Архив

Трудности перевода

Не узнаете этого человека в лицо? И не старайтесь. Внешность его ни о чем не скажет. А вот голос… Жаль, что его не слышно со страниц журнала. Леонид Володарский — тот самый переводчик, чья фирменная гнусавость слышна почти во всех видеофильмах, продававшихся на пиратских кассетах в советское время.

12 июля 2004 04:00
1239
0

Не узнаете этого человека в лицо? И не старайтесь. Внешность его ни о чем не скажет. А вот голос… Жаль, что его не слышно со страниц журнала.

Леонид Володарский (или, как его называют, Левитан 80-х) — тот самый переводчик, чья фирменная гнусавость слышна почти во всех видеофильмах, продававшихся на пиратских кассетах в советское время. Кстати, на его счету более 5000 переведенных фильмов. Не так давно его голос можно было услышать в сериале «Клиент всегда мертв». А потом он опять пропал с экрана ТВ, но все желающие по-прежнему могут услышать его. Правда, на радиостанции «Серебряный дождь».



— Леонид Вениаминович, ну у вас хоть премия какая есть за то, что благодаря вам вся страна посмотрела столько западного кино?

— Нет, какие там премии? И званий никаких нету. Работа есть работа. Надо работать и премий не ждать. Если желать чего-то только для того, чтобы тебя узнавали на улице, подбегали и просили автографы, — мне этого не надо, я обойдусь. Самое главное, чтобы я сделал то, что мне самому доставит удовлетворение. А если уж это и другие оценят — об этом остается только мечтать. На самом деле главным, что я сделал в жизни, я считаю даже не книгу, которую написал, а 10-серийный телевизионный документальный фильм «Разведка, о которой знали немногие». Мне приятно, что люди узнают о наших легендарных разведчиках, об этих героях. Я это делал для души.

— А что вы сейчас делаете для души?

— Все. Я и на «Серебряном дожде» веду две программы в неделю исключительно для души. Осенью, надеюсь, возобновятся съемки 52-серийного документального фильма о советской разведке для одного спутникового канала. Я там выступаю в качестве автора цикла и ведущего. Скоро начнет выходить глянцевый журнал, где будут печататься мои очерки, сродни историям, которые я рассказываю по радио. Потом, мне бы еще очень хотелось попробовать себя на телевидении — просто попробовать. Но тут моего желания мало. Надо, чтобы тебя позвали. Но у меня тоже к этому спокойное отношение. Позовут — хорошо, не позовут — значит, пока буду делать то, что мне приятно и интересно.

— А чем бы вы хотели заняться на ТВ? Переводить кино?

— Нет. Быть синхронистом или переводить фильмы — мне это уже неинтересно. Я не буду переводить других, мне интересно высказывать свое мнение. А если кто-то захочет использовать меня как штатного переводчика — боюсь, у них денег не хватит. Это будет главным условием прежде всего. Но я не хочу больше повторять чьи-то мысли. Или уж по крайней мере не хочу делать это моим основным жизненным занятием.

— А что тогда?

— На ТВ все сводится к трем альтернативам. Первое — разговор с кем-то. Меня не интересуют интервью о том, какой прекрасный у человека дом. Меня интересует: откуда у него деньги? Объясни это мне и зрителю. Я задам вопрос — если ты госчиновник, почему на тебе часы за 17 000 долларов? Вот это мне интересно. Или пригласить человека абсолютно безупречного, какими для меня являются Алферов, Гинзбург. Второй вариант — то, что называется ток-шоу. Но там должны обсуждаться только нормальные, серьезные проблемы. И третье — рассказ. То, чем занимаются Радзинский, Вульф. При этом я веду речь только о регулярной программе. Это мне интересно, и я этого не скрываю.

— НТВ не предложило вам продолжить сотрудничество после перевода сериала «Клиент всегда мертв»?

— Нет, и я никакого особого сожаления по этому поводу не испытываю. Тем более что в области перевода мне уже и доказывать нечего. Будет еще что-то, так будет. Не будет — не будет.

— Значит, переводить фильмы вам уже было бы неинтересно? Вышел Тарантино, «Убить Билла−2» — не хотели бы, чтобы он был в вашем переводе?

— Я бы, конечно, мог переводить фильмы, но не ставил бы это на поток. Переводил бы 5−7 фильмов в месяц, если бы в этом была нужда. Но «Убить Билла−2» я бы не переводил. Мне это неинтересно. Смотреть на усилия великого специалиста в области саморекламы, растратившего свой талант непонятно на что? Я думаю, что он нас больше ничем не удивит.

— Но как ни крути, всему Советскому Союзу вы известны как переводчик видеофильмов…

— Это плохо, по одной простой причине. Этот этап моей жизни закончился достаточно давно, и я уже занимаюсь совершенно иными вещами. Льщу себя надеждой, что достойными. А когда кто-то интересуется моей скромной персоной и говорит: а правда, что у вас была прищепка на носу? У меня в этот момент одно желание — встать и указать на дверь.

— Как вы начали работать с кино?

— С переводом фильмов мне повезло. Я набирался опыта в очень узкой аудитории. Поначалу ездил со студентами ВГИКа, с киноведами в Госфильмофонд, в Белые Столбы, переводил бесплатно, лишь бы кино посмотреть. А потом начались закрытые просмотры, фестивали и так далее. Так и нарабатывался опыт. Все теперь говорят — вот, первые переводчики, они какие были! Да это был не перевод, а пересказ. Знаете, какая для меня лучшая проверка переводчика? Вот ты сядь и переведи с первого раза. Да, потея, чего-то не понимая, забивая своим переводом голоса актеров, когда начинаешь говорить и не слышишь текста, который идет дальше… А ты с первого раза услышь фамилию и имя, а ты улови с первого раза цифру! А обложиться монтажными листами, потратить на перевод фильма три недели — да, это труд, пот, слезы, сопли, кровь — но это уже другое. У меня такого не было. Все знали, что я могу переводить с первого раза, и я давал вал. Фильмы шли бесконечным потоком. Конечно, я не претендую на то, что это был идеальный перевод. Но надо отдавать отчет в том, что и среди самих фильмов было 90% дерьма. А коли попадался пристойный фильм, я все-таки старался его сначала посмотреть. Не всегда удавалось. Что, между прочим, произошло с фильмом «Лицо со шрамом». Если бы я его сначала посмотрел спокойно, в наушниках, — это был бы уже другой перевод.

— Если вы перевели более 5000 фильмов —по сколько в день получалось?

— Рекорд — семь видеофильмов в день.

— А в каких это происходило условиях? Это же была подпольная деятельность?

— Да какая там подпольная! Мы ж не в подвалах сидели. Это были обычные квартиры, в которых жили люди. Надеваешь наушники, втыкаешь микрофон — и вперед.

— Насколько прибыльный это был бизнес?

— Нормальные деньги. Не могу сказать, что очень большие, скажем так — это стоило процентов на 70 больше, чем у государства. Но никаких каменных палат и «Роллс-Ройсов» на эти деньги купить было невозможно. Естественно, я нормально жил, ремонт в квартире делал, и телевизор себе купил, видеомагнитофон. Но говорить, что покупал угодья и усадьбы…

— Автомобиль?

— Нет, у меня нет машины. Не знаю, может быть, сейчас будет. Если я решу, что мне это нужно, то предприму определенные усилия.

— Домой себе переписывали кассеты?

— Это всегда делалось. У меня были очень хорошие, дружеские отношения со всеми, с кем я работал. И, может быть, не сразу, но мне всегда записывали на кассеты то, что я хотел. Мне всегда хотелось, чтобы у меня был весь Серджио Леоне, Висконти, Феллини, Пазолини, Бертолуччи. Я как раз начинал переводить, когда работали эти великие небожители, и если брать двадцатку моих любимых фильмов, то, конечно, фильмов этих режиссеров там будет больше половины.

— Скажите как специалист, какой фильм из последних, на ваш взгляд, много потерял из-за плохого перевода?

— Знаете, однажды меня пригласили перевести (к сожалению, не помню названия картины) римейк на «Безумный, безумный, безумный мир». Это было в кинотеатре, собрали какую-то публику, зал хохотал, потому что там было много словесного юмора. Потом мне радиослушатели присылают письма — вы рекомендовали этот фильм, мы посмотрели, там такой перевод, что не смешно.

— Чтобы переводить комедию, переводчик и сам должен обладать чувством юмора?

— Безусловно. Но не забывайте и о том, что всего тоже перевести нельзя. «Монти Пайтона» перевести нельзя. Пробовал. Далеко не всего «Бенни Хилла» можно перевести. А вот обычную среднюю голливудскую комедию очень даже можно.

— Слушая ваш голос на кассетах, многие от него в определенный момент уставали. А были ли у вас поклонницы, которые любили вас именно за голос?

— Моя любимая история из Ильфа и Петрова, как одному оперному певцу сказали: «Слушайте, Эд, а вы идиот!». Он говорит: «А голос?». У меня, простите, за голосом еще стоят, смею надеяться, мозги, годы очень тяжелого труда, тысячи прочитанных книг, просмотренных фильмов, беседы с людьми, которые гораздо умнее меня, и я почитал за честь, что с ними общаюсь. А голос — что голос? Если я идиот, о чем со мной разговаривать?

— Что за травма носа у вас была, если не секрет?

— Нос мне ломали. Один раз в детстве в совершенно банальной ситуации — подрался. А второй раз я под машину попал.

— Как относились родители к вашей профессиональной деятельности? Наверняка с большой критикой?

— Конечно, критиковали. У меня и отец, и мать — оба заканчивали иняз, оба с красными дипломами. И, конечно, когда они слышали какую-то неудачу, мне об этом говорили. Отец, конечно, сначала побаивался, что со мной что-нибудь случится, но, к счастью, ничего не случилось.

— Облав на вас не устраивали?

— Нет. Свидетелем таскали постоянно, а вот чтобы я был обвиняемым — такого не было. Какие ко мне могли быть претензии? Я же переводчик — я работал. Не торговал кассетами, не продавал аппаратуру. Я был чист абсолютно.

— Родители ваши смотрели фильмы?

— Да, но у родителей видеомагнитофон появился достаточно поздно, поэтому они приезжали ко мне. Они были люди с очень взыскательным вкусом, и им нужны были только шедевры. Помню, однажды маму пригласил, мы смотрели «Однажды в Америке» на большом экране, я переводил и действительно доставил ей колоссальное удовольствие. Кстати, это единственный фильм в моем переводе, который есть у меня дома. Больше нет ни одной кассеты. Может быть, и зря.

— Что с вашими занятиями спортом? Говорят, вы регулярно посещаете спортзал?

— До недавнего времени так и было, но в связи с переездом на новую квартиру я прервался на пару месяцев. Надо давать себе отдохнуть, чтобы потом это делать в охотку.

— Какой вес поднимаете?

— Рекорд был — 80 кг лежа. Сейчас, конечно, меньше. Но по 10 км я бегаю спокойно.

— Есть какие-то тайные увлечения Леонида Володарского, которых еще никто не слушал?

— Да нет. Только чтение и общение с друзьями. У меня сохранились друзья, с которыми я общаюсь не один десяток лет, плюс к тому появляются новые, и я этим горжусь.

— Друзья не говорят: «Как же так — ты такой специалист, и совсем забросил перевод?»

— Нет. И потом, что значит забросил? Мало ли что нам жизнь еще преподнесет? Жизнь сложнее всех наших планов. Правильно же говорят: если хочешь насмешить Бога — поделись с ним своими планами. Не знаю, как у других людей, а у меня никогда в жизни не бывает так, чтобы я чего-то захотел — и сразу все получилось. Я в жизни добился всего, чего хотел. Ставил перед собой цель заниматься синхронным переводом — занимался. Хотел написать книгу — написал. Переводить художественную литературу — переводил. Работаю на радио, сделал фильм о советских разведчиках. Но все это было не сразу. Такое впечатление, что была какая-то сила, которая мне говорила: все будет. Только работай. И я работал.

— Вы добились всего? А как же то, что каждый мужчина должен посадить дерево, родить сына и построить дом?

— А женщина должна срубить дерево, разрушить дом и родить дочь? Я к этому очень спокойно отношусь. Где это написано вообще? Что-то я в Конституции такой статьи не помню. У одного жизнь складывается так, у другого — по-иному. А то, о чем вы сказали… Не знаю. Тут нужно еще одним вопросом задаваться — а нужно ли все это тебе? Говорят же правильно: опасайтесь мечтать, потому что ваша мечта может осуществиться. И тогда другой вопрос — а что ты будешь со всем этим делать? Хотя с другой стороны — а что это меняет? Я чего-то захотел и чего-то добился. И разве это изменило мою жизнь? Я-то сам какой был, такой и остался. Вот это для меня самое ценное. Все остальное — способы самовыражения. Но люди тебя ценят совсем не за них.