя делать, но я договорился.

— У тебя же украинская фамилия?

— Да, у меня отец с Украины.

— Ради сала убить можешь?

— Нет, конечно. Я его не очень люблю — так, под самогон.

— А варэники?

— Варэники люблю, особенно с вишней — прелесть.

— Родителям и двум братьям помогаешь?

— Старший брат у меня фермер, под Мариуполем живет. У него там все есть: коровы, кони, блин. Сыры они делают какие-то, а потом в город везут. А младший — с родителями в Таганроге. Ну, когда к ним приезжаю, деньги оставляю.

— А старший тебе посылочки не передает?

— Нет, куда мне? Мне тут не до сыров.

— Можно тебе задать интимный вопрос?

— Ну, уже не первый… Конечно, можно. (Смеется.)

— У тебя совесть есть?

— Есть. Если я кого-то обидел, то обязательно пытаюсь исправить эту ситуацию. Хотя очень не хочется признаваться в своих ошибках, да? Но это надо делать обязательно.

— Можешь вспомнить, у кого просил недавно прощения?

— Я на Кирилла накричал, на клавишника. Причем очень сильно. Мы монтировали последний клип из Лужников, и там косяк какой-то получился, кадры засвеченные. Сидим работаем, все нормально, и вдруг Кирилл почему-то стал претензии Мише Врубелю (дизайнер группы. — МКБ) предъявлять. Я как разорался: «Чего ты к Мише пристал?! Он тут при чем?!» Так наехал на него. Кирилл: «Все-все, Ром, перестань, я понял». — «Чего перестань? Чего ты до него докопался?» Кирилл растерялся даже. Но потом я извинился, что сорвался на него. А вообще я жесткий человек.

— Говоришь то, что думаешь?

— Да. А когда выпью, тогда все — берегись. Меня лучше не показывать никому и ни до кого не допускать.

— Утром интересуешься последствиями?

— Нет, я все помню. Раньше вот, года три назад, я не помнил, что творил, и мне наутро рассказывали разные интересные истории. А сейчас, наверное, организм уже не переваривает столько алкоголя, и я просто вырубаюсь. Раз — и спать.

— То есть тихим стал?

— Нет, я буйный.