Казалось бы, вести программу о криминальных происшествиях — дело вовсе не женское. Куда там с нашими нервами. С другой стороны, кто вправе разделять профессии на женские и мужские? Жанна Ожимина, например, не просто красивая женщина и ведущая программы «Петровка, 38» (ТВЦ), а самый настоящий майор милиции. Значки, между прочим, имеет «За отличие в службе» и «За отличие в борьбе с преступностью»! И кто после этого посмеет ей сказать, что не женское это дело?

— Жанна, вы же сначала закончили педагогический институт и занимались мирной профессией учителя начальных классов. Откуда вдруг появилась милиция?

— На самом деле это произошло вовсе не вдруг, и такая мысль у меня была и до поступления в педагогический. В школе я проработала года полтора, но потом уволилась — не сработалась в женском коллективе. К тому же после маминой смерти я осталась с маленьким братом на руках, и мне нужно было ставить его на ноги. Конечно, на зарплату учителя сделать это было невозможно. Я решила получить второе высшее образование, юридическое, а сделать это бесплатно можно было, только работая в милиции. Поэтому и пошла туда. Так что все очень просто. Работала инспектором ОВИРа, в пресс-службе УВД Восточного административного округа, Московского округа МВД. Там как-то на совещании меня заметил начальник телестудии ГУВД Москвы Виктор Бирюков и пригласил попробоваться к ним на роль ведущей. С этого все и началось.

— Долго осваивались на новом месте?

— Естественно. Я же пришла фактически с улицы, для меня все было шоком. Начиная с того, что текст, который корреспондент говорит в эфире, записывается не с ходу, а несколько раз переклеивается, монтируется, и каждое предложение перекрывается той картинкой, которая ему соответствует, заканчивая работой в студии. Ну, а интервью — это вообще отдельная тема. Помню, буквально спустя несколько месяцев после того, как я начала работать, меня вызвал к себе начальник телестудии и сказал, что нужно будет взять эксклюзивное интервью у министра внутренних дел Сергея Вадимовича Степашина. Причем интервью он должен был дать только нашей программе. Когда приехала в министерство, конечно, у меня тряслись поджилки. Благо Сергей Вадимович человек замечательный, говорит мне: «Боишься?» Я отвечаю: «Ну есть немножко.» Он: «Не бойся, я сам боюсь». В общем, сложности были. И уходить собиралась, и не хотела работать. Тяжело делать работу, в которой ты ничего не понимаешь.

— И как вам показался ваш образ на экране?

— Ужасно. Причем я до сих пор смотрю программу очень редко. На экране я одна, а в жизни — совершенно другая. Потом работа в студии, это же такая маленькая часть, которую я, кстати, не очень люблю. Подготовительный период гораздо более интересный. К тому же когда в программе я беру интервью у наших гостей в студии — они садятся напротив меня, и я совершенно четко вспоминаю на их месте себя семь лет назад. Понимаю, как им тяжело, как они волнуются. Начинаю им помогать, естественно, отдаю всю свою энергетику, выкладываюсь. Это очень сложно. Но интересно.

— С женским коллективом в школе вы не сработались, зато в «Петровке, 38» вас теперь и саму, наверное, опасаются? С виду вы очень серьезная.

— Да вряд ли. Злодея из меня сделать сложно. Просто я считаю: если ты пришел сюда потусоваться, лучше уйди сразу и никому не мешай. А пришел работать — работай. Твое настроение, переживания дома — это личные переживания. На работе они никому не нужны.

— Жан, а вы милицейскую форму часто надеваете?

— Редко.

— По каким случаям?

— На праздники, например. Или на документы сфотографироваться.

— Другая женщина сказала бы, что как раз по праздникам у нее вечерние платья и каблуки. А у вас — форма.

— Да на самом деле редко получается. (Смеется.) Может, оно и к лучшему. Она не очень удобная, не комфортная. Не знаю, как девочки в ней работают на улице. А уж сидеть в шерстяном кителе в студии под софитами — вообще ужас.

— В обывательском представлении любой милиционер должен владеть приемами самообороны, ходить на курсы борьбы. Как у вас?

— Угу. Я умею громко кричать. Но вообще у меня жизнь складывается так, что я практически никогда не бываю одна. На работу еду вместе с мужем, и вряд ли у кого-то возникнет желание нападать на меня, когда он рядом. С работы тоже заезжаю за ним, забираю. В те редкие часы, когда мы бываем дома, мы все время вместе. А на работе я никуда не выхожу из студии. Так что вряд ли мне необходимо от кого-то обороняться. Какой из меня борец? Моральный если только. И потом, я все-таки женщина. Хоть и в форме. Но зато я хорошо стреляю. Муж научил.

— А кто у нас муж?

— Муж — сотрудник спецподразделения ФСБ. Зовут Борис. Так что с ним мне не страшно.

— Сюжетов про него в программе никогда не делали?

— Никогда. Да у него и специфика работы такая, что про них сюжеты не снимают. Может быть, когда-нибудь, если разрешит, напишу книгу. Когда выйду на пенсию.

— Как Борис оценивает вашу работу в кадре?

— Он редко смотрит программу, как и я. Потому что у нас в семье правило — мы рано встаем, и поэтому рано ложимся спать. А «Петровку, 38» все-таки показывают в позднее время. Но если он ее и смотрит, то обязательно найдет какую-нибудь ошибку. Хоть маленькую, но вставит свой голос. И, как правило, всегда оказывается прав. Так что он критик.

— А сын узнает маму в телевизоре?

— А как же. Правда, когда первый раз увидел меня, посмотрел на экран и удивленно так спросил: «Мамуля?» Я говорю: «Что?» Он: «Мамуля, не-ет». И головой мотает. Смешно так было.

— Сколько ему?

— Васе скоро будет три. Хотя он у меня крупный, весь в папу.

— Хватает времени на воспитание?

— Ну, а как же? Другого выхода нет.

— Требователен ли майор милиции в быту, а не на работе?

— К себе — да. К себе я очень требовательна. А вот к своим членам семьи — скорее нет. Ну как можно быть требовательной, когда к тебе подходит такая крошка и говорит: «Мамуля-я! Мамуль!» Естественно, сердце сразу же тает, и ты готова отдать ему все, что у тебя есть.

— Вам в жизни приходилось когда-нибудь пользоваться своим удостоверением и выступать как милиционер?

— Да. Когда были взрывы в Москве, мы с мужем очень поздно возвращались домой, у нас тогда еще не было сына, и около подъезда заметили двух мужчин, которые совершенно точно в нашем доме не жили. И вот тут, что называется, сработала «ментовская смекалка». Мы уже зашли в подъезд, дошли до лифта, и я говорю: «Слушай, пойдем у них документы проверим». Вернулись, подошли, показали удостоверения, попросили документы. Их не оказалось. Тогда мы взяли и сдали их в милицию. Как потом выяснилось, это были наводчики, домушники, которые занимались квартирными кражами. Еще была ситуация, когда я увидела на дороге брошенного ребенка. Смотрю — сидит совершенно один, никому не нужный малыш. Посмотрела вокруг — из взрослых никого. Пришлось подойти к милиционеру, представиться и попросить, чтобы он им занялся. Так что всякое бывало.

— А для своего сына какое будущее видите? Хотели бы, чтобы он пошел по вашим стопам?

— Для меня это совершенно не принципиально. Если он выберет похожую профессию, то я постараюсь ему помочь. Хотя, конечно, хотелось бы, чтобы он занимался мужской работой. Вот мы с мужем вместе восемь лет, и мне часто задают вопрос: почему мой выбор пал именно на него? А я совершенно четко знаю, что другой человек со мной просто не справится. То есть он иногда приходит домой, что-то рассказывает, я его слушаю и понимаю, что он занимается настоящей мужской работой. Я даже завидую ему.

— Переживаете за мужа?

— Да, безусловно. В нашей семье фраза о том, что папа пошел защищать Родину, — это не пустые слова. Возможно, именно поэтому мы все время стараемся быть вместе.