Владимир Сорокин — Великий Писатель Земли Русской: в его самом известном романе «Голубое сало» русскую землю буквально употребляют как женщину (см. Словарь Даля).

Неистовое, пророческое сорокинское сквернословие лишило нашу литературу запоздалой невинности и в клочья искромсало картину мира тем, кому под тридцать.



 — Функция мата в русском языке?

 — Уместнее говорить о функции мата в русском социуме. Мат, на мой взгляд, неосознанная реакция населения России на змия трехглавого по имени Самодержавие-Православие-Община. Это вербальный языческий бунт русского коллективного бессознательного, запретный магический язык, хранящий дохристианские сексуальные порывы, многовековая реакция на подавление индивидуального эротизма православной общиной.

— А в ваших текстах?

 — Мат в моих текстах играет весьма разнообразные роли: от детонатора, взрывающего массу мертвого литературного языка, до простой части речи и, наконец, до божественной перламутровой спермы, изливающейся в плодородный литературный чернозем.

— Обойтись без мата — возможно?

 — Литератор, обходящейся без мата, равносилен пианисту, отрезавшему себе один из пальцев. Можно, безусловно, и так играть. Но я предпочитаю десятью пальцами.

— А одним матом?

 — У меня есть тексты, написанные одним матом. Это богатейший язык с множеством оттенков и нюансов. В принципе я бы мог переписать матом «Братьев Карамазовых», например. Или «Анну Каренину». И нашел бы в подобном проекте массу удовольствия.

— Какие метаморфозы ждут язык в случае окончательной легализации лексики, ныне ненормативной?

 — Русский язык только выиграет от этого. Мат привносит динамику, иронию, остроту. Это — необходимая приправа к языковому мясу. Мат созвучен русской жизни, балансирующей на грани разлома. Но надо уметь им пользоваться, дабы «не пересолить» и не потерять стиля. Когда, например, умная и красивая женщина иногда употребляет эти слова, это украшает ее. Делает притягательной. Но бриллиантов не должно быть много.

— Чем объяснить экспансию мата в изящной словесности, которую мы наблюдаем?

 — Литература — часть языкового океана, который сам течет, куда хочет. Сейчас, в начале XXI века, я бы не стал преувеличивать ее роль. А вот в XIX веке наши бородатые классики показали себя настоящими лицемерами, в вопросе мата покорно легли под царскую цензуру. Толстой даже слово «жопа» в «Войне и мире» написал с отточием. Это просто позор — сотни мужиков живут в десятках великих русских романов, пьют, дерутся, работают, воюют, — и ни один ни разу не матюгнулся! Наши заскорузлые деревенщики тоже пуритански прикрывали рты своим героям. И «крутой» Солженицын такой же лицемер: «маслице-фуяслице». Это в сталинском-то лагере! Позорѕ

— Вы провели два года в Японии. В японском языке есть безусловно табуированная лексика?

 — Практически нет. Запретный язык, подобный русскому мату, в Японии не существует. Вот в Китае — богатейший мат. А самое сильное ругательство по-японски: «Хузакэна!» Что значит: «Не шути!» Произносится это в очень крайних случаях. Я долго пытал своих студентов: «Ну, а в школе неужели не ругались?» Наконец одна девушка, краснея, произнесла оч-ч-чень крутую фразу, в буквальном переводе: «У твоей матери большой пупок!». Затем добавила: «Это мне рассказал брат. Он учился в школе для неблагополучных детей».