На белорусском телевидении идет проба новой ведущей.

«Уважаемые телеглядачи! — читает она текст. — Пропануем вам педарачу…» — «Стоп, — говорит режиссер, — еще раз…» — «Уважаемые телеглядачи! Пропануем вам педарачу…» — «Стоп, еще раз…» —«Уважаемые телеглядачи! Пропануем вам передачу…"

Вся студия дружно вздохнула, ведущая продолжает:

«Про педаровиков производства…»

Кстати, подобные случаи из своей практики может вспомнить любой телеведущий…Виктор БАЛАШОВ

(легендарный диктор ЦТ):— В наше время к ошибкам в эфире начальство относилось довольно строго. И наказание за это могло быть очень серьезным — от понижения в должности до увольнения с работы. Случались оговорки и у меня. Правда, их было всего две за всю работу на телевидении, но одна была довольно существенная. Было это в то время, когда проходил знаменитый съезд ЦК КПСС, на котором Никита Сергеевич Хрущев был избран Генеральным секретарем партии. А я тогда как раз вел репортажи с заседаний этого съезда. И вот в решающий день для всей страны, когда закончился съезд и было избрано новое правительство, вечером в программе «Время» я торжественно объявляю: «Избрано новое Политбюро ЦК КПСС во главе с Никитой Сергеевичем Хрущевым…» Дальше шло перечисление фамилий всех членов Политбюро в алфавитном порядке. Заканчивался список фамилией Шелепин — был такой председатель КГБ. А я, то ли не разглядев, то ли просто перепутав, прочитав список до конца, вместо Шелепина произношу: «Шепилов». Если бы это была просто оговорка — еще ничего, но дело в том, что Шепилов — это бывший министр иностранных дел, который в то время официально считался «отщепенцем», которого не признавала партия. И вот у меня получилось, что «отщепенец» вошел в состав нового Политбюро… Как только я это произнес — смотрю, оператор вышел из-за камеры, инженеры, сидевшие за стеклом в аппаратной, встали, осветитель вышел из-за прожектора — все бледные, молча смотрят на меня. Я, понимая, что сказал что-то не то, с тем же серьезным выражением лица произношу: «Повторяю. Избран новый состав членов Политбюро…» И дальше зачитываю весь список снова, уже заканчивая его правильной фамилией. Когда новости закончились, я вышел из-за стола — вся студия встречала меня гробовым молчанием. Больше всех испугался наш редактор, который забрался в огромное кресло и сидел весь сжавшись. Думали, что с работы полетим мы вместе… Но просто каким-то чудом все обошлось. На следующий день мы все узнали, что Шелепин отнесся к моей ошибке с юмором и всем потом рассказывал: «Слышали, как вчера меня Балашов в „отщепенцы“ записал?..»Петр МАРЧЕНКО

(ведущий программы «Сегодня», НТВ):— Очень часто бывает, когда за кадром происходит что-то ужасно смешное. Причем ситуации иногда случаются настолько курьезные, что кто-то в аппаратной начинает так заразительно смеяться, а ты все это слышишь через наушники, и сдержать себя бывает довольно сложно. А иногда ребята специально напишут какой-нибудь ужасно смешной текст, который обычно идет в конце, и, если ты не успел прочитать его заранее, тут уже от смеха не удержаться. Хотя порою это даже хорошо: получается добрая веселая улыбка на прощание. А история с оговоркой у меня тоже есть. Правда, немножко неприличная. Хорошо, что это было не в прямом эфире, а во время записи… Я читал новость про Ельцина (это было как раз после его операции), где текст был следующий: «Состоялась пробная поездка Ельцина из Барвихи в Кремль». Во-первых, я оговорился и сказал «из Кремля в Барвиху», но это не самое страшное. Я вместо слова «пробная» сказал «про…бная». И при этом, поняв, что сделал ошибку, скорчил такую гримасу, что получилось, будто я подмигнул: мол, мы-то все знаем, что за поездка… После этого была дикая истерика у всех. И действительно, когда я потом посмотрел на себя в кадре — это выглядело ужасно двусмысленно. До сих пор жалею, что мы с перепугу, поскольку это была проба и кассету нужно было показывать начальству, все быстро затерли и переписали заново. Надо было, конечно, оставить это для истории…Владимир ПЕРЕТУРИН

(спортивный комментатор):— Помню, однажды я вел репортаж из Нанта. Был футбольный матч «Нант»—"Динамо». Пришел на стадион за полтора часа до начала игры, а мне говорят: «На вас комментаторская кабина не заказана». Думаю: что делать? Побежал искать переводчика — тот объяснил, что организаторы просто потеряли бумагу с нашей заявкой. Стали звонить в Париж, и, когда оттуда дали «добро», выяснилось, что свободной комментаторской кабины уже нет — все заняты! Меня посадили в проходе ложи для прессы, дали в руки маленький телевизор, надели наушники и сказали, что связь обеспечена. При этом я ничего в свои наушники почему-то не слышал и с Москвой поговорить никак не мог. В итоге весь матч я сидел на этой лестнице под проливным дождем и комментировал как будто в пустоту, не получая ответа. Даже не знал, слышат меня или нет… Но, как потом оказалось, все было в порядке. А в 1988 году, на чемпионате Европы в Германии, я вел репортажи всех матчей с участием голландцев. И вот когда в полуфинале Голландия играла с Германией, в немецкой команде было пять чернокожих игроков из Суринама. Я, комментируя, в шутку произнес: «У нас ведь СССР — тоже многонациональная страна. Может, и нам взять парочку игроков из Суринама?..» Когда потом вернулся в Москву, меня за эту «неудачную шутку» склоняли на всех летучках, во всех газетах… А позже в «Комсомолку» пришло письмо от читателя: «До чего же наши комментаторы дошли — призывают советских женщин спать с неграми!..»Павел ЛОБКОВ

(политический обозреватель НТВ, ведущий программы «Растительная жизнь»):— Самый сумасшедший репортаж у меня был во время солнечного затмения в Румынии. Поскольку явление это довольно редкое и случается приблизительно раз в сто лет, всем журналистам, естественно, хотелось его запечатлеть. А особенно местным, румынским. Чтобы снять солнце получше, все прямые включения велись с крыши очень высокого здания. Румыны, как вы знаете, нация очень шумная, экспрессивная… Они притащили на эту крышу бутылки с шампанским, поскольку какая-то фирма заключила с телекомпанией контракт, что их шампанское должно быть открыто в кадре точно во время затмения. И вот я стою посреди этого шума и всеобщего веселья, остается несколько секунд до прямого включения. И тут толпа румын рядом начинает открывать шампанское, все продолжают веселиться, подходят ближе — и какие-то мальчик с девочкой чуть не сталкивают меня с крыши. Я понимаю, что если через несколько секунд появлюсь в кадре, то зрители увидят не солнечное затмение, а меня, падающего вниз. Тогда я решил лечь на эту самую крышу и вести репортаж по телефону, чтобы голос оставался за кадром, а меня самого видно не было. Когда началось включение, я все благополучно рассказал, но в конце, все-таки не удержавшись, спросил у Андрея Норкина, который вел выпуск: «Извините, а что вы сейчас видите — меня или солнце?..»Александр ГУРНОВ

«Международная панорама», РТР):— Если помните, для Михаила Сергеевича Горбачева камнем преткновения всегда было слово «Азербайджан». Как он только его не произносил: и «Азейбаржун», и «Азейбаржан», и «Азебарджан»… Для меня же, когда я еще был ведущим программы «Вести», таким «сложнопроизносимым» словом была фамилия Гамсахурдиа. По-моему, я так ни разу и не произнес ее правильно в эфире. Каждый раз, когда мне предстояло читать текст с фамилией президента Грузии, я за пять минут до выпуска новостей несколько раз репетировал этот отрывок. Но в итоге, когда начинался эфир и я доходил до этого места в тексте, меня опять будто заклинивало, и варианты получались самые разные: «Гамазхурдиа», «Гамазрахурдия», но только не то, что нужно было…

Если в целом телеканалы чаще показывают подборки курьезных происшествий в эфире и оговорки ведущих «один раз в год под Новый год», то канал МУЗ-ТВ делает это еженедельно в своей программе «Кухня». Из нее можно воочию увидеть, что делают ви-джеи МУЗ-ТВ за кадром, пока звучит песня: например, как Дмитрий Широков однажды гонялся за мухой, как Аврора и Дарья выговаривали фразу «выжимки из соковыжималки», какие комментарии дают ведущие после звонков зрителей в эфир и еще много чего веселого…Александр Белоусов

(«Кухня», Муз-ТВ):— Мне кажется, что зрителю все-таки больше интересно то, что происходит за кадром. Поэтому и была придумана «Кухня». Очень интересна была реакция наших ведущих на эту передачу, потому что сначала они даже не знали, что все, что они делают в студии, записывается на камеру. Первое время у нас были какие-то небольшие конфликты, потому что понимание барьера откровенности — что можно выдавать в эфир, а что не нужно — у всех разное. Например, у нас в студиях — очень высокая температура. И одна из наших ведущих, чтобы не потеть, под мышки подкладывала женские прокладки. Мы показали этот кадр. Правда, запись прошла в ускоренном варианте, но все равно было понятно, что девушка делает. А у других ведущих, главным образом мужчин, это вызвало бурю эмоций. Все возмущались: как же такое можно показывать в эфире?! Но лично я в этом не вижу ничего страшного. Ведущие — они ведь тоже люди, и делать из них каких-то полубогов — это просто ерунда.