Пять лет назад менты с «Улиц разбитых фонарей» очаровали всех российских телезрителей. Наконец-то родную милицию показали такой, какая она есть на самом деле: случается, выпивают-закусывают на рабочем месте, бывает, «срываются» на преступников, а порой и романы крутят с обаятельными свидетельницами. Сериалу «Убойная сила» удалось пойти дальше и показать некоторую комичность и непредсказуемость этой профессии. Прежде всего — в смешном Васе Рогове. Это был беспроигрышный ход, придуманный продюсерами, так называемое «смертельное оружие». Сейчас, два года спустя, уже никто и не помнит о скандале вокруг этого фильма, когда ОРТ за счет лиц популярных «Ментов» раскрутило новый сериал. «Убойную силу» теперь любят не меньше «Улиц…». Изменился и Вася Рогов — он больше не желает быть просто «местным клоуном».

С Андреем Федорцовым мы встретились около «Ленфильма», откуда он «сбежал на полчасика» со съемок очередной серии «Убойной силы». Расположившись в кафе неподалеку, за чашкой кофе мы начали наш неспешный разговор. Первое впечатление, что Андрей и в жизни такой же недотепа и весельчак, как его герой Вася Рогов, развеялось крайне быстро. Федорцов оказался серьезным и обстоятельным человеком, даже философом, если хотите.

На следующий день, после некоторых раздумий, Андрей все-таки согласился пригласить нас домой. Угощая нас с фотографом душистым чаем из трав, конфетами-грильяж и питерскими сушками, он показывал свою маленькую уютную квартирку, полностью «сделанную» собственными руками, и беспрерывно рассказывал анекдоты. «Я же сам — Вася Рогов. Я никого не смешу, мне дают обстоятельства, я серьезно их играю. Но это почему-то получается смешно».«Когда Брежнев умирал, я плакал. Идиот»— Андрей, но вы пять минут назад говорили, что вовсе не похожи на своего героя…

 — Я похож на Васю по своим внутренним устремлениям, желанию что-то делать. А так нет. Я не пью вообще, я в жизни бритый хожу, иногда стригусь. Вася Рогов кто? Он из детдома, его в детстве били мощно, и он пошел в милицию, стал опером. У него нет блата, он никогда не станет полковником. Балбес, конечно, выпивает, но у него раскрываемость очень хорошая. Вот такой человечек. У него никогда не было мобильного телефона и никогда не будет. Он живет с тестем, женой и ребенком — и всю жизнь в этой квартире и будет жить. Мечтает купить машину, старые «Жигули», но у него это не получается. Он даже в Чечню едет, где, как ему сказали, в месяц трехмесячная зарплата. Он близкий мне человек, но это не я. Вася Рогов и я — это совершенно разные вещи.

— А вы серьезный артист? Кстати, какая у вас любимая роль?

 — Думаю, Ричард III — моя любимая. Очень тяжело она мне давалась, когда еще в Театральной академии хотели поставить спектакль. Ричард III — он же всех убивал, потому что в детстве он был урод, и его постоянно гнобили. И я через себя ее провернул: у меня тоже были в детстве некоторые конфликты. У меня же не очень высокий рост. Я одному дал, второму, а в какой-то момент ведь мог не остановиться…

— Помимо этого остались о детстве, школе какие-то воспоминания?

 — О школе у меня воспоминания о первой любви. Во втором классе я написал девочке на промокашке: «Я тебя люблю». Тогда все девочки ходили совещаться, что мне ответить, и написали: «Я тебя ненавижу». И потом восемь лет в школе я занимался не учебой, а только на нее смотрел. Учился я на тройки, кроме физкультуры. Потому что не знал, что мне делать, мне было неинтересно. Потом мореходка…

— Погодите, не надо так быстро. Чем кончилась история с девочкой?

 — Она пришла на премьеру «Особенностей национальной охоты в зимний период» в том году, и мы встретились.

— И вы не поддерживаете дружеских отношений?

 — Нет, конечно.

— После школы…

 — Ленинградское мореходное училище. Рулевой-моторист. Закончил с отличием. Это же был 83-й год, когда-либо ты будешь водителем «Совтрансавто», либо моряком. Время такое… Было модно идти в загранфлот. Я поступил и закончил с одной четверкой, все остальные были пятерки. Красный диплом. Попал на очень хороший теплоход, который ходил вокруг Европы. Я сразу после перестройки всю Европу объездил.

Я в то время начал читать Платонова и в первый раз увидел фильм «Покаяние». Прочитал Солженицына. И мы с другом сделали фотогазету антикоммунистическую. 1986 год. И нас, естественно, с теплохода сразу вышвырнули. Я пошел в армию, сам пришел в военкомат: «Вот хочу в армию…»

— Подождите, а что с газетой?

 — Я нафотографировал правду. То, что происходило на самом деле на теплоходе. Воровство начальства…

— И вы все это фотографировали?

 — Да… Потому что они всегда меня учили жизни: «Ты должен не уронить честь советского моряка», а сами делали абсолютно наоборот. Я когда узнал, что Ленин был говнюк, чуть в морду не дал тому, кто мне это сказал. Когда Брежнев умирал, я встал и плакал. (Я болел тогда и в школу не ходил.) Идиоты полные. Но нас этому учили постоянно… А после хорошей литературы я понял, что здесь происходят совершенно противоположные вещи. Вот мы с другом и сделали фотогазету.

— А друг ваш тоже был там с вами?

 — Меня сразу списали с теплохода, а Димка Михайлов вдруг говорит, что потерял загранпаспорт. А в то время за это чуть ли не в тюрьму могли посадить. А когда мы приехали сюда, он вынимает его из кармана и говорит: «Вот мой паспорт». Он всем наврал, ведь без паспорта нельзя на теплоходе работать. Сейчас он лучший архитектор в городе. Я потом пошел в армию. Отслужил. Там началась моя карьера актерская.

— Где служили?

 — В Москве, минно-подрывной взвод.

— Дедовщина была у вас?

 — Нас приехало 10 человек. А так как я в армию позже пришел, я был постарше — мне было 19 с половиной. Там нам сразу сказали: «Вот это ты делаешь, это — ты, а ты носки стираешь». Я сказал: «Вы, наверное, нас побьете, но мы прислуживать не будем, это просто исключено». Они нас немножко побили, а потом зауважали.

— А сами не устраивали дедовщину?

 — Никогда. У меня был взвод, я был старшим сержантом, они постоянно у меня ели, спали и так далее. Если хочешь проверить человека, дай ему власть. У нас были командиры хорошие, они иногда давали сержанта кому-то, а потом убирали, потому что он оказывался подонком.

— А дзюдо вы сколько занимались?

 — Еще в школе. Дзюдо, вольной борьбой.

— Сколько?

 — Долго, года три-четыре. Класса с третьего. Потом руку сломал, и все на этом закончилось. Причем когда с девушкой боролся. Они — дзюдоистки — были моего возраста, но такие… В общем, с девушками лучше не связываться. (Смеется.)

— После этого вы никаким спортом больше не занимаетесь?

 — Нет, гирьки поднимаю. Для себя.

— Ну хорошо, вот вы пришли из армии. А дальше?

 — Это было в 1989 году. Пошел администратором в клуб ленинградский. Там делал всякие афиши.

— Рисуете хорошо?

 — Нет, я просто клише заказывал в типографии.

— А почему туда?

 — Ну, молодой парень. За два года я прочитал весь «Новый мир», всего Платонова. «Звезда», «Знамя», все прочитал. Голова была вот такая! После перестройки было что-то невероятное, хотелось всего попробовать. А так как мне нравятся «Алиса», «ДДТ», Шевчук, то, когда меня пригласили в рок-клуб и я увидел, что там есть работа — афиши делать, я пошел. Потом работал электриком в Малом драматическом театре, потом там же работал монтировщиком. Потом поступил в театральную студию. В это время мы с моим другом Сергеем Машелем создали журнал «Мансарда» для поэтов, который и пытаемся до сих пор издавать на свои деньги. Много есть денег — делаем журнальчик, мало — делаем газету. Потом была фермерская школа.

— Кидает вас так…

 — Это не кидает меня, не кидает! Все было новое, все было запрещено. Хотелось все попробовать, испытать себя. Это чисто мужская черта. У любого мужчины спроси, кем они не были, — да они все профессии попробовали! Это нормально. Я считаю, так и надо.

Так я понял окончательно, что театр мне ближе. У меня в армии был такой квадрат: живопись, музыка, режиссура и актерство. И я потихонечку это вычеркивал. Рисовать я мог, но мне это было неинтересно. Музыка — это как бы для себя.

— Сейчас свои фермерские способности на даче используете?

 — Да, на даче. Арбузы есть, правда, маленькие. Все есть: яблоки, груши… У меня там родители живут.«Пиво надо пить в нужные моменты»— А в театральную студию как поступили?

 — Я продавал журналы по искусству, и мне как-то парень знакомый сказал, что в Театральной академии есть набор. Я прочитал «Мартышку и очки» со слезами на глазах. И они меня взяли.

— Что значит «со слезами на глазах»?

 — «Мартышка и очки» в то время была для меня, как и для моих друзей, очень актуальной басней: куда бы нам пойти, все так интересно… Некоторые так до сих пор ищут.

— Вы за роль второго плана в фильме «Брат» получили премию «Созвездие». Вы тогда почувствовали, что вас признали?

 — Я почувствовал это пару раз в метро, когда подошли сначала девушка, потом взрослый мужчина, и очень искренне меня поблагодарили.

— Это после «Убойной силы»?

 — Нет, после «Брата». А потом было затишье где-то года два. Ничего. Очень тяжело было.

— Как вас на «Убойную силу» позвали? Изначально именно вас хотели?

 — Нет, до этого же я снимался у Мамина, снимался в «Улицах разбитых фонарей». Раз в неделю я заходил в актерский отдел и спрашивал: «Есть работа?» И так до тех пор, пока меня уже по стуку в дверь узнавать не стали. Я: «тук-тук», они: «Федорцов, иди отсюда». Я говорю: «Понял, завтра приду». Есть актеры, которые сидят и ждут, когда им позвонят. А я понял, что надо что-то пытаться, что-то делать, тогда что-то произойдет. А если сидеть, то ничего не будет. Поэтому я ходил и говорил: «Хочу сниматься». А мне говорят: «Иди отсюда». Я снова: «Я хочу сниматься», они: «Иди пока». Я: «Я хочу сниматься», они: «Ну подожди». Надо было долго ходить. И вдруг мне позвонили и сказали, что если меня через 10 минут не будет, роль уйдет. Я прибежал, рожа красная. Там сидят Татарский и Бутурлин, смотрят на меня и спрашивают: «Ты сегодня пиво пил?» Я говорю: «Нет». Они: «Выйди отсюда». Я вышел, потом через пять минут зашел. Они мне говорят: «Вот мы даем тебе роль Васи Рогова (я вообще не знаю, что это такое), продолжай пить пиво, не брейся и скажи гримеру, чтобы твое лицо не гримировали». И все.

— Вот так вот попали…

 — Да. Оказывается, что там месяц до этого были пробы, не могли никого найти.

— А вас — без проб?

 — Да. Пиво надо пить иногда. В нужные моменты. (Смеется.)

— Вы с Хабенским были знакомы до этого?

 — На параллельных курсах работали. Он был у Хинштинского, а я у Астрахана.

— То есть шапочно знакомы?

 — Ну да, я его один раз видел в спектакле, и он мне очень понравился как актер. И все.

— У вас отношения сложились сразу?

 — Да, очень хорошие.

— Помимо съемок общаетесь?

 — Да. Гуляем. По дороге. (Смеется.)

— Вы еще в театре работаете?

 — В Театре комедии работал четыре года. Сейчас в антрепризе с Семеном Стругачевым. В Москве были, показывали спектакль, ну и по России ездили. На сегодняшний день это самое реальное — я не могу быть постоянно в театре: у нас каждый день съемки. Вот Трухина (Волков из «Ментов»), например, из театра за это выгнали.

— А что вам ближе — театр или кино?

 — А это взаимосвязано. Это, знаете, как кто вам больше нравится: жена или ребенок?

— Ну, многие актеры отвечают однозначно…

 — Я считаю, что в театре актер растет, а в кино он снимается. Для меня это как, к примеру, Курникова в теннис играет. Если она не будет тренироваться каждый день, будет она чемпионкой мира второй, третий раз? Театр — это школа, где учатся работать по-настоящему. Для меня лично театр всегда считался главным. Кино тоже классно, но в театре я могу расти. Если я буду только в кино сниматься, то остановлюсь в развитии. Ну, грубо говоря, если художник постоянно рисует натюрморты Ленинградской области и ничего другого, то он так и будет всю жизнь, если не попытается ничего другого сделать…

— Та давнишняя история — скандал между ОРТ и ТНТ…

 — Ой, ну это такая старая история, как та записка моя во втором классе.

— …она вас не коснулась?

 — Нет, актеров она никак не коснулась. Мы с ребятами — с «Ментами» — дружим, и никаких проблем не возникает.

— Говорят, вокруг вас на «Убойной силе» какие-то трагедии постоянно происходят.

 — Была трагедия… Меня, например, постоянно с кем-то путают. На Сенной мы снимали «Убойную силу−2», там была сцена: «Вора, вора держи!». На меня налетает человек с сумкой, меня сбивает, сумка падает около меня. Тут подходят менты настоящие, меня скручивают и уводить собираются. Я говорю: «Я актер». А они: «Посмотри на свое лицо, какой ты актер?» Еле отвертелся.

Был случай смешной и в то же время неприятный. В 9-й серии «Убойной силы−1» я теряю пистолет. Вот я репетировал, пистолетом поигрывал — на пальце крутил. Вдруг резко останавливается какая-то машина, кто-то ко мне бежит. Это были менты. Наставляют на меня боевое оружие: «Быстро лечь на землю, руки за голову». Пистолет отняли. «Так, быстро, где ваше удостоверение?». Я даю, а сам лежу, там снег, грязь. Он посмотрел-посмотрел и говорит: «А можно ваш автограф?» Такие моменты неприятны…

— А на улице подходят? Автографы просят?

 — Здесь я все время езжу на машине, а вот был я в Архангельске, это, конечно, чума. Классно было.

— Вам это льстит, нравится?

 — Да нет, я к этому отношусь просто. Я понимаю, что если «Убойная сила» сегодня закончится, завтра все всё забудут. Я по-философски отношусь. А в Архангельске люди открытые, они такие вещи говорят! Иногда хочется о таких вещах и от режиссера услышать. Приятно.«За „мыло“ я бы расстреливал»— Вы женаты?

 — Гражданский брак.

— У вас есть ребенок?

 — Есть. Девять месяцев. Я сам принимал роды. Я считаю, что это надо.

— А как зовут жену, ребенка?

 — Без комментариев. Я не говорю о семейных отношениях. Есть какие-то вещи, которые должны знать только я и мои близкие.

— Как вы проводите свое свободное время?

 — У меня нет свободного времени. Журнал «Мансарда», есть архитектура-дизайн с другом, есть музыка, есть Интернет.

— А что вы делаете в Интернете помимо собственного сайта?

 — Мы хотим собрать всех старых хороших актеров, про которых как-то все забыли. Взять их биографию, не сухую, а откровенную, с фотографиями. Проследить их путь с детства до сегодняшнего дня.

— Когда смотрите кино, вы смотрите просто как зритель или…

 — Я не критик, я всегда как зритель смотрю. Я свою серию смотрю как зритель, а потом уже на третий раз смотрю свои ошибки. В каждом актере должна быть какая-то детскость и непосредственность, и это нельзя терять. А когда сидишь и критически смотришь спектакль, мне кажется, это не совсем правильно.

— А когда свои смотрите — нравятся?

 — Я отрешенно смотрю, как будто это не я. А когда я вру что-то в кадре, то меня это коробит безумно. Я в детском доме долгое время работал, а там были дети либо без родителей, либо те пьяницы, алкоголики, наркоманы. И когда мы играем и что-то было неправильно, чуть-чуть фальши, они поднимаются, плюют и уходят. Для меня лично это была самая лучшая школа.

— Наши какие-нибудь сериалы видели?

 — Мне понравились «Граница», «Остановка по требованию».

— К латиноамериканскому «мылу» как относитесь?

 — Знаете вот, когда пивка перепьешь, реакция какая? Такая же у меня реакция на это. У меня есть одна знакомая девочка в Италии, она в итальянском сериале снимается. Сначала она позвонила — пришли мне Станиславского, потом позвонила — Михаила Чехова. А потом по Интернету присылает: «Блевать мне хочется от этого актерского мастерства и от этого сериала, от этих девочек, которые только и знают, что красоваться перед камерой, поправлять волосы и делать большие глаза на любую реакцию». Примитив, идиотизм! Скопище дураков. Я бы за это расстреливал.

— Как вы… Вы довольны теми деньгами, которые получаете за съемки?

 — Вот придете в мою квартиру и сами все увидите. (Смеется.) У меня деньги всегда были, понимаете, еще с загранфлота. Мне всю жизнь хотелось не этого, мне хотелось ходить на любимую работу. Это мечта любого человека. У меня сейчас эта мечта сбылась, я иду на съемки, и мне это нравится, это здорово.

— То есть теперь вы уже определились, больше не хотите ничего другого пробовать?

 — Мне 33 года. Мне теперь надо в этой одной профессии выразиться. Чего я хочу? У меня большие планы.

— Вы можете назвать себя счастливым человеком?

 — А вы? Я не знаю, что это такое.

— Ну, наверное, когда настроение хорошее, радуешься, когда просыпаешься. Вообще всему радуешься.

 — Ну вот вы и сами ответили на вопрос.