Архив

Все в силе

Пообщавшись с ним всего сорок минут, уже можно сделать вывод: настоящий мужик. В самом хорошем смысле этого слова. Умный, сильный, обаятельный, откровенный, в меру ревнивый, заботливый, ответственный, с чувством юмора. Это все о личном. О профессиональном: киноактер, спортсмен, глава сети спортклубов, музыкант и телеведущий, который методично издевается над участниками программы «Фактор страха».

5 июля 2004 04:00
1091
0

Пообщавшись с ним всего сорок минут, уже можно сделать вывод: настоящий мужик. В самом хорошем смысле этого слова. Умный, сильный, обаятельный, откровенный, в меру ревнивый, заботливый, ответственный, с чувством юмора. Это все о личном. О профессиональном: киноактер, спортсмен, глава сети спортклубов, музыкант и телеведущий, который методично издевается над участниками программы «Фактор страха».



— Владимир, а вы сами-то хоть один конкурс пробовали на себе?

— Да практически все, за исключением «поедальных». Потому что их я не считаю чем-то экстремальным. Для меня экстрим — это высота, скорость, глубина. В общем, все то, что является физическим, а не гастрономическим.

— Чего-нибудь боитесь?

— Ну я же нормальный человек, тем более живу в России. Да я всего на свете боюсь. Ссыкун практически.

— Да ладно.

— А чего вы не верите? Я нормален. Я боюсь случайностей на дороге, боюсь упасть на ровном месте. Но, поскольку я могу это преодолеть, все думают, что я ничего не боюсь. Нет, боюсь. Просто здесь еще важно, как человек реагирует. Кто-то пачкает белье, а кто-то делает шаг вперед и получается героем. Я не говорю про себя, я говорю вообще.

— Ну на «Факторе страха» вы почувствовали себя настоящим героем? Какой конкурс заставил поволноваться?

— Был один. Между двумя зданиями положили шпалу, метров десять длиной, участникам нужно было проехать по ней на велосипеде. А у меня же в конце программы всегда идет «отводка» такая: «Вы на „Факторе страха“, увидимся через неделю». И в это время я делаю какой-то элемент конкурса, в котором участвовали ребята. В общем, я должен был изобразить, что прыгаю вниз с крыши здания. Каскадеры меня прицепили к страховочному тросу, потом один подходит: «Ты сколько весишь?» Я говорю: «110 кг». Смотрю — они снизу сеть натягивают. Я говорю: «А сеть зачем?» Они: «А вдруг страховка оторвется? Вес-то у тебя большой». Через пять минут опять ко мне подходят: «Слушай, а точно 110 весишь?» Я говорю: «Ну, может быть, 112 кг». Смотрю — они вторую сеть натягивают. И получилось очень смешно: я говорю свои слова и на фразе «Увидимся через неделю» собираюсь с духом и прыгаю вниз, типа кончаю жизнь самоубийством. Жалко, что зрители не увидели, как уже потом, когда я повис на тросе в воздухе, я «расправил крылья» и начал там летать, кричать и веселиться.

— Я обратила внимание, что почти все участники вас совершенно спокойно называли на «ты».

— А что в этом такого? Во-первых, очень сложно найти человека, который бы меня не знал. Я даже когда по улице иду — всем вокруг брат. А во-вторых, тут просто и формат программы такой: я должен по-дружески настраивать человека на подвиг.

— А я-то думала, что «по формату» вы большой и страшный и участники должны вас бояться.

— Да меня даже жена не боится. Уж она-то меня знает лучше всех и понимает, что я могу убить в любой момент, — а не боится. Вот сидит тут себе рядом. Спросите ее, чего она меня не боится?

— Вообще было бы странно, если бы жена вас боялась.

Ирина: — Боюсь — это не то слово.

Владимир: — Опасается.

И.: — Нет, я могу, конечно, сделать вид, что я Володю боюсь, да и то когда мне что-то нужно. Это нормально. Каждая женщина со своим любимым мужчиной играет в какие-то игры. Просто с течением времени и совместной жизни ты узнаешь человека все лучше и лучше, узнаешь его слабые места и, как любая женщина, умело ими пользуешься.

— У такого сильного мужчины, оказывается, есть слабые места?

В.: — Волосы…

И.: — Поясничный отдел позвоночника и так далее. Скорее даже не слабые места. Просто иногда у человека бывает состояние, когда он устает быть сильным. И тогда где, как не в семье, можно быть таким, какой ты есть на самом деле? Не играть в сильного мужчину или известного актера…

В.: — А быть обыкновенным героем.

— За время совместной жизни вы уже как следует изучили мужа? Знаете, чего и в какой момент от него можно ожидать, или Владимир до сих пор преподносит сюрпризы?

В.: — Знает-знает, четко совершенно. Закручивает гайки, закручивает, потом чувствует, что сейчас резьба сорвется, — оп, и как ничего не было.

И.: — Причем это уже как-то по наитию. А сюрпризы он преподносит постоянно! Причем если раньше это бывало и со знаком плюс, и со знаком минус, то сейчас я минусовых и вспомнить не могу.

— Давайте что-нибудь из последнего.

И.: — Совсем недавно в выходные Володя вел чемпионат мира среди каскадеров, позвал туда меня с дочкой. Я сначала ехать не хотела: «Что я там буду делать, мне придется с Ксюшкой нянчиться, а хочется и зрелище посмотреть». В итоге, когда мы с дочкой приехали, Володя подошел к нам с микрофоном, посадил себе ребенка на плечи и пошел работать дальше. А мама осталась, счастливая, наблюдать, как взрываются машины. Так что даже в такой момент он меня разгрузил и дал отдохнуть.

— Дочку, значит, воспитываете в семейных традициях? Занятия спортом, соревнования каскадеров…

В.: — Да какое там! Она у нас девочка модельная. Скажем так — усугубленный вариант мамы.

И.: — Знаете, как она у нас утром выходит на кухню? Надевает на себя все мыслимые и немыслимые заколки, которые у нее есть, кольца, браслеты, берет еще какую-нибудь сумочку, туфельки. Потом появляется перед нами и ждет реакции.

— Как реагирует на это глава семьи Турчинских? Вы строгий папа?

В.: — Я строгий, когда уже просто нет выхода им не быть. Или когда все уже окончательно и бесповоротно расслабились. Тогда я начинаю закручивать гайки. После этого все обычно начинают плакать, а я начинаю извиняться и делать всем хорошо. В общем, мои женщины абсолютно четко пользуются своими слезами. Раньше меня это раздражало, потом возбуждало, сейчас это уже, не знаю, пугает, что ли…

— Ирина, а вы как-то в интервью говорили, что Володя грубый, но эта грубость вам нравится. В чем она проявляется?

И.: — Думаю, больше в манере поведения.

В.: — Да это не грубость, ласточка моя. Это жесткость.

И.: — На самом деле Володя абсолютно не жесткий и не жестокий человек. Его поведение, конечно, иногда бывает агрессивным, таким тестостероновым — классически мужским. Естественно, меня, как любую женщину, с одной стороны, это пугает, а с другой — цепляет.

В.: — На самом деле все зависит от твоего настроения. Как я вчера звоню домой, говорю: «Я приду, вам головы пооткусаю». Ты в ответ смеешься: ха-ха-ха, приезжай. И все нормально. В это время со мной рядом сидит рекламщик, этот Лев, который тебе приветы передавал, и говорит: «Да-а, вы со своим образом не расходитесь…»

— Что-то я тут нотки ревности улавливаю…

В.: — В общем да. Простите, а кто кого должен ревновать? У нее муж — 40-летний пожилой мужчина, с больными коленями и животом. А у меня жена — блондинка с большой грудью и тонкой талией. А раз вы не меня спрашивали, что я в интервью говорил, а ее, значит, она еще и популярная блондинка с большой грудью.

— Она еще и популярная спортсменка.

В.: — Заметьте, это не я сказал. Но это так. Она же у нас вице-чемпионка Москвы по фитнесу.

— Интересно, как уживаются в семье два спортсмена? Вы друг друга контролируете, кто что должен есть? Кто следит за диетой?

В.: — Два года назад я весил 130 кг, потому что готовился к чемпионату мира. А потом для съемок в фильме мне было необходимо сбросить 20 кг. Так вот, буквально за каждым шагом моей диеты следила Ирина Александровна. После чего, кстати, у нее прибавилось множество клиентов. Ко мне подходила куча народу, и все удивлялись: «Как ты так похудел?» Я говорю: «Все вопросы к моей жене».

— А в Аргентине, на съемках «Фактора страха», вы, говорят, за питанием мужа тоже присматривали? Чтобы он не переедал фирменных местных мясных блюд?

В.: — Да за каждым шагом! У нас существует некий договор — Ира со мной практически в любую дыру влезет: Париж, Буэнос-Айрес, на Мальту, в Италию. Ну, а если какие-то красивые поездки — Ханты-Мансийск, Сургут, Бийск, Красноярск, — это уж я один отрываюсь. Сейчас, например, лечу в Красноярск, на шоу «Самый сильный в мире». Я же президент Лиги силового экстрима: может, вы видели по телевизору, где дети камни поднимают, бревна, машины таскают? Вот этих детей «культивирую».

— Сами в шоу уже не участвуете? У вас же раньше была такая бурная деятельность. Вы поднимали автомобили, слона…

В.: — А я и сейчас иногда, когда заканчиваются деньги, продолжаю этим заниматься. Но теперь это носит скорее форму хобби, а не целенаправленный характер, как раньше. Сейчас у меня есть и музыкальная группа, и съемки в кинематографе, и работа на телевидении, и спортивные клубы — куча всего-всего. А если вдруг мне захочется почесать самолюбие (а хочется достаточно редко), я раз — подниму что-нибудь и продолжаю реализовывать себя где-то еще. В принципе в «поднимальной» области у нас в стране достичь чего-то большего, чем я, уже нельзя. Я и рекордсмен Книги Гиннесса, и единственный русский, который включен в энциклопедию «Силачи ХХ века», единственный русский, который поднял слона весом 3,5 тонны, сдвинул самолет… Ну и так далее.

И.: — В Аргентине на съемках был случай. Ранчо, группа участников, которая собирается доить коз, какие-то люди в это время выставляют свет. Володя развлекается. Там стоял стол, на столе лежали две подковы. Причем такие проржавевшие, которые лошадь носила лет десять, очень крепкие. Володя берет и просто так — р-раз — выворачивает эту подкову. И она вместо О-образной формы становится восьмеркообразной. Вы бы видели, какие у всех были огромные глаза, когда он это сделал.

— Вы себя, наверное, с ним действительно чувствуете как за каменной стеной?

И.: — В этом плане — да. Он мне все время говорит: «Что тебе еще нужно в жизни? Что ты дергаешься? Живи и радуйся». Володя действительно создал мне такие условия, когда я могу просто наслаждаться жизнью. Знать, что у меня есть защитник, опора, плечо, жилетка и так далее.

— Владимир, ваша работа в кино для вас еще хобби или уже стала серьезной?

— Знаете, я никогда не занимаюсь несерьезно своими «хоббями». Я думал, что у меня спорт — это хобби. Ничего себе хобби — я занимаюсь им с четвертого класса до сорока с лишним лет. Думал, что клуб — это хобби. А сейчас я директор целой сети клубов. Думал, что кино — хобби. Но у меня уже такое количество фильмов, в общем-то, дающих неплохой заработок, что это тоже уже вроде и не хобби. Наверное, увлечением пока можно считать только музыку. Она не приносит дохода, но мы уже пишем второй диск с группой «Гуарана», художественный руководитель которой — актер Алексей Кравченко. И я думаю, судя по движению, которое начинается вокруг рок-группы, что и она скоро из хобби станет работой.

— Правда, что о съемках в кино у вас даже велись переговоры с Голливудом?

В.: — А они как велись, так и ведутся. С Голливудом можно переговариваться бесконечно. Я же не человек тусовки и мало общаюсь с представителями кинематографической богемы. А нужно тусить с режиссерами, продюсерами и так далее. Потом, я не умею лизать жопу. Вернее, не умею лизать жопу неприятным мне людям. В этом отношении мне приятен только один человек — моя жена. Может быть, сейчас она раскрутится и снимет меня наконец хотя бы в кино? А что? Кому суждено быть повешенным, тот не утонет. Если мне суждено быть в Голливуде, я там буду. Моя кинематографическая карьера началась классе в восьмом — снялся в двух фильмах, в эпизодических ролях. После чего мама сказала: «Хватит заниматься фигней, учиться надо». Тем не менее кинематограф от меня никуда не делся. И с женой тоже — как я говорил Ире, что, наверное, ей все-таки придется заниматься спортом. Она все кричала: «Нет! Нет!» У меня две предыдущие жены были спортсменками, и Ира говорила: «Я не хочу уподобляться твоим лошадям!» Но в итоге она нашла свой путь и теперь не лошадь, а прекрасная газель. Короче говоря, конюшня Владимира Турчинского. Опять же, если мама спортсменка и папа спортсмен, наверное, и дочка бетономешальщицей не станет. А потом, у нее перед глазами есть пример: она видит, что папа с мамой любят друг друга, все время спортом занимаются, работают. Так должно быть. Я так воспитан: мужчина сильный, женщина прекрасная, ребенок трогательный. Мир, дружба, жвачка. Враги должны погибнуть.

— А вы общаетесь со своим сыном от первого брака?

В.: — Да, мы видимся еженедельно по нескольку раз. Он тренируется у меня в зале, и у нас с ним сейчас масса общих тем для общения: учеба, спорт, девушки… А если идет на какие-нибудь соревнования, которые я веду, сын сидит на первых рядах и пишет мне sms: «Папа, крайняя вторая справа — ничего». Я объявляю в микрофон: «Сын мне прислал сообщение, что у второго номера попа лучше всех». А как-то мы с Иринкой поругались, я ее отвез домой к маме, сижу дома, мучаюсь. Илюха меня спрашивает: «Папа, чего ты мучаешься?» Я говорю: «Вот, не могу, люблю, хочу видеть». Он говорит: «Чего ж ты мучаешься? Поезжай да забирай ее». Вот поехал, забрал. Опять мучаюсь.

— Какое амплуа вам подходит больше: Динамит, спортсмен, актер или просто Владимир Турчинский?

— Я думаю, клоун Вовчик. Влюбляются ведь все в принцев, а замуж выходят за клоунов. Я себя ощущаю таким массовиком-затейником. И в силу наличия всего, что вы перечислили, все равно чувствую, что необходим своей семье, дочке, жене, родителям, клубу. То есть я должен их всех удовлетворить. Не то что должен, а просто я чувствую потребность в этом. Все должно быть в шоколаде. Когда-то хватает сил на это, когда-то не хватает. Когда не хватает, я запираюсь в ванне и пью. Жена ломает дверь, чешет мне пятки, и все становится замечательно. Но вообще я достаточно оптимистичный человек по жизни. Скажем так — пессимистичный оптимист. То есть раз уж мы все в такой жопе, чего грустить по этому поводу?