Уилла Смита профессионалы недолюбливают. Музыканты клеймят его позором за профанацию рэп-культуры. Кинокритики встречают каждый фильм с его участием стереотипными репликами типа «и снова на экране худший актер современности». А публика, поди ж ты, его любит. Вероятно, за обаяние, чувство юмора и склонность к неординарным выходкам. Но, говорят, любимчик Смит перевоспитался. Теперь он положительный и серьезный. Он не шутит. Он весь в образе своего героя Баджера Ванса, которому по сценарию положены едва ли не крылышки херувима и коронная фраза: «Я знаю вещи, которые никто не знает».

Новый Уилли Смит выбрался в Европу на европейскую премьеру «Легенды о Баджере Вансе», где он играет на пару с другим известным голливудским красавцем — Мэтом Дэймоном. Едва завершив эти съемки, Смит ввязался в другие, где опять его герой — главный (фильм «Мохаммед Али») и где Смиту опять не дадут пошалить. Но когда в баре отеля «Бристоль» я внезапно обращаюсь к Вилли Смиту «мистер Смит», он по привычке удивляется. Точно вовсе уже и не мистер Смит, а еще просто Уилли.



 — Наверное, это страшная мука — изображать из себя пай-мальчика, да, Вилли?

 — Это ужасно! Но, знаешь, Рэдфорд (это режиссер) сказал мне: «Уилли, есть штучки а-ля Уилли Смит — то, что ты отлично умеешь делать. Так вот: забудь их на время. Я хочу, чтобы ты создал нечто другое, что сильно продвинет твою карьеру и разовьет твое дарование». Короче, что-то в этом роде он завернул, и я сдался. Я начал дико сдерживаться. Знаешь, это довольно-таки трудно, если ты точно знаешь, как именно нужно сказать фразу, чтобы она стала первой в рекламном ролике фильма… А тут все наоборот — лучшим комплиментом для меня было, когда наши продюсеры сказали мне: «Уилли, все классно, ты сыграл главную роль своей жизни, но ни одна из твоих реплик не подходит для анонса». А это именно то, что я хотел.

— Что, неужели тебе не хотелось устроить какую-нибудь выходку в твоем духе?

 — Еще как хотелось! У меня было полное впечатление, что внутри меня сидит такой маленький человечек, который вопит мне: «Ну же, Вилли, давай, покажи им! Вот сейчас, в этой сцене ты сделаешь такое, от чего публика просто помрет со смеху!» Но я говорил ему: нет-нет, не сейчас. Это фильм другого жанра. Оставь меня в покое! То есть я боролся с самим собой. Я контролировал себя, и у меня было доверие к Рэдфорду. Я хотел сделать особенный фильм и не навязывать себя и образ Уилли Смита.

— Кем же ты хотел стать?

 — Кем-то большим.

— Большим, как кто?

 — Ну, скажем, как Мохаммед Али. Это же просто живая легенда. Он верит в своего бога и делает только то, что велит ему его Бог. Это кажется таким простым, но, когда ты пытаешься воплощать религию в жизнь, ты видишь, что это трудно. Почему? Вот, скажем, ни одна религия мира не позволяет лгать. Тем не менее мы лжем каждый день и находим тому массу исключительных причин. Бог говорил нам: не лги. Точка. Ну или разве только если это во спасение ближнего твоего. И Мохаммед Али (его новый герой. — Л. К.) не лжет. Он считает, что гнев его Бога, обращенный на него, более важен, чем гнев человеческих существ. Даже если он должен всю свою жизнь подчинить законам своего Бога. Ему все равно, потому что для него важнее сохранить отношения с Ним. Для меня это штука практически невозможная.

— Но как же не лгать в быту? Это, мне кажется, и невозможно даже. Ты не лжешь?

 — М-мм… Нет. Скажем так, я стал более изобретателен в этом смысле. Я научился не произносить вслух вещей, которые я не хочу произносить, которые не есть правда.

— Это как?

 — Ну, скажем… Вот ты спрашиваешь меня про свой пуловер, какого я о нем мнения. И, допустим, я убежден, что этот пуловер — самый ужасный из всех, которые существуют на земле.

— Это, между прочим, Жан-Поль Готье!

 — К примеру, я говорю, к примеру. Ну и вот, если ты спросишь мое мнение, я отвечу что-нибудь в таком роде: да неважно, что я о нем думаю. Скажи лучше, нравится ли он тебе? И все. Я не солгал.

— Так ведь и ты честно не говоришь, что мой пуловер — полная дрянь!

 — Ха-ха! Но я и не лгу. Я не говорю: м-м… как сказать… ну он довольно-таки оригинален в своем роде.

— Ладно, сменим тему. Вот я удивляюсь: как можно играть в фильме с таким маленьким бюджетом?

 — Да, это трудновато. Но Рэдфорд хотел сделать вещь. Он не хотел ничьего влияния. Поэтому он вынужден был укладываться в маленький бюджет. Все просто.

— Ты всегда поддерживаешь режиссеров, которые не могут тебе много платить?

 — Ну нет. «Люди в черном» и «День независимости» позволили мне оплатить огромное количество счетов. К тому же для меня это была огромная фиеста. Все было весело. Когда ты снимаешь подобный фильм, ты смеешься, ты строишь из себя идиота, но это именно то, чего от тебя и ждут. Вы должны собрать в себе все, чтобы сделать такой персонаж. Сейчас я снимаюсь в «Мохаммеде Али», это самая сложная работа из всех, которые я делал в своей жизни! Я качаю себе мускулы три часа до обеда и три часа после. Вот пощупайте мои бицепсы! Здорово, да? Ну ладно, хватит. А между сеансами физической культуры я занимаюсь изучением диалекта, на котором говорил Мохаммед Али. Я слушаю диски, я смотрю видео.

— Над чем ты будешь работать после «Мохаммеда»?

 — Вообще мне, конечно, нужны хоть какие-нибудь перерывы в фильмах. Сейчас идет подготовка к съемкам продолжения «Man in black». Это смешно. Все суетятся с этим проектом, и мне ужасно нравится такая обстановка. Персонаж «Людей в черном» — это моя вторая натура. Я не делаю никакого усилия для того, чтобы играть в таком фильме. Для меня это просто. Раз — и снялся. И потом, моя семейная жизнь не страдает, потому что я не привожу с собой со съемок свои рабочие проблемы.

— Откуда у тебя вообще такая уверенность в своих силах?

 — Из того периода, когда я занимался только своей музыкой. Когда я был звездой… Некоторое время. А потом выпал в осадок. Тоже ненадолго. Были взлеты, но были и падения. Поэтому я могу сказать, что «Легенда о Баджере Вансе» для меня настоящий этап, поскольку я наконец-то готов для роли такого уровня.

— Как ты организовываешь свою работу над сценарием?

 — У меня нет какой-то специальной методы. Я много раз перечитываю сценарий, пытаюсь как-то очертить персонажа. Я спонтанный. А вот, например, Мэт Дэймон — он гениальный. Он пришел на съемочную площадку с плеером. Он слушал музыку, чтобы настроиться на эмоцию, которую он должен был сыграть. Переслушал для этого сотни дисков классической музыки, прежде чем найти то, что ему было нужно.

— Что еще можно сказать такого особенного о твоей карьере в настоящий момент?

 — Ну, что я прошел этап, когда все делалось с бухты-барахты. Что я буду пытаться сняться в своем следующем фильме. И что теперь я знаю вещи, которые никто не знает.